Геворг Марзпетуни

– Если б я знал, что к нам едет победитель Марзпетуни, я выслал бы ему навстречу свою свиту, – любезно сказал он.

– Твой покорный слуга, славный князь, доволен и этим приемом, которого, быть может, он недостоин, – скромно ответил князь.

– Недостоин? – поспешно возразил спарапет. – Тебя следует увенчать лаврами и воздвигнуть в твою честь триумфальные арки. Бешир думает о бегстве, двинские эмиры произносят с дрожью твое имя… Видишь, как ты их перепугал!

Марзпетуни скрыл под улыбкой недоверие, с которым он относился к словам спарапета. Он прекрасно понимал, что эти похвалы говорятся ему только в лицо, на самом же деле его удачи были не по душе Деспоту.

– Я хотел бы оказаться достойным этих похвал. Но как мне далеко до этого… – заметил князь.

– Не говори так. Мой племянник счастлив, имея такого соратника, как ты! – воскликнул спарапет. – Я отдал бы весь Ерасхадзор тому, кто нашел бы мне соратника, подобного тебе.

Марзпетуни испытующе посмотрел на спарапета, словно желая проникнуть в его сердце и вырвать оттуда дух зависти и злобы. Ему стало грустно. Он вздохнул.

Да и как было не печалиться? Перед ним стоял родной брат царя Смбата, статный, широкоплечий мужчина высокого роста. Когда он говорил, его голос гремел, а земля словно дрожала от его поступи. И этот могучий человек, вместо того чтобы стать сподвижником царя и защитником родины, был их врагом. Тщеславие ослепило его душу, коварство чужеземца отняло у него разум. Ничего не стоящая корона, данная ему арабским востиканом, убила в нем благороднейшее из чувств – любовь к родине. Чувство злобы принижало этого богатыря, убивало в нем человеческое достоинство. У него язык не поворачивался назвать Ашота Железного царем. Он называл его «мой племянник», словно, назвав его «государем» или «царем», он мог лишиться своих титулов. И все же он расхваливал царского приближенного, стараясь снискать его доверие, чтобы при удобном случае привлечь его на свою сторону и рассорить с царем. Все это князь Марзпетуни прекрасно понимал.

Спарапет, избегая взгляда князя, поспешил узнать о причине его приезда.

– Ты не любишь Багарана, князь. Видно, какое-то серьезное дело заставило тебя посетить нас, – сказал он улыбаясь.

– Да, у меня дело, – ответил Марзпетуни и рассказал ему о причине своего приезда и намерении вернуть на престол католикоса.

– Зачем ты хочешь лишить нас покровительства его святейшества? – спросил спарапет подозрительно.

– Затем, что не сегодня-завтра востикан вернется из Атрпатакана и, если найдет патриаршие покои пустыми, займет их, чтобы отомстить нам за поражение Бешира.

– Какая ему в том выгода?

– Разве тебе это не известно? Сотни монастырей и духовных братий живут за счет доходов с патриарших поместий.

– Да, это достойно внимания. Монастыри понесут убытки, – ответил спарапет, снова испытующе посмотрев на Марзпетуни. Он чувствовал, что у князя какие-то тайные намерения, о которых тот не говорит.

Князь Геворг больше ничего не произнес: он остерегался говорить лишнее.

– Могу ли я видеть его святейшество? – спросил князь, полагая, что католикос находится во дворце спарапета.

– Почему же нет? Но я бы хотел, чтобы ты сначала немного отдохнул. Путь к его покоям довольно далек и труден, ты можешь устать, тем более что солнце сильно палит.

– Разве он не в твоих палатах? – удивился князь.

– Нет.

– Так, вероятно, у кого-нибудь из горожан?

– Нет. Он в цитадели, – улыбаясь ответил спарапет.

– В цитадели? Что он там делает?! – воскликнул Марзпетуни.

– С того дня, как ты со своими отрядами стал преследовать арабов, его святейшество укрылся в цитадели. Он не доверяет защиту своей особы даже моим войскам.

– Вот человек, который по достоинству ценит данный ему богом сан! – насмешливо заметил князь.

Посмотрев на цитадель, которая, как грозный великан, высилась на противоположном холме, он спросил:

– Кому прикажешь сопровождать меня, князь? Я хочу сейчас же представиться его святейшеству.

– Начальник моих телохранителей присоединится к тебе, если изволишь согласиться, – ответил спарапет.

Князь поблагодарил и вместе со своими приближенными и проводником направился к цитадели. Дорога шла по каменистым буграм, извиваясь по ущелью, и была трудно проходимой даже для небольшого отряда. Князь и его спутники следовали друг за другом, образуя длинную цепь.

Католикос в это время с одним из епископов стоял на балконе замка. Его взору открывались великолепные картины природы, одна лучше другой, но он не замечал их.

Ни живописный Арагац, высившийся на северо-востоке четырьмя пирамидальными вершинами, ни гора Капуйт, окаймлявшая горизонт с юга и закрывавшая долину Ерасха, ни ущелье Аршаруни – ничто не привлекало внимание католикоса. Перед ним лежал прекрасный Багаран с роскошными строениями и куполами церквей. Быстрый Ахурян, точа скалы, ревел у его подножья и, извиваясь как вишап, охватывал кольцом крепость. Грозные скалы и утесы висели над бездной. Но глаза католикоса видели только одно – поднимающийся по скалистой тропинке отряд.

«Кто это такие и почему они поднимаются в цитадель в такую жару?» – думал католикос.

Но вот отряд достиг крепостного ската. Еще несколько шагов, и можно будет разглядеть воинов.

– Это он! Он самый! Что ему здесь надо?! – воскликнул вдруг католикос, узнав князя Марзпетуни, который твердым шагом направлялся к крепостным воротам.

– Кто, святейший владыка? – спросил епископ.

– Он, этот беспокойный человек, который никогда не сидит на месте, – прошептал католикос, словно боясь, что голос его дойдет до подножья крепости.

– Кто же это? – спросил еще раз епископ и встал с места, чтобы видеть прибывших.

– Князь Марзпетуни. Он, конечно, несет нам какую-нибудь неприятную весть, – прибавил католикос, предчувствуя, что приезд князя нарушит его мирную жизнь.

– Почему непременно неприятную? – спросил епископ.

– Не знаю, мне так кажется, – ответил католикос и прошел к себе.

Через несколько минут железные ворота крепости со скрипом растворились. Они находились между двух башен и имели перед собой массивный бастион. Высокие стены с бойницами делали крепость еще более неприступной. Князь, глядя на эти укрепления, невольно улыбнулся.

«Разве можно доверить тайну человеку или требовать от него самоотверженности, если он так дрожит за свою жизнь?» – подумал он и прошел вперед со стесненным сердцем.

Католикос встретил князя с любовью и благословением и, усадив рядом с собой, выразил свое удовлетворение и безграничный восторг по поводу совершенных им подвигов.

– Я хотел доказать нашим князьям и тебе, святейший владыка, что для свершения великих дел не всегда нужны только силы, иногда их может заменить твердая воля. Для спасения родины не надо ждать удобного случая и вымаливать у князей помощь. Надо уповать на бога, надеяться на собственные силы и самоотверженно любить родину. Я доказал это. Теперь вам остается последовать моему примеру, – сказал князь, желая поймать католикоса на слове.

– Что же нужно сделать? – тревожно спросил католикос.

– Каждый из нас должен выполнить свой долг.

– А именно?

Князь рассказал ему в нескольких словах о своем намерении занять Двин и о желании видеть католикоса вновь на престоле.

– Ты хочешь взять Двин? – спросил удивленно католикос.