Не верь, не бойся, не проси. Книга четвёртая

Первым порывом было лететь в Москву – и не знаю, что бы было, если бы я смогла достать билет. Я даже звонила в аэропорт, но самолёты были забиты на неделю вперёд. А через неделю у меня и без того был куплен билет.

Я спустилась вниз и впервые с начала этого маленького отпуска всерьёз взялась за алкоголь – не знаю, чего я хотела добиться. Скорее всего – просто хотела забыть. Конечно же, не помогло.

Яр стоял у меня перед глазами как наяву, сжимая телефон. Я видела, как проскальзывает кадык по его горлу, как размыкаются сухие губы, и как он произносит: «Привет».

«Привет»… Наверное, только восьмиклассница представляет, как много может быть спрятано в этом слове. Восьмиклассница – и я. Потому что у меня, как и у неё, не было другой пищи для фантазии, кроме короткого звонка. И мы за весь тот чёртов разговор так и не сказали друг другу ничего. Ничего…

Я оплатила телефон и попыталась перезвонить ещё раз, но не услышала ничего, кроме коротких гудков. Вот и всё. Шанс упущен.

А потом я стала думать – может, это просто не его телефон? Номер был мобильный, что странно. Я решила, что обязательно надо спросить у Тука, откуда в тюрьме мобильный телефон. Но в те дни даже Тук был слишком далеко. А не думать о Яре я не могла и потому пила, чтобы хоть немного затуманить мозг.

«Привет». «Я». Никогда в моей жизни не было настолько значимых слов.

Не помню, сколько я выпила за следующие три дня. Уверенность, что нужно поехать к Яру, крепла во мне с каждым днём. Она становилась тем отчётливее, чем непонятнее был разговор.

Кажется, это намерение и моё странное состояние в те дни замечал не только я. Серёга молчал, а вот Костя, ещё один из наших моделек, всё время подсаживался ко мне и то и дело норовил обнять.

В Москве он так себя не вёл, да и общались мы с ним не особо тесно – так, на сессиях, да общих сборах. В эти же дни он стал как-то по-особенному меня выделять.

– Ты Лагуну любишь, Яна? – голос его тем вечером с трудом преодолел океан опьянения, накрывший меня с головой.

– Лагуна – дерьмо, – отрезала я. Если честно, в тот вечер я бы даже алмазы назвала дерьмом.

– Может, тебе просто одиноко, а? Вот и не нравится всё.

Я пьяным взглядом посмотрела на него.

– Ты кто?

Костик улыбнулся одним уголком рта и придвинулся ко мне тесней.

– Может, я тот, с кем тебе будет легко?

Мне явно не было с ним легко. И становилось тяжелей по мере того, как я трезвела.

– Руку убрал, урод.

– За языком следи, Яна.

Я сама скинула его руку и, чуть пошатываясь, встала.

Костик недовольно прицокнул языком.

– Бля, ну что ты вечно такая? Это всё этот твой… Хромой?

– Чё? – на последнем слове я окончательно протрезвела, потому что шестым чувством поняла, про кого он, но верить, что даже этот грёбаный Костик может что-то знать, не хотела.

– Я говорю, это всё твой долбанный Толкунов? Смирись, больше он не такой крутой и тебе от него не перепадёт.

Я испытала непреодолимое желание ему вмазать, но, во-первых, положение было неудобное, во-вторых, я всё-таки хотела узнать:

– Как это понимать?

Костик сделал характерный жест, отвернул чуть лицо и усмехнулся, зыркнув на меня одним чёрным глазом, а потом встал:

– Да опустили твоего Толкунова, вот что. Теперь не он трахает, а его. У меня друган только что…

Договорить я ему не дала. Кулак сам врезался в его лицо, а потом я как-то оказалась на нём верхом. Уверена, ещё пару минут назад он об этом мечтал, но теперь наверняка жалел. Я била не так, как бьют в пьяное драке, а так, как учил меня Яр. Но я ничуть не жалела об этом потом, когда уже в Москве он стал ныть про своё лицо и прислал ко мне юриста – такого же педика, как он.

– Какой нахер друган? – проревела я ему в лицо, в последний раз ударяя макушкой о пол.

– Бля… Пусти, дура…

Голос у Костика был слабенький и почти женский в эту секунду.

– Я задала вопрос.

– Такой!

Добиться от него я так ничего и не смогла. Ударила ещё несколько раз, пока не подоспели вышибалы и не оттащили меня прочь.

В тот вечер билет я всё-таки достала – взяла не в Москву, а транзитом в Иркутск. Потом оттуда на поезде до самой зоны. Сидела в плацкартном вагоне и обнимала руками свои голые плечи – я даже шмоток тёплых с собой не взяла.

Дальше встал вопрос, как мне попасть к Яру вообще – кроме длительных свиданий, на которые мне так не везло, ему полагалось ещё два краткосрочных, но их нужно было отдельно оформлять.

Я провела в кабинете начальника два часа и потратила две штуки, чтобы решить этот вопрос, но это последняя трата, о которой я могла бы пожалеть.

Встретиться наедине нам, впрочем, не дали всё равно.

Я уехала из колонии поздно вечером. Сидела в вагоне и смотрела за окно, силясь разглядеть что-то в наступившей темноте, а видела только его глаза – усталые и пустые. Но даже сейчас, когда он уже снова был далеко, мне казалось, что я сама чувствую его боль.

– Ярик… – прошептала я. Кажется, слёзы навернулись у меня на глаза, но я тут же сглотнула подступивший к горлу ком. Такого я увидеть никак не ожидала.

ГЛАВА 65

Ярослав Толкунов понял, что дело нечисто, когда охранники растолкали его в пять утра и вместе с другими обитателями СИЗО дубинками принялись загонять на этап.

Что дело проплачено – было ясно, конечно, с самого начала, ещё тогда, когда девочки отказались говорить за него. Поначалу Яр думал, что дело в простом запугивании, но уже через какое-то время стало ясно, что работа ведётся серьёзно – кое-кто из участников процесса довольно откровенно намекал, что ему платят больше.

Больше… Яр мог бы повысить ставки, если бы знал уже названную цену, но как всегда в таких случаях торг приходилось вести вслепую.

В первый раз с тех пор, как он решил распрощаться с криминальным миром, он жалел об оборванных связях и о том, что многие, слишком многие дела переложил на ненадёжных людей.

Первым из них – из тех, кто ещё был жив – оказался Роман. Он как хорошая собака учуял, когда надо делать ноги – или это чуют всё-таки крысы? Яр точно не знал. Знал только, что к тому времени, когда нанятые на стороне пацаны пришли к нему домой, квартира уже была пуста. Работай Яр со своими людьми, он заставил бы их землю носом рыть, но найти падлу, которая замутила эту подставу; но свои люди могли и не захотеть наказывать собственного начальника, того, кто был знаком им куда лучше, чем Яр.

Дело пришлось спустить на тормозах – просто поставить галочку в голове, завязать узелок. Яр таких узелков не любил, предпочитая решать вопросы здесь и сейчас, но всё же приходилось иногда.

Следующим сделала ноги Катя – Мира, конечно, не в счёт, от неё он вообще давно уже ничего не ждал. Катя честно предупредила, что будет работать, пока видит шанс. Яр понимал. Девчушка в криминальные разборки не впутывалась никогда. Её позвали на чистенькую законную работу – секретарём. Им она и хотела быть. И теперь, вспоминая по сто раз события тех месяцев, когда всё шло ко дну, Яр начинал понимать, что напрасно вышел из себя и отдал Кате тот самый первый незаконный приказ. Просто больше приказать было некому, а он забыл, что Катя не… не Яна…