Визави французского агента

На следующий день потекла обычная работа, встречи, переговоры, что было довольно затруднительно, но он старался использовать своих подчиненных.

– Заодно и опыта наберутся.

Работа не зависела ни от его самочувствия, ни от опытности сотрудников. Дело есть дело.

Клер потихоньку поправлялась, ее настроение немного улучшилось – Бернар взял «напрокат» у своих друзей ирландского сеттера Чарли. Клер с ним не расставалась, прижимала его к себе, даже ходила с ним гулять. Пес был очень ласковым и терпеливым, дети таскали его за уши, за хвост, а он только пытался спрятаться.

А в середине февраля она сказала, что устала от зимы и уедет с детками домой, к родителям, погостить. С легким сердцем Бернар помог ей собраться, накупил всяких сувениров, икры и проводил супругу.

Тем более наступила горячая пора африканских переговоров, он с ног сбился, пытаясь все успеть: и работа, и дом, и врачи…

Зато он звонил Клер каждый день, проговаривая огромные суммы. Лишних денег у него никогда не было, как только появлялись, сразу находилось несколько неотложных трат: подарки «нужным» людям, угостить друзей, отпраздновать что-нибудь, взятки, наконец. Так прошел месяц, после чего Клер заявила, что она больше в СССР не приедет.

Бернар в ужасе бросил все дела и приехал в Медок…

– Никогда! Никогда не будет зимы, кошмаров, насилия, подлецов. Может ты не знаешь, меня освободил тот самый полковник Тарасов, который все время приставал ко мне со своими ухаживаниями. Но он мне не нравился, от него всегда несло чесноком. Он вошел, когда один из парней был на мне…

– Милая, тебе может не стоит это вспоминать, – сказал побледневший Бернар.

– Почему же? Если ты узнаешь, ты меня разлюбишь? Это было бы хорошо, потому что я тебя больше не люблю. Когда я родила, я узнала, что у тебя есть любовница, и не одна, мне было страшно больно. Ты ведь понимаешь, всегда найдется добрый человек, который сообщит новости. Я решила тебе отомстить, показать тебе как это больно и стала открыто изменять тебе. А ты не ревновал…

– А я думал, что тебе скучно со мной… захотелось разнообразия, я не хотел тебя ничем связывать!

– Да, вот я и получила Приключение. Но ты дослушай! Милиционеры быстро уволокли этих подонков, которые и идти-то не могли, так были пьяны, а того, что был на мне, месье Тарасов одной рукой схватил за волосы, а другой резко дернул за подбородок. Этот ужасный треск!

– Дорогая… Не надо! Тебе лучше об этом забыть!

– Чтобы тебе было спокойнее? Нет уж! Мы с тобой расстанемся, и я хочу, чтобы ты знал всё. Потом он сбросил с меня труп, взял бутылку водки и стал меня подмывать! Это была совершенно непереносимая боль! Наверное, я ненадолго потеряла сознание… а когда очнулась, кошмар продолжался. Да-да, полковник Тарасов насиловал меня, и эти парни были просто ангелы по сравнению с ним! Он издевался надо мной, говорил, что ты мог бы предотвратить этот кошмар, но предпочел пожертвовать мной ради своей мерзкой работы. И что ты так же легко пожертвуешь детьми… Что теперь ты останешься в СССР навсегда! Скажи, что это неправда!

Бернар стоял совершенно раздавленный и не находил слов.

– Но я люблю тебя!

– А я тебя ненавижу, все произошло из-за тебя! С меня хватит! Вы, мужчины, играете в свои игры, а женщины для вас развлечение и отдых после работы!

Бернар возвратился в Москву, понимая, что надежды вновь увидеть жену и детей почти нет.

Оливье

В апреле Ольга, скучая от безделья, решила научиться рисовать и пригласила меня в учителя. Я получила небольшой заработок, и в то же время мы оставались друзьями. Так редко бывает, в СССР было не принято говорить о деньгах – если ты друг, то все делаешь бесплатно для друзей, а тех, кто хотел заработать, называли меркантильными, жадными. И вдруг, Ольга сама предложила мне заработать:

– Ты можешь меня научить рисовать?

– Когда? У меня столько дел!

– По воскресеньям, например? У меня есть денежки, я бы платила по 5 рублей за час.

– Неудобно как-то…

– Почему неудобно? Ты теряешь время, а я ведь могу заплатить, я не разоряюсь! И тебе будет немного легче!

– Если так, то я готова!

И мы начали заниматься, порисовав два часа, мы обязательно пили чай с маленькими изумительными пирожными, которые она сама готовила. И, конечно болтали на всякие женские темы.

– Я всегда думала, что я люблю Оливье, но теперь я не могу выкинуть из головы Бернара. Когда я его встречаю… просто боюсь посмотреть на него, какое-то странное чувство.

– Честно говоря, я не знаю женщины, которой он бы не нравился. Мне вот, тоже ужасно нравится! Только мне не светит, со мной он выполняет свой долг перед другом, хотя теперь-то, что уж там…

– Он такой, такой… хороший!

И мы рассмеялись.

– А Оливье что-то давно не приезжает и не звонит… я не понимаю, что происходит.

– Может у него дел много?

– Но он звонит каждый день, когда уезжает и больше чем на неделю, никогда не уезжал, а тут уже две недели, как уехал и ни разу не позвонил…

Ольга совершенно не интересовалась политикой, а я научилась читать газетные статьи между строк, и мне было интересно выуживать информацию из статей газеты «Правда».

Тогда в Камбодже, или Демократической Кампучии, как она стала называться, был настоящий геноцид.

Полпотовцы методически уничтожали собственный народ. Город-миллионник опустошили за несколько дней малыми силами без эксцессов. Отключили электричество и водопровод, выгнали всех людей на улицы, объявив, что это "временная эвакуация", и что "американцы сбросят атомную бомбу". Брать имущество было запрещено, кроме ценностей и долларов. И аккуратно освободили от людей весь город район за районом, убивая всех, кто решил спрятаться или не мог передвигаться.

Пока формировались колонны, люди спали на улицах, там же ходили в туалет, пили из прудов и канав, почти сразу начались эпидемии. Колонны отправлялись к местам "прописки" в основном пешком, порой за несколько сот километров. В пути не кормили и не поили, отстающих расстреливали. Программа была постоянной – людей часто перегоняли с места на место. Чтобы они не обзаводились скарбом, не видели собственного урожая, не объединялись в спаянный коллектив. В своей политике уничтожения Пол Пот использовал термин «убрать с глаз долой». «Убирали» – уничтожали тысячи и тысячи женщин и мужчин, стариков и младенцев.

Бывшие офицеры и солдаты армии Лон Нола тоже подлежали уничтожению, это происходило так: распространили указ, что бывшим военным надлежит собраться на центральной площади для важного сообщения. Собравшимся сообщили об амнистии, накормили, объявили, что они поедут в столицу, для "участия в военном параде" в честь прилетающего принца Сианука. Успокоенные люди привычно, по-военному, погрузились в машины. Их вывозили за город и расстреливали.

– Сейчас в Кампучии опасно, и, по-моему, туда закрыт въезд, да и оттуда никого не выпускают, может он вообще не там?

– Нет, он точно в Пномпене, у него какие-то свои каналы, ведь он там родился, в камбоджийской деревне.

– Оливье?

– Ну да. Это отец у него француз, старый развратник! А мать – азиатка. Понимаешь, у него все время получались девочки, а когда он узнал, что одна женщина все-таки родила ему сына, он забрал его себе. Бегал себе ребенок по рисовым полям до пяти лет, а потом вдруг оказался в совершенно другой стране, с чужими людьми.

Когда Фредерик Булен женился в 41 году, ему было уже 32 года, он занимался финансами и часто ездил то в Индокитай, то во Вьетнам, то в Камбоджу, по каким-то государственным делам.

Его супруга, Элен, терпела эти постоянные командировки почти девять лет, родила ему двух хорошеньких девочек, но когда Фредерик предложил ей переехать в Пномпень… Она категорически отказалась – этот климат, жить вдали от цивилизации, в замкнутом мирке французской колонии… Элен подала на развод, а Фредерик остался трудиться на государственной службе в Пномпене. Там он прекрасно устроился в собственном доме с хорошенькими молоденькими служанками. С 1954 года он перебрался в Париж, продолжая совмещать свои банковские операции с многочисленными консультациями в отделе «Индокитай» в Министерстве Иностранных дел, иногда приезжая в отпуск или по делам в Пномпень. Фредерик нанимал себе молоденьких служанок, которые удовлетворяли все его прихоти, а когда они беременели, щедро награждал их и увольнял. И каждый раз узнавал, что родилась девочка. А в 1954 году, когда родился Оливье, Камбоджа обрела независимость, выстраивались новые отношения с Францией, Фредерик не мог часто приезжать, и только через пять лет узнал о сыне, которого фактически выкупил у матери. Маленького дикаря посадили в самолет, привезли в огромный каменный город, полный машин. Конечно, отец делал для своего единственного сына все возможное и невозможное, Оливье ни в чем не знал отказа. У него были самые лучшие игрушки, няньки, потом самые лучшие школы, которые часто менялись по причине необузданного характера избалованного ученика.

Фредерик Булен, сам в прошлом выпускник Корпуса, не собирался отдавать туда Оливье, потому что в обмен на прекрасное образование, выпускники должны были отработать на государство десять лет; но все средства воспитания в разных закрытых школах оказались бессильными против упрямства сына. А после «Красного мая» 1968 года, когда улицы Парижа были оккупированы революционными студентами, Оливье организовал в колледже партию «Анархия в защиту прав студентов». Он печатал и распространял листовки, и в день «X» устроил бунт. Несколько одноклассников с ним во главе били окна, развели костер в школьном дворе и сожгли личные дела учеников, некоторые учителя пытались вмешаться, но их закидали сломанной мебелью, и один учитель попал в больницу с проломленным черепом. Порядок был восстановлен только с помощью полиции. После этого случая, когда с огромным трудом удалось замять это дело, не оставалось ничего другого, как отдать сына в Корпус. Оливье попал туда в 14 лет. К счастью, у него были прекрасные знания по многим предметам, отличная память, и он сдал туда все экзамены без троек. Самое удивительное, строгая дисциплина в Корпусе ему понравилась, и закончил он его с отличными результатами по всем предметам.

Фредерик Булен хотел, чтобы сын работал под его руководством и приложил для этого огромные усилия. Еще в 1949 году его отдел он был одним из тех, кто разрабатывал проект по созданию аграрного коммунизма в странах третьего мира. В Сорбонне китайско-кхмерская группа изучала «радиоэлектронику», – так вербуются «революционеры», так их обучают, не жалея ни времени, ни средств. В разное время в Сорбонне учились такие известные коммунистические лидеры Индокитая, как Дэн Сяопин, Хо Ши Мин, лаосский принц Суфанувонг.

В Париже из Пол Пота, Иенг Сари и других, сделали «ручных марксистов», на опережение настоящих. Заложили управляемую мину замедленного действия под оставляемую Камбоджу, чтобы одни мотыги остались. Естественно, мина была не единственная, но эта сработала. Была разработана стопроцентно марксистская теория о том, что для достижения истинного коммунизма и создания бесклассового общества необходимо отказаться от всех развращающих и преступных благ капиталистической псевдоцивилизации, например, промышленности, образования, медицины, науки, машин и радиоэлектроники, от частной собственности и денег. Все население, до единого человека, сделать крестьянами. Из орудий оставить в стране только мотыги.

И в 1953 году ядро компартии Индокитая вернулось на родину и приступило к планомерной подготовке революции. Любители исторических фактов найдут подробности в научных книгах, но с 1975 года Пол Пот приступил к уничтожению народа Кампучии.