Геворг Марзпетуни

– Неужели тебе не ясно?

– Мы должны помешать, но…

– Поужинаем и приступим к делу, – решительно сказал князь и уселся на траве, где был приготовлен скромный ужин. Ужинали вместе, так как между ними не было князей и слуг. Все были братья, воины одного и того же креста и знамени. Они поужинали севанской рыбой, вареным мясом и сыром.

Во время еды царило молчание. Все думали о предстоящем сражении.

После ужина князь Геворг поднялся с места и сказал:

– Дорогие мои храбрецы! Бог предал врага в наши руки, надо этим воспользоваться. Еще до рассвета мы нападем на него. Это решено. Ложитесь и отдыхайте. А я и сепух Ваграм пойдем обследовать местность и стан противника, затем поднимемся в Гех за помощью.

– Отец, позволь мне следовать за тобой, – попросил князь Гор.

– Нет, дитя мое. Ложись отдыхать. Воин должен быть со своими товарищами, – сказал князь строго, давая понять сыну, что у него нет никаких преимуществ перед другими и что он должен подчиняться отцу так же, как все его товарищи.

Гор, улыбнувшись, покорно склонил голову.

Князь и сепух направились в сторону вражеского стана.

Лощина, в которой были разбиты шатры неприятеля, находилась между тремя высотами: на севере подымались склоны Геха, на западе простиралась горная цепь, где расположились воины обета, восточную часть закрывали холмы, а с юга открывалась долина Веди, по которой протекала река того же названия.

– Если мы нападем с этой стороны, – сказал князь, показывая на северную часть долины, – противник вынужден будет бежать на юг. Мы должны застигнуть его врасплох. Надо испугать врага и не позволить ему прийти в себя. Иначе даже самое слабое сопротивление может испортить все дело.

– Главное – достать факелы. Как только мы подожжем один-два шатра, ужас овладеет арабами, – добавил сепух. – Этим займутся жители Геха. Наши воины будут сражаться.

Долго совещались князь и сепух, затем, еще раз обследовав местность, вернулись к отряду. Воины уже спали, но некоторые из них, заслышав шаги, вскочили с места. Князь Геворг, увидя сладко спавшего Гора, невольно остановился перед ним. Луна, просвечивая сквозь листву деревьев, освещала его прекрасное юное лицо. Он улыбался во сне. Медные латы покрывали его крепкую грудь и спину. Из-под шлема выбились пышные волосы, обрамлявшие лоб и шею. Выложенный серебром выпуклый щит, который он даже во сне держал в левой руке, светился под луной мягким светом.

Князь долго смотрел на сына. Родительское сердце его словно только что пробудилось от долгого сна. Тоска стеснила ему грудь. «Быть может, мое начинание не угодно богу. Быть может, он возгневается на меня за дерзкое намерение напасть на мирно спящих людей. Быть может, чтобы наказать меня, он пронзит мечом араба сердце моего сына, и я навсегда лишусь его, единственного утешения моей жизни… Я увижу его окровавленное лицо с застывшей улыбкой на прекрасных устах. Его чудные глаза навсегда закроются… Нет, это невозможно! Какой бог залечит тогда мою рану? Что я скажу его матери, как покажусь ей на глаза? Не безжалостный ли я варвар: зачем я не запретил ему ехать? Разве отряд не мог обойтись без его помощи? Разве его дело нельзя было возложить на какого-нибудь простого воина? Зачем я решил погасить последний светоч дома Марзпетуни?.. Нет! Он должен уехать отсюда, или мы должны отложить предстоящее сражение…»

Подобные мысли волновали Марзпетуни, когда сепух, подойдя к нему, положил свою сильную руку на его плечо.

– Мы опаздываем, князь. Не томись: у всех воинов такие же матери, как у князя Гора. Пойдем!

Слова сепуха потрясли князя. Он пришел в себя и сказал:

– Пойдем! Пусть они прославятся, как матери святых мучеников!

Князь должен был подняться на Гех, чтобы взять оттуда людей, а сепух – спуститься в селение Веди, а если бы это не удалось, пройти в Черманис и там собрать народ. Их целью было добыть не воинов, а толпу, которая своими криками могла бы нагнать ужас на врага. У речки Чигин они расстались. По дороге в крепость князь снова вспомнил о Горе, но на этот раз не как слабый отец, а как воин, горячо любящий свою родину.

«Бесчисленное множество таких юношей, как он, уже стало жертвой вражеского меча. И это произошло потому, что каждый князь, заботясь о защите своего рода и щадя жизнь своих близких, избегал участия в общем деле.

Народ стал жертвой той робости, которая час назад охватила мое сердце. Но я принес всенародное обещание, я дал грозную клятву, как могу нарушить ее?.. Мой Гор не будет жить вечно. Рано или поздно смерть закроет ему глаза. Может случиться, что он умрет под моей кровлей от тайного удара злого изменника. Разве не лучше, чтобы он принял смерть на поле битвы, погибнув за родину? Чтобы вместо бесславной кончины он заслужил мученический венец? Почему не утешить себя мыслью, что я пожертвовал родине самое дорогое в жизни… И наконец, неужели моя Гоар, если узнает о смерти сына, не найдет в себе мужества сказать, как древняя эллинка: «Я для того и родила его…»

Князь так увлекся этими мыслями, что не заметил, как поднялся на склон Геха и доехал до крепостных стен. Не найдя около ворот колотушки, он поднял огромный камень и ударил по обитым железом воротам. Ворота загремели, но из башни никто не откликнулся. Князь ударил опять, и только тогда послышался чей-то хриплый голос.

– Откройте! Не время спать, глупцы! Враг у ваших ворот, – крикнул князь.

Голос Марзпетуни был знаком караульным. Они побежали к начальнику крепости, который поспешил открыть ворота. Въехав в крепость, князь сейчас же приказал трубить тревогу и поднять жителей.

– Что случилось, господин мой? Неужели враг уже подходит? – с тревогой спросил начальник.

– У меня нет времени говорить с каждым в отдельности. Пусть сюда соберется весь народ и выслушает мою речь, – ответил князь.

По приказу начальника воины сейчас же протрубили тревогу. Жители в ужасе вскочили и высыпали на улицу. Через полчаса все население Геха, вместе с женщинами и детьми, собралось на крепостной площади. Многие были вооружены мечами и копьями. Пришли и воины, охранявшие крепость. Князь приказал зажечь факелы. Затем, поднявшись на большой камень, заговорил:

– Сегодня я возвратил в Гех множество людей, бежавших отсюда. Они, должно быть, рассказали, что по приказу государя мы идем на арабов, которые сейчас расположились лагерем в долине Веди. Завтра враг должен напасть на вас, но я решил неожиданным ударом этой же ночью разгромить его. Вы должны нам помочь в этом деле, и победа будет на нашей стороне. В противном случае Гех завтра же превратится в развалины.

– Мы не можем ничем помочь! Мы бессильны, у нас нет воинов! – закричали со всех сторон.

– Замолчите и выслушайте меня, – приказал князь.

Все умолкли.

– Я не требую от вас ни войска, ни оружия. Мне нужно, чтобы все, кто находится здесь, последовали за мной и, взобравшись на холмы, окружающие долину, вместе с нашими воинами подняли громкий крик. А если найдется среди вас несколько храбрецов, которые захотят удостоиться благодарности царя и царицы, они подожгут факелами вражеские шатры. Сражаться будут мои воины, а добыча достанется вам.

Речь князя подействовала на жителей Геха. Несмотря на робкий протест некоторых, его предложение было принято. Надежда получить благодарность царя за поджог шатров воодушевила многих. Сейчас же организовались отряды. Те, у кого не было оружия, вооружились топорами и лопатами. Стражи приготовили факелы. Некоторые взяли с собой в глиняных мисках и маленьких бурдюках смолу. Все бесшумно вышли из крепости и последовали за княжеским конем.

Решено было идти тихо и осторожно. Князь ехал медленно, чтобы вернуться на место одновременно с Ваграмом. Но каково было его изумление, когда, доехав до стоянки воинов обета, он увидел, что сепух давно ждет его и огромная толпа, приведенная им из Веди и Черманиса, уже заполнила рощу на склоне горы. Все пришельцы разделились на три группы и расположились на косогорах. Люди с факелами должны были незаметно подойти к шатрам и ждать сигнала к нападению. Первый шатер подожжет сепух. После этого толпа поднимет крик, а воины обета начнут бой, стараясь обратить врага в бегство.

Ночь близилась к концу. Утренняя заря уже вставала на востоке, и мрак рассеивался. Лагерь арабов был погружен в глубокий сон. Огни давно погасли, движение и шум умолкли. Не было слышно даже шагов караульных. По-видимому, они совершенно не опасались нападения армян. Да и кто бы осмелился нарушить покой стана в тысячу человек? Даже перед шатром Бешира сладко спали стражи, и, вероятно, им снилось взятие крепости, резня населения и прекрасные армянские пленницы.

Вдруг в долине загремел голос Марзпетуни:

– Вперед, мои храбрецы! Бог с нами!

– Да здравствует царь! – крикнули воины и бросились на врага.

На холмах и косогорах толпа подняла дикий рев, эхо загремело в долине. Вспыхнули шатры. Арабы в ужасе выскочили из своих палаток. Смятение охватило лагерь. Свет горящих шатров озарил холмы и толпы народа на них. Своим криком и беспорядочным движением толпа создавала впечатление спускающихся с гор огромных полчищ. Арабы, решив, что они окружены многочисленным войском, бросились бежать к выходу из долины. Каждый думал только о себе. Имеющие лошадей мчались верхом, пешие бежали вслед за ними. Все были с обнаженными мечами, но никто не бился; каждый держал щит над головой и старался спастись от ударов. Разъяренный Бешир вскочил на коня и старался криками привести в порядок войска. Но его никто не слушал. Во мраке невозможно было отличить армян от арабов. Беширу казалось, что гигантская сила сжала лагерь в тиски. Со своими телохранителями он принялся отражать нападающих на его шатер, среди которых был и Гор. Храбрый княжич, желая получить самый дорогой из трофеев, решил во что бы то ни стало пробиться к шатру военачальника. Огромного роста араб, подняв меч, уже готовился опустить его на голову юноши, когда князь Марзпетуни, не спускавший глаз с сына, крикнул:

– Несчастный! Кого ты разишь?

Затем с такой силой ударил стальным мечом в покрытую броней спину Бешира, что тот, зашатавшись, упал с лошади. Князь наехал было на него, но телохранители Бешира выросли перед ним, и он вынужден был направить против них удары своего меча. А Бешир, несмотря на свой огромный рост, ловко выскользнул из толпы воинов и ускакал на коне одного из своих телохранителей. Арабы, при виде бегства своего начальника, тоже бросились наутек. Все думали только о своем спасении.

Увидя это, ревущая на холмах толпа бросилась за бегущими. Даже некоторые из воинов обета пострадали от их мотыг и топоров.

Победа была полной.

Под утро, вернувшись назад, преследователи с удивлением увидели, что вся долина покрыта вражескими трупами. Они не могли поверить, что это дело их рук. Князь собрал воинов, чтобы подсчитать свои потери в этой неравной битве. Он с болью заметил, что не хватает трех человек. Они пали в бою. Но все же победа была такой большой и славной, что потеря трех героев не причинила ему тяжкого горя. Князь с сепухом и Гором разыскали убитых и приказали уложить их в одном из шатров. Затем князь распорядился, чтобы толпа собрала добычу, а трупы засыпали землей.

Следя за этой работой, князь Геворг обратился к сепуху:

– Помнишь, Ваграм, что ты сказал в Гарни?

– Что именно? – спросил сепух.

– Ты сказал: «Один цветок не делает весны».

– Да, помню.