Слуги этого мира

– Какое место? – упавшим голосом спросила Помона.

– Где служат, конечно. Пэчр – лишь одна их многих точек, куда посылают наших. Вы ничего не можете поделать.

Помона медленно села обратно на свое место. Чувствовала она себя уязвленной, беспомощной и несчастной.

– Я останусь с вами и выполню служебный долг, а с Ми-Кель у нас еще есть время. Но все равно спасибо. Я и не думал, что вам это может быть не безразлично.

Ти-Цэ поднял голову и уставился вверх, но из-за ветвей не увидел ни одной проснувшейся звезды. Время замерло, как замирают в материнском чреве не рожденные дети.

5

На Плодородную долину опустилась ночь. О том, чтобы разжечь костер среди древ, не шло и речи, так что единственным источником света здесь остались светлячки. Помона поежилась: даже эти яркие жучки избегали заброшенных многоярусных пристанищ йакитов. Если их лагерь кое-как подсвечивался зеленым светом, то вывернутые наизнанку высохшие стволы можно было едва разглядеть в объявшей их темноте, и похожи они были больше на скрюченные пальцы с длинными грязными когтями. Древа же поодаль, где процветала жизнь, буквально пылали язычками зеленого пламени.

После недолгих уговоров Ти-Цэ удалось отправить Помону спать. В палатку она забиралась с обреченностью живности, которой предлагали своей волей шагнуть в котел – вариться в собственном соку до утра.

Ти-Цэ остался снаружи палатки. Он даже не тешил себя мыслью, что сможет уснуть. Никогда не думал, что настанет день, когда границы его службы сотрутся полностью и коснуться даже этого места. Ми-Кель была где-то здесь, совсем близко, но так далеко от него. Голова наполнилась мрачными фантазиями о том, чем сейчас могла быть занята супруга. Наверняка по-прежнему льет слезы и проклинает его за то, что его нет рядом, когда он был ей так нужен.

Мысли о Ми-Кель так поглотили Ти-Цэ, что он учуял фантомный запах ее полинявшей шерстки. Надо завязывать с этим, так и до профнепригодности недалеко.

Фантомный?

Ти-Цэ пытался отогнать наваждение, как многие и многие разы до этого, но в этот раз не сумел. Он втянул полные легкие воздуха через широкие ноздри. И вытаращил глаза: запах был таким же реальным, как ветвь, на которой он сидел, и стремительно сгущался, концентрировался. Приближался.

Ми-Кель была где-то поблизости.

Ти-Цэ прильнул к ветви и огляделся по сторонам. Ее не было видно, но она точно подбиралась все ближе, рыскала по всей загнившей аллее в поисках супруга. И такими темпами совсем скоро его найдет.

Ти-Цэ был одновременно рад и не рад этой новости. Все же Ми-Кель не смогла усидеть на древе, зная, что он в долине, а значит, не слишком на него злится. Но с другой стороны, ему по-прежнему нечего было ей сказать, и ее присутствие могло обернуться для него тяжким испытанием на прочность характера и принципов. Ми-Кель была не из тех покладистых самок, которые так просто отступалась от своего.

Ти-Цэ взвесил все за и против. Ми-Кель не найдет его по запаху, если он хорошенько спрячется. А вот если найдет укрытие, в котором он нарочно затаился от нее… Риск того не стоил. К тому же, если уходить, то сделать это надо было быстро, а с человеком на одном плече и палаткой – на другом ему это едва ли удалось бы. Похоже, вариантов помимо того, чтобы остаться, у йакита не было.

И все же Ти-Цэ вжался в ствол. У Ми-Кель в голове твориться могло все что угодно, а он не был уверен, что вынесет еще одну ссору сегодня. Он осторожно глянул вниз… и его насквозь пронзили огромные глаза самки.

Ти-Цэ вскочил от неожиданности, но Ми-Кель не бросилась на него, а лишь обдала волной сладкого воздуха – пролетела мимо. Она облетела мертвое персиковое древо вокруг, еще раз пронеслась под ветвью, на которой обнаружила Ти-Цэ, и пикировала вниз. Ми-Кель приземлилась на землю в пяти футах от ствола, подобрала под себя длинные гладкие ноги, уставилась куда-то вглубь цветущей долины и замерла.

В голове у Ти-Цэ гулко стучала кровь. Она не поднимала на него глаза, будто того и вовсе не было у нее прямо над головой. Ее молчание сводило с ума. Теперь, когда он ясно видел ее, Ти-Цэ просто не мог свысока наблюдать за Ми-Кель и продолжать игнорировать.

Безуспешно подавив стон, он стал спускаться, тихо, чтобы не потревожить сон Помоны. Ти-Цэ покинул наблюдательный пост и с ветвей встал сразу на колени, с готовностью показав Ми-Кель свое уважение. Но пока его старания оставались без внимания: она на шелест ветвей и лепестков не повела и бровью. Ми-Кель по-прежнему сидела к нему спиной, с прямой как тростинка осанкой. Ти-Цэ настороженно подполз ближе и невольно поддался очарованию ее манящего запаха. Он дышал глубоко, все более успокаиваясь – холодный пот, выступивший на его ладонях при виде супруги, высох. Теперь ему прятаться не пришло бы и в голову. Он хотел, чтобы Ми-Кель осталась. И чтобы позволила к себе прикоснуться. Конечно, чтобы он только мог окончательно убедиться, что самка перед ним – не плод фантазий, не грезы наяву. Не сон, который он видел снова и снова в поселении людей, далеко от дома.

Он удерживал внимание из последних сил. Ми-Кель могла выкинуть все, что угодно, но…

…все же, все же…

Ти-Цэ подполз к ней вплотную и почувствовал, как стало покалывать кончики пальцев: кровь отливала от конечностей в куда более нуждающиеся в подпитке места. Под хвостом стало весьма оживленно. Он ведь не собирается заходить далеко, правда? Только одно прикосновение – все, что ему нужно.

Почти судорожно Ти-Цэ положил руку ей на плечо. И почувствовал, как растворяется под пальцами ее короткая, шелковая шерстка.

– Ми-Кель, – прошептал Ти-Цэ и сглотнул слюну. Она молчала, но его руку даже не попыталась стряхнуть. – Я так счастлив тебя видеть.

– И я рада, – подчеркнуто деловым тоном отозвалась она, как будто у них было не свидание, а официальная встреча. – Хотя, сначала мне совсем не показалось, что ты хотел, чтобы я тебя отыскала.

Ти-Цэ вздохнул, но тут же возобновил едва подвластное разуму наступление. Он обхватил ее тонкую длинную шею сбоку пальцами и обнял за талию свободной рукой. Ти-Цэ вновь не встретил сопротивления. Напротив, Ми-Кель податливо облокотилась о его торс, словно прилегла на спинку удобного кресла. Он понимал, как по-дурацки смотрелась его улыбка со стороны, но ничего не мог с собой поделать. Ти-Цэ обнял ее так крепко, словно мог впитать в себя, если очень постарается. А он старался.

– Значит, мы помирились?

– О чем ты? – прохладно спросила она, что сильно контрастировало с лаской, с какой она поглаживала его руку на своем животе, вызывая стаю мурашек.

– Ну как же. – Ти-Цэ чуть нахмурился от ее слов, но тут же расслабился вновь, в очередной раз вдохнув ее аромат. Он не сумел отказать себе в удовольствии пройтись губами по ее шее и даже вильнуть за ухо. Ти-Цэ знал, как она любит, когда он играется с ее мочкой. Если уж на то пошло, самому Ти-Цэ это нравилось не меньше. – То, что было днем. Я так сожалею, если был груб…

– От сожаления легко и просто избавиться, – сказала Ми-Кель. – Нужно только забрать назад свои нелепые, обидные слова.

Он рассеянно отнял от нее уста.

– Что? Я не совсем понимаю, о чем…

Ми-Кель оглянулась на него так, как обычно поворачивалась, жаждая его поцелуя. Но свет ее камуфляжных ресниц, маскирующихся под светлячков, подцветил два баннера, на которых крупными буквами была начертана решительность.

– Я построила гнездо, Ти-Цэ.

Его брови поползи ко лбу. Ти-Цэ в изумлении приоткрыл рот, будто все еще надеялся, что та прильнет к его губам. Слишком поздно до него дошло, что он угодил в ловушку ее очарования.

Ми-Кель оттолкнулась ногами о землю, вжала Ти-Цэ в ствол мертвого древа и лихо развернулась к нему всем корпусом. Она уселась на него вплотную к паху и расставила ноги по бокам от бедер Ти-Цэ. Он содрогнулся, но та, нисколько не смутившись, твердо схватила его за плечи. Она не мигая глядела на него сверху вниз.

– Ты не могла построить гнездо за один день, – тупо моргнул Ти-Цэ.

– Строила в спешке. Может, оно не такое уж крепкое и просторное, но на один сезон сгодится.

Ти-Цэ почувствовал, как хвост Ми-Кель заскользил под его набедренной повязкой: она обнажилась. Он изо всех сил старался не дать дрогнуть ни одному мускулу на лице, но мало в этом преуспел. Быть не может, чтобы это происходило с ним наяву. Наверняка это сон.

– Прекрати это, – просипел Ти-Цэ. Кончик ее хвоста умел не только хлестать влюбленных по лицу, в районе правого глаза. Если познакомиться с ним поближе, он вообще оказывался умелым малым. – Ми-Кель, предупреждаю тебя…

Ми-Кель смотрела на него с вызовом, высоко подняв подбородок. Хвост подобно змее кольцом обогнул его правое бедро. Пах и без того жгло огнем, а теперь в него будто вонзились горячие иглы.

– Ох, Ти-Цэ, только посмотри на себя. Мне кажется, будет лучше, если мы пойдем в гнездо, и лучше для тебя, если сделаем это как можно скорее. Но хочу, чтобы ты знал: мне плевать на обряды, плевать, где это сделать. И плевать, если кто-то увидит.

– Убери его, – просвистел Ти-Цэ, едва сумев протолкнуть воздух сквозь сведенное спазмом горло. Он скреб когтями землю. – Мне не все равно, если кто-то увидит тебя… нас… прямо сейчас.

– Значит согласен, что в гнездо пойти будет разумнее? Какой умница.

Ти-Цэ был благодарен Ми-Кель за последние слова. Ведь если бы она сумела удержать остроту за зубами – кто знает, может, он и впрямь не смог бы противостоять ее натиску и все его служебное задание пошло бы под откос.

Ти-Цэ почувствовал, как раздражение душит охватившее его возбуждение. Ти-Цэ скрипнул зубами, расправил захваченные самкой плечи и усилием воли повернулся. Он сурово смотрел на нее в упор без тени слабости в глазах.

– Ты идешь или нет? – рявкнула Ми-Кель. Нависшая над ними тишина заставила ее голос зазвучать на три тона выше.

– Я сказал, чтобы ты убрала хвост. Ничего не будет, поняла?

– Мы дали друг другу обещание, что впредь будем пользоваться каждой возможностью, – вскинулась Ми-Кель.