Кавказский уроженецъ – поэтъ Константин Айбулат

Кавказский уроженецъ
Муслим Махмедгириевич Мурдалов

Историко-литературный очерк о жизни и творчестве русского поэта Айбулата (Розен) Константина Михайловича. По происхождению – чеченца из селения Дада-Юрт.

Кавказский уроженецъ

Муслим Махмедгириевич Мурдалов

© Муслим Махмедгириевич Мурдалов, 2018

ISBN 978-5-4493-4630-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Кавказский уроженецъ»

Очерки, заметки, литературные, исторические, географические биографические, библиографические, поэзия…

«… Есть в поэзии теченье слов премудрых и святых,

«Счастлив, кто благоговейно высоту ее постиг.

«Весь простор могучих мыслей заключает краткий стих…

    (Шота Руставели)

Вступление

В русской поэзии много удивительных и интересных судеб. Но трагическая судьба поэта Айбулата (Розена) Константина Михайловича поистине потрясает воображение. Родился он на Кавказе 1817 году в Чеченском ауле Дада-юрт, скончался 20 апреля 1865 года в Санкт-Петербурге. Это человек, который в один день потерял мать, отца, братьев, сестер, здоровье, родину, религию и язык своих отцов. Даже части этих испытаний достаточно, чтобы никогда не стать полноценным человеком. Айбулат родился Чеченцем, а жил и похоронен в России, исповедовал христианские добродетели, стал русским поэтом, чиновником, не сдался перед, казалось бы, непреодолимыми тяготами судьбы, не опустил рук, нашел в себе силы для творчества. Вакуум одиночества и пустоты он с детства заполнял чтением книг, и это скорее всего были его единственные и самые преданные друзья. Рано начал вести записи, первые стихи написал в 13 лет.

Кавказцы сами по себе очень щедрые люди, настолько щедрые, что мы готовы даже пожертвовать такими людьми как Айбулат. Считая своим долгом провести тщательное исследование и вывести из забвения и отдать дань уважения этому великому горемыке в русской поэзии, таким образом посчитал необходимым восстановить справедливость, посвятив этому человеку хотя бы несколько сотен строк как знак благодарности за его талант и терпение

Конечно же выявление материалов в архивах малоизвестного поэта и небольшого чиновника, не ожидая больших дивидендов описав жизнь не «премиального» заведомо, это мой первый исследовательский труд, как бы тяжело не было осознавать, что Айбулат мало кому «интересен», но какая-то неведомая волна подстегивала меня изнутри. Труден и тернист был путь к тайнам Айбулата много зигзагов и много ошибок я совершил на этом пути, но я сам не зная того с каждым зачитанным архивным документом становился все более опытным.

Вместо ожидавшегося десятка опубликованных стихов выявил еще два десятка, и это еще больше подстегивало и настраивало меня, что я в правильном направлении. До закрытия архивов в 6 часов вечера я работал с рукописями, а после сразу же ехал или в РГБ или в ГПИБ, которые к моему большому удовольствию работали до 20 часов.. Вопросов становилось все больше, а ответов все меньше, а интерес и даже азарт к работе возрастал. Мне пришлось изучить, охватить весь период времени (1819—1865) и даже более позднее время. Скажу больше что начал себя ловить на мысли что мир вокруг все для меня ушло в даты жизни Айбулата. В надежде что о Айбулате кто-то написал после его смерти, пусть даже простое упоминание Очень много изучил статей в библиографических журналах, многотомные энциклопедии, материалы в поисках биографических упоминаний Айбулат, но вскоре я обнаружил, что просмотрено или прочитано, тысячи газетных номеров, статей, журналы, фондов, личных дел, описей и. т. д. Но все как сговорились о Айбулате упоминание, в воспоминаниях писателей, поэтов, художников, о литературных вечерах, семейные дневники, современников про Айбулата или не писали или он упоминался редко, в основном между строк. Так уж мне сильно хотелось чтобы твое возвращение из забвения было как можно более всесторонне изучено и осмысленно во всех атрибутах как то должно быть по моему уразумению: с изображением портрет, фото или рисунок, наиболее полное обнаружение сочинений (в том числе и не опубликованные) стихи, проза, книги и записные книжки, альбомы, изданные произведения но не подписанные Айбулатом, также и стихи которые были возможно присвоено авторство другим лицам.

Больших затрат времени и сил потребовалось для работы с рукописями в РГАЛИ, ИРЛИ, ГИМ, ГАРФ, РГАДА, ЦГИА, РГИА, РГБ, ГПИБ, РГАВМФ, ЦГИА (УК),ЦГИА (РБ),ГА (Польша) и многих других Древлехранилищ России, Украины, Белорусии, Польши, коих оказалось великое множество имеется в виду не атрибутированные и неизданные произведения и домашние записи К. Айбулата сохранившиеся в личных фондах истинных ценителей русской литературы, найти удалось немногое что я смело мог бы опубликовать и как произведения руки Айбулата но требуется время для проведения экспертизы (многие книжки стихов и рукописей большинство без подписи). Поэтому опубликовано в этом издании будут не все обнаруженные произведения и материалы. В том числе и книги без подписи, которые предположительно, могут являться творением пера Айбулата. Может так получится что несколько стихотворений и записей из этой книги не являются плодом мысли Айбулата и в этом случае считаю не беда, что благодаря Айбулату увидят свет публикации произведения авторов также глубоко забытых, считаю незаслуженно, историками литературы. Я как человек не из научного сообщества (Слава Богу), считаю, что большим вкладом в русскую поэзию может явиться и красивая поэма, большая по количеству слов, а также удачное красивое четверостишие, в каком-нибудь маленьком стихотворении в каком-нибудь провинциальном, малотиражном издании, а также стихи вписанные в домашний альбом, какого- то лейб-гвардейца или гусара из провинции. Однако к концу пятого года исследований, могу уверенно считать, что тысячи архивных дел и редких книг были прочитаны не зря. Теперь я точно знаю почему так много пишется про Пушкина и про Лермонтова, потому что есть большая основа для исследований, так как есть живой архивный материал, дневники, записи, черновики и, конечно же много воспоминаний их современников. С малоизвестными людьми даже творческими не любил никто связываться, потому что эти люди мало упоминаются в дневниках и воспоминаниях, черновые записи этих людей мало кому было интересно сохранять, считаю огромным упущением в литературоведении и научного сообщества, которые не поощряют выявление и исследование жизни и творчества малоизвестных поэтов и писателей, громадный пласт русской культуры в сотнях замечательных людей, оставивших свой творческий след, пусть даже маленький в виде пьесы, нескольких стихотворений, поэмы, короткого очерка, небольшого рассказа, не знаю почему не публикуются многие из этих произведений, некоторые в единственном числе, при чем в архивах сохранились и фамилии и имен этих малоизвестных авторов. Каким-то образом научное сообщество и круг исследований крутятся во круг около десятка хорошо известных авторов 19 века.

Первоначально планировал включить в состав этого произведения интереснейший материал воспоминаний многих литераторов времен Айбулата, в которых упоминаются вечера, встречи, но так как эти авторы вписывали Айбулата в список и «других присутствовавших литераторов», было решено обойтись без этих красочных описаний и обзоров столичных событий, в которых участвовал Айбулат, но именитые авторы сочли его не столь важной персоной и обходили своим вниманием. Так что если кому-то покажется не интересным ниже изложенный материал не сочтите за жадность. Огромное количество ценнейшего материала имеется в моем архиве, в этом бедном изложении для них тоже не найдется места.

Огромную благодарность хочу выразить Союзу писателей ЧР, и председателю Ибрагимову. К. Х. за финансовую помощь. Надеюсь, что Айбулат Константин будет посмертно включен в состав Союза Писателей и Академия наук ЧР изыщет возможность без излишнего бюрократизма сможет избрать его почетным академиком. Айбулат Константин- это первый образованный из чеченцев, и оставившим свой чуть заметный, но яркий след в Русской поэзии во второй четверти 19 века.

Начало трагедии Айбулата. Дада-юрт

«…Русскимъ, подъ именемъ чеченцевъ, стали они известны въ 1750 годахъ. Въ 1770 году генералъ Де Медемъ покорилъ несколько ихъ деревень, на Тереке и Сунже, которые съ того времени получили название мирныхъ чеченцевъ.

Въ томъ же 1770 году переведены съ Волги на Терекъ казаки моздокские; и эти новые поселенцы съ начала мирно ушли съ заречными своими соседями, но не надолго. Первый поводъ къ неприязни, кажется, былъ данъ съ нашей стороны, отгономъ у чеченцевъ конскаго табуна; что, по словам стариковъ, случилось около 1772 года. Чеченцы тотчасъ отплатили темъ же, и съ того времени загорелась непримиримая вражда между чеченцами и русскими, которая едва ли можетъ быть прекращена иначе, какъ совершеннымъ истреблениемъ первыхъ…»

//Дневник обер-квартирмейстера Де Медема. РГАДА ф. 1406//

«…Далее Чеченцевъ, по правому берегу Терека, живутъ Андреевские, Аксаевские и Костековские народъ называемый Кумыками, издавна наши наипреданнейшие подданные, но столько угнетенные Чеченцами, во множестве къ нимъ переселившимися, что, боясь ихъ, они совершенно были въ ихъ зависимости, и на собственной земле своей не иначе могли жить безопасно только, имея съ ними связи или входя въ родство. Ни одинъ изъ князей Кумыцкихъ не смелъ выезжать, не будучи сопровождаемъ Чеченцемъ. Такъ общество Качкалыковъ заняло лучшие земли Аксаевские, и въ самомъ городе Аксае не менее половины жителей было Чеченцы. Кумыки должны были давать имъ проходъ чрезъ свои земли для разбоя въ нашихъ границахъ и въ случае преследования, дать убежище…

…Чеченцы сделали нападение на табуны нашего отряда, и отогнали 400 упряжныхъ лошадей, артиллерии и полкамъ принадлежащихъ. Аксаевскихъ и Андреевскихъ владельцевъ наказалъ я за то, что безъ ведома ихъ не могли пройти Чеченцы, отогнавшие лошадей нашихъ, и они должны были доставить мне равное число изъ собственныхъ лошадей. Такимъ образомъ, вдругъ обратились въ нашу пользу все обстоятельства. Желая наказать Чеченцевъ, беспрерывно производящихъ разбой, въ особенности деревни, называемые Качкалыковскими жителями, коими отогнаны у насъ лошади, предположилъ выгнать ихъ съ земель Аксаевскихъ, которые они заняли не по праву и удерживали противъ воли Кумыцкихъ владетелей…

…Въ атаке сихъ деревень, лежащихъ въ твердыхъ и лесистыхъ местахъ, зналъ я, что потеря наша должна быть чувствительной, если жители оныхъ не удалятъ прежде женъ своихъ, детей и имущество, которых защищаю они всегда отчаянно, и что понудить ихъ къ удалению женъ можетъ одинъ только примеръужаса.

…Генералъ Сысоевъ, разрушивъ до основания Дада-Юртъ, возвратился въ Червленную. Успеху последнего предприятия много способствовала колонна полковника Базилевича, высланная для отвлечения неприятельскихъ силъ отъ отряда Сысоева. Четыре батальона во главе съ полковникомъ Базилевичем, выйдя раньше отряда Сысоева заняли позиции между Дада-юртомъ и селами Исти-су, Герзель, это было сделано съ целью не дать отступить изъ Дада-юрта и не дать возможности придти на помощь…»

«…На рассвете, 15-го числа, генералъ-майоръ Сысоевъ выступилъ со своей колонной вверхъ по Тереку къ аулу Дада-Юртъ и обложилъ его. Дада-юртъ былъ одинъ изъ главныхъ при-теречныхъ чеченскихъ ауловъ, известныхъ своимъ хищничествомъ и участиемъ въ делахъ непокорныхъ чеченцевъ. Прежде чемъ выступить къ решительнымъ действиямъ, генералъ предложилъ жителямъ просить пощады и въ такомъ случае онъ имеетъ разрешение главнокомандующего отпустить ихъ со всемъ имуществомъ за Сунжу, истребивъ только самый аулъ. После непродолжительной перестрелки, чеченцы штыками были вытеснены из-за прикрытий и вогнаны въ деревню. Здесь, занявъ исключительно те сакли, которые по своей прочности и каменнымъ стенкамъ могли быть лучше обороняемы, жители очевидно решились на отчаянное сопротивление, вызванное главнейшее темъ обстоятельствомъ, что чеченцамъ еще въ первый разъ пришлось быть атакованными русскими войсками въ своемъ ауле, изъ которого они не успели заблаговременно вывести въ безопасные места свои семейства и скотъ, какъ это обыкновенно ими делалось при приближении неприятеля.

И действительно, дрались здесь дадаюртовцы отчаянно: каждую саклю приходилось обстреливать артиллерию на ближайшихъ расстоянияхъ, въ 100 шагахъ, подъ сильнымъ ружейнымъ огнемъ, затемъ брать штурмомъ. Какъ только пробивалось малейшее отверстие, или осыпалась часть стенки, наши солдаты мгновенно врывались туда съ штыками и уже не давали пощады. Рукопашный бой кинжаловъ и шашекъ противъ штыковъ произошелъ такой ожесточенный, какого войскамъ нашимъ едва-ли еще и случалось до того встречать на Кавказе. Пришлось спешить часть казаковъ и послать въ аулъ, для подкрепления ротъ Кабардинского полка.

Чеченцы видя что неустоятъ, на глазахъ нашихъ солдатъ убивали своихъ женъ и детей… Несколько женщинъ сами бросались съ кинжалами на солдатъ и гибли на штыкахъ… Ужасное побоище длилось несколько часовъ и аулъ былъ окончательно взятъ только после истребления всехъ его защитниковъ; изъ 500 человекъ чеченцевъ взято только 14-ть тяжело раненыхъ въ пленъ, да взяты и спасены отъ побоища небольшое число женщинъ и детей (около 140 душ), тоже большею частью раненыхъ, избегшихъ смерти отъ ядеръ, пуль и штыковъ. Нашъ уронъ был также не малъ: убито 51 нижнихъ чиновъ, раненъ самъ генералъ-майоръ Сысоевъ, 10 офицеровъ и 171 нижнихъчиновъ, или больше четверти всего отряда!.. Аулъ, въ буквальномъ смысле слова, истребленъ до основания…

// «История Кабардинского полка» Арнольд Зиссерман//

М. Н. Покровский (1868—1932) – видный русский историк и советский политический деятель утверждал: «Ермоловская политика загоняла горцев в тупик, из которого не было выхода».

А вот слова Александра Сергеевича Грибоедова (1795—1829), великого русского поэта: «Я сказал в глаза Алексею Петровичу – зная ваши правила, ваш образ мыслей, приходишь в недоумение, потому что знать, как согласить и с вашими действиями; на деле вы совершенный деспот». «Испытай прежде сам прелесть власти, – отвечал Ермолов, – а потом осуждай».

Грибоедов поэт и просветитель, который считался в ближайшем окружении Ермолова и в Петербурге и на Кавказе, но не посвятил ему ни одной хвалебной строчки. Их дружба сменилась резким охлаждением после сближения Грибоедова с генералом И. Ф. Паскевичем в период вражды с Ермоловым 1827 год.

Интересный факт, что Ермолов А. П. в биографическом словаре «Русские писатели 1800—1917» том II, в статье А. А. Ильин-Томича позиционируется как писатель, публицист, мемуарист. Первым известным его произведением стали «Выписки из журнала Российского посольства в Персию 1817 года», распространившийся в рукописных копиях и попавшие в печать в «Отечественных Записках» 1827 год №92. Также «Записки А. П. Ермолова во время управления Грузиею» «ЧОИДР» опубликовано 1866 год, события описываемые в этих «записках» как пишет автор статьи: «…Рисуют Ермолова с выгодной стороны, но почти не скрывающие ужасов колонизации…», другое произведение Ермолова «Записки артиллерии полковника Ермолова…» 1863 год; это же произведение доработанное и распространенное в огромном количестве под названием «Записки генерала Ермолова, начальника главного штаба 1-й Западной армии в Отечественную войну 1812 года».

Будучи просвещенным человеком, каким-то непонятным образом сочетал в себе образ жестокого и деспотичного управленца на Кавказе, а будучи на пенсии самостоятельно переплетал книги в своей библиотеке.

Познакомиться с Ермоловым желали многие самые видные деятели литературы и искусства России 19 века в том числе Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Жуковский, Л. Н. Толстой, В. К. Кюхельбекер, А. И. Якубович, ему посвящали стихи и упоминали в своих мемуарах. Вполне объяснимо возникновение стихотворения «Конь», посвященного Ермолову, рукопись найдена мною в ГЛМ авторство долго скрывалось, но стихотворение разошлось в списках по всей России, теперь мы это знаем, его написал Маслов Степан Алексеевич (1793—1879), написанное в 1835 году:

«Конь»

У ездока, наездника лихого.
Былъ конь!
Какова…
И въ табунахъ степныхъ на редкость поискать
Какая стать!
И ростъ! И быстрота и сила!
Такъ щедро всемъ его природа наградила
Какъ онъ прекрасенъ былъ съ наездникомъ въ бояхъ
Какъ смело въ пропасть шагъ и выносилъ въ горахъ
Но съ смертью ездока достался конь другому
Наезднику, да на беду плохому!
Тотъ приказалъ его въ конюшню свесть
И тамъ на привязи держать
Всего ему давать
И пить и есть
А за усердие, за службу удалую
Векъ не снимать уздечку золотую
Вотъ годы целые безъ дела конь стоитъ.
Хозяин на него любуется, глядитъ.