Визави французского агента

– Не особенно-то они справились!

– Это мне просто надоело, представь, что твое лицо тебе не принадлежит. Какое-то время нельзя дышать носом, какое-то – нельзя есть, не то что жевать, а вообще, бульончик через зонд, извини за подробности. И ради чего? А эти хирурги, как увлекутся – то одно подправят, то другое. От одной операции до другой, хорошо, если только месяц проходит, а у них грандиозные планы… подожди, через месяц опять что-нибудь надрежут, потом опять… Сойдет и так, потом, может быть, будет время…

– Но по сравнению с той бандитской рожей, что я видел в последний раз, сейчас вполне приличное лицо. Только ведь мы не о внешности говорим! Извини, что я тебя перебил, но мне все же страшно интересно, как ты дошел до жизни такой?

– Пока мне восстанавливали лицо, я выучил арабский и увлекся Кораном. Это очень перспективная религия! Я связался с некоторыми учеными исламистами, они приезжали ко мне на острова, учили меня, а потом я улучил момент, когда лицо немного поджило и мои мучители не начали вновь свои эксперименты, и сбежал в Йемен. Там я продолжил свое обучение у самого шейха Абдель Маджида аз-Зиндани, получил знания из рук в руки, совершил хадж. И ничего тяжелого в этом нет, я собираюсь призывать единоверцев к миру и должен соответствовать.

– Да, ты ничего не делаешь наполовину! Но в Исламе так много запретов, хотя некоторые меня порадовали, с удовольствием снял золотое обручальное кольцо!

– А серебряное, забыл надеть? Конечно, ты не из тех, кого можно окольцевать!

– Я слишком долго был на привязи, да и сейчас…

– Думаю, что для тебя есть интересная возможность! Один арабский миллионер приглашает к себе на яхту высокопоставленных чиновников из Дамаска, в один из дней Курбан-Байрама. Я достану приглашение и документы для тебя.

Нельзя сказать, что Ольга только и делала, что подсматривала за своим мужем, темы, которые он обсуждал с гостями, были невыносимо скучны. Но разговоры с имамом были обычно интересны и даже забавны, причем Бернар не выказывал имаму Мансуру никакого уважения. В этот раз она уловила что-то интересное о морской прогулке и на всякий случай она передала собранные сведения.

Мансур стал у них частым гостем, иногда Бернар приводил Софи, и тогда имам рассказывал ей сказки «Тысячи и одной ночи», о ходже Насреддине. Ольга тоже присаживалась на подушку у занавески и с удовольствием слушала. Софи не сводила с Мансура счастливых глаз, садилась, скрестив ноги около имама и не шевелилась до тех пор, пока Бернар сам не отводил ее к Айше или Ольге.

– Прекрасный ребенок, но это не твоя дочь! Сколько ей лет?

– Софи уже пять! А с чего ты решил, что она не моя дочь?

– Насколько я знаю, ни у тебя, ни у твоей супруги нет родственников в Индокитае? Удивительная девочка! Отдай ее в Корпус!

– Ты с ума сошел!

– Нет, теперь Корпус совсем другое заведение, это больше не казарма. Особенно для девочек. Это просто элитные учебные заведения, только для перспективных детей существуют дополнительные занятия. Софи должна получить блестящее образование, у нее прекрасные способности, сильный дух. Обещаю, что сам буду присматривать за ней. Ведь у нее такая мать, которой дочь почему-то не нужна. А на гувернантках далеко не уедешь!

– Здесь надо хорошенько подумать…

– Я пришлю тебе всю информацию, одно из отделений находится в Швейцарии, да и сам съезди, осмотрись.

– А ты когда в Москву приедешь?

– Мне сейчас туда нельзя, у меня сложные отношения с властью…

– Но после октябрьских событий все лица новые!

– Не все. Я точно знаю. И сейчас у нас много работы по нейтрализации терроризма, организованного правительствами некоторых государств. Мало фанатиков, маньяков, так ведь сами организуют теракты, чтобы было с кем бороться. Ради сиюминутной политической выгоды!

– Не горячись! Просто так хотелось бы собраться нашей кампанией! По тебе скучают…

– Надежда… – вздохнул Марсель, она мне снится, я обнимаю ее, согреваю, ей холодно в моих снах. Я виноват перед ней… А просыпаюсь с мокрыми глазами, понимая что это только сон и что, конечно, ничего в реальной жизни не сбудется… Есть ли жизнь после любви? Вне любви? Не знаю, не могу найти ответа…

– Эх, Пьеро! Вы оба ненормальные, носите эту случайную любовь, как занозу, мучаетесь! Забудь эти твои сны, и твои слезы! И твою придуманную вину! Ты пережил это, а теперь – забудь, потому что двадцать лет – это слишком много…

– Нет, ты что! Забыть? Я без этой сладкой боли жить не смогу, смысла не будет в этой жизни!

Ольга не все поняла из разговора двух друзей, но передала, что Имам Мансур, которого еще называют Имам Абъяд, не имеет возможности приехать в Москву.

Ольга занималась садом, цветами, танцами, чем угодно, но заниматься дочерью у нее не было сил. В ее понимании, хорошая мать – это строгая мать. Самое большее, на что ее хватало, это разбудить Софи утром, сделать несколько строгих замечаний, ну и на ночь поцеловать ребенка, пожелать спокойной ночи. И чем строже была Ольга, тем меньше Софи ее слушалась.

Бернар же, когда бывал дома, всячески баловал Софи, покупал ей красивые платьица, всякие сладости, катал ее на спине, и она слушалась каждого его слова. А уж Мансура девочка слушалась беспрекословно. Как-то он взял ее с собой в Йемен на неделю, показал ей красоты этой бедной арабской страны. Когда они вернулись, все руки Софи были покрыты изысканными узорами, Ольга пришла в ужас, но оказалось, это хна, которая сошла через несколько дней к огорчению девочки. Почему-то имам принимал горячее участие в воспитании Софи.

Однажды, когда Бернар отсутствовал больше двух недель, Ольга принялась разбирать бумаги в его кабинете, и обнаружила сирийский паспорт Бернара, где была его фотография, но другое имя. Это ее насторожило и на всякий случай, она сообщила об этом. Уж больно она боялась его потерять.

Начальство в Москве объявило ей благодарность за бдительность, хотя она думала, что ей наоборот, попадет, поскольку она опять лезет не в свое дело. Через месяц на одной прогулочной яхте, где проходила какая-то очередная встреча с нужными людьми, произошел пожар. Людей спасли, но все документы погибли. Бернар был сильно расстроен, но Ольга так и не смогла понять, почему.

В Тартус, где обитала Лиля, и где был так называемый пункт материально-технического обеспечения российского военно-морского флота, Бернар ездил каждую неделю на выходные. Потом у Лили родился мальчик, Бернар поселился там, а выходные достались Ольге. Будние дни Ольга проводила с Мейсун, с дочкой которой подружилась Софи. Она многому научила Ольгу, у нее, как и у Ольги были еще две дочери, кроме Варды, десяти и восьми лет. Мейсун, отвечая на ее жалобы, что муж редко балует ее своим вниманием, говорила:

– Мужчины, как дети, их Аллах любит! И не жалуйся… я, например, тебе завидую, у меня скоро опять будет ребенок, а ты свободна, можешь делать что хочешь.

Мейсун научила Ольгу специальным упражнениям, которые укрепляли мышцы малого таза и помогали женщине доставлять максимальное удовольствие мужчине.

Бернар не замедлил это оценить и вернулся к Ольге, но все равно, его постоянные разъезды и переговоры не давали Ольге зажить нормальной семейной жизнью, о которой она мечтала.

Не все у Бернара получалось удачно, некоторые договоренности не были достигнуты, но до 1992 года российско-сирийский товарооборот достигал 1 млрд. долл. и включал, в частности, нефть и хлопок, которые поставлялись в погашение задолженности. А уже с середины 1993 года Сирия в одностороннем порядке прекратила расчеты по кредитам, предоставленным бывшим СССР. Было много и других сложных дел, в которых он принимал участие[23 - В 1890-х годах барон Ротшильд приобрел 20,000 акров (приблизительно 8,100 кв. км.) сирийской земли, находившейся во владении Османской империи. В 1942 г. сирийское правительство незаконно конфисковало эту землю. Барон передал права и купчии Еврейскому Национальному Фонду (ЕНФ) в 1957 г. В 1992 г. купчим были переданы в министерство главы правительства, где они хранятся и по сей день.Декабрь 1990 г. – Президент Буш приглашает Сирию присоединиться к его коалиции в борьбе с Ираком.Единственное предложение, на которое Сирия ответила положительно содержало обещание, что Америка использует свое влияние удалить Израиль с Голан. К этому времени администрация Буша уже секретно переправила 5.5 миллиардов иракскому диктатору Саддаму Хуссейну и была в постоянном контакте с ним. Прежде чем был сделан первый выстрел в войне в Персидском заливе, Хуссейн согласился подвергнуть Израиль бомбардировкам скадами. В обмен на это ему было обещано, что в независимости от исхода войны, он останется у власти и что Израиль не ответит на атаки…23 сентября 1993 г. – В ходе переговоров с ООП новая администрация Клинтона отодвигает Сирию на задний план. Как только соглашение с Арафатом подписано, Белый дом начинает компанию за договор о Голанах. Проводится встреча между Бараком и вице-президентом Аль Гором с целью привести кампанию в движение.12 ноября 1993 г. – Начинается международное соревнование – кто раньше сможет заставить Израиль уйти с Голанских высот. В тот самый день, когда Рабин находился в Вашингтоне, тайно сопровождаемый Ариэлем Шароном, Перес встречается во Франции с министром иностранных дел Аленом Жюпе. Встреча в Вашингтоне не имеет успеха – точкой преткновения становится требование Сирии о том, что частью мирного соглашения будет прекращение Израилем разработок ядерного оружия, и т. д. и т. п….Барри Хамиш Секреты Голан].

Бернар и Ольга прожили в Сирии почти до 1994 года.

Все это время в России бурлил просто адский котел всяческих политических и военных событий. Образовалось множество партий и движений, а события августа 1991 года, и последовавшие за этим ряд мер, устранили влияние КПСС и КП РСФСР. Кровавые конфликты в Прибалтике, Нагорном Карабахе, Ферганской долине, Приднестровье, Крыму, потом и в Чечне… продуктовые талоны, гуманитарная помощь, октябрь 1993 года, передел власти…

Зато Ольга ни в чем себе не отказывала, ей понравилось иметь деньги. В Сирии их тратить было некуда и она посылала матери посылки, деньги, уговорила её переехать в Ленинград, к сестре, а квартиру в Москве сдавать. Она покупала золотые украшения и тоже отсылала матери, но уже с дипломатической почтой. Ольга видела по телевизору забастовки шахтеров, обнищание людей и старалась как-то обезопасить себя. Для большинства советских людей это были очень трудные времена, когда зарплату выдавали продукцией (посудой, тканями, металлоизделиями), а то и вовсе не выдавали месяцами.

Простые люди страдали, выживали, как могли, но ловкачи, многие люди облаченные властью, вплоть до бывших комсомольских работников здорово обогатились, военная верхушка в том числе…. Некоторые генералы ушли в отставку и покинули Родину, государственные чиновники стали владельцами банков. Бернар тоже имел счета в разных банках и, благодаря связям, на берегу Финского залива появился коттедж, проще говоря, вилла, с автономным электроснабжением, со всеми удобствами, и, кроме этого, большая квартира в центре Петербурга, в которой они и поселились, когда приехали из Сирии.

Софи не поехала с родителями в Петербург, она отправилась вместе с Вардой в закрытый элитный пансион в Швейцарии.

Искусство выживания 1887 – 1994

Когда я вернулась из Монголии, в СССР началась перестройка. Мы с Валерой пытались выживать в разрушающейся стране, как и большинство населения. Как ни странно, сразу мне не удалось найти работу учителя, пришлось задобрить завРОНО небольшой взяткой, зато удалось устроиться в английскую спецшколу неподалеку от дома. Книги – моя любовь, мы привезли из Улан-Батора два громадных ящика книг. Тогда купить хорошую книгу в Москве было нелегко. Конечно, кто переплачивал, договаривался с продавцами, те могли достать нужную литературу, но мне и в голову не приходило тратить мои небольшие средства на книги, все можно читать в библиотеке, но тоже, конечно, предварительно подружившись с библиотекарями. А в Монголии было много отличных книг, и классика, и фантастика, и всякие полезные справочники. Один из них, «Лекарственные растения» я и подарила завРОНО[24 - Заведующая Районным Отделом Народного Образования.].

Пока мы с Валерой трудились в Монголии, его матушка скоропостижно умерла от рака печени. С момента установки диагноза до смерти прошло только четыре месяца… Валера летал на похороны, а я, ожидая его, вспоминала, как она, уже чувствуя себя плохо, рассказывала о яблонях в саду…

Все это трудное время мы с Валерой продолжали работать учителями, получая гроши, но делая ту работу, которая у нас получалась лучше всего. Почему мы не пошли на рынок, не стали «челноками»? Не знаю, наверное, потому что мы не умели торговать. В советское время, человек, который покупал дешево, а продавал дорого, назывался спекулянтом, и таких сажали в тюрьму. А теперь они стали называться бизнесменами, те, кто быстро перестроился. Поэтому, отработав в школе, Валера шел монтировать наружную рекламу и штукатурить стены у «новых русских». Учителям платили гроши, а тут два учителя в семье.

Что там происходило с государством, не особенно нас касалось, мы привыкли к жизни в любых условиях: когда на прилавках исчезали продукты – население сажало огороды, не было одежды – ходили на курсы кройки и шитья, почти в каждой семье была швейная машинка и даже в школах, на уроках труда, девочки учились шить.

Какое-то время были товары по карточкам и бесплатная гуманитарная помощь в виде сухого молока, сухой картошки и… дешевого спирта «Рояль».

Мне было уже за тридцать, и я решила, что если хочу ребенка, то пусть он будет сейчас, потому что, к сожалению, мы не молодеем…

Через год после того как у Ольги родилась Софи, у меня тоже появилась дочка, и Ольга стала ее крестной, правда ей скоро пришлось надолго уехать в Сирию с мужем.

Валера оказался прекрасным мужем, он по прежнему меня любил, и я уже не представляла себе жизни без него, мы были вместе, во всем помогая друг другу. Недаром же говорят, брак надо строить! Когда я выходила замуж за Валеру, у меня было к нему чувство дружбы и уважения, мне льстило, что он беззаветно меня любит, и я позволила ему любить себя. Но с годами мы стали парой – «Муж, да прилепится к своей жене». Сын пошел в первый класс, в Свешниковское училище, куда его приняли после двух отборочных туров, а я сидела дома с малышкой Лизонькой. С деньгами было туго, но когда уж совсем было плохо, откуда ни возьмись, возникали покупатели картин.

Однажды пришел приятный молодой человек купить картину с лошадкой, заставил меня показать все, что у меня было, выбрал картину, попросил ее оформить и отдал половину оговоренной суммы. Почему-то его окружала какая-то сероватая дымка, такая тонкая, что казалась пушистой пленкой. Она то пропадала, то появлялась, я никак не могла от нее избавиться, сколько ни моргала, ни терла глаза… и чувство жалости к нему, чувство потери… Потом он ушел, пообещав вернуться через две недели. Больше я его никогда не видела, и что-то говорило мне, что его нет среди живых…