Эра счастья

– Ты знаешь, сам-то я давно понял, что быть счастливым – это та задача, которую нельзя усложнять, – Велигор устремил взгляд в небо. – Счастье – в простоте…

Он немного помолчал, глядя вверх, и серьезно продолжил:

– Апостол Павел, проповедуя, говорил: «Имея пропитание и одежду – будем довольны». Такая вот простая формула. И правдивая. Но что же? Еда есть у всех. Я давно не видел ни одного голодного, хоть и попутешествовал по миру изрядно. И одежда есть. У всех. А довольных нет. Нет! Ты понимаешь? И благодарных нет! И счастливых нет. Да потому что людям такого счастья уже недостаточно. Им мало. Они каждый день хотят что-то новое, а без этого не мыслят себя счастливыми. Но и это еще полбеды. Ведь они хотят быть не просто счастливыми, они хотят быть счастливее других. Понимаешь? А это почти невозможно. Ибо чужое счастье рисуется в наших фантазиях всегда больше, радужнее, слаще, чем собственное. Вот так и получается, что другие кажутся нам более счастливыми, чем они есть на самом деле. И уж конечно, счастливее нас самих. И как ты ни убеждай человека, что нет смысла смотреть на соседа, он всегда, как подлинное общественное животное, все равно будет это делать. Так и смотрят два соседа друг на друга, и каждый несчастен оттого, что другой кажется ему более счастливым. И оба постоянно чувствуют, что для счастья чего-то не хватает: то очень многого, то какой-нибудь сущей мелочи…

Волк чувствовал, что глубоко разделяет сказанное Велигором от начала и до конца. И понимал, что с этим действительно ничего не поделаешь. Только сам человек может однажды это увидеть и выбрать другой путь для счастья.

– Что будет с нашим миром, после того как это инопланетное счастье выпустят в свет из стен института? – Волк взглянул на Велигора. – Мне, в общем-то, нет разницы, кто будет им владеть, президент, или ты, или еще кто… Но как изменится наш мир после этого? Что будет с людьми?

– Во всяком случае, будет не хуже, чем сейчас. Я уверен. А вот насчет владельца – это ты зря так. Я, по крайней мере, четко знаю, что с ним нужно делать. Я понимаю, зачем обстоятельства сложились таким образом, что у меня в руках есть все возможности, чтобы заполучить его. Когда долго учишь людей верить в бога, сам начинаешь немножко верить. Я многие годы изучал Библию, Веды, религии мира и философию, прежде чем выбрал свое направление для создания нового учения. Но, кроме приобретенных знаний о божественном, у меня были неплохие знания и о физическом мире. Сопоставив эти два очень противоречивых взгляда на мир, я пришел к некоторым удивительным для себя выводам. Видишь ли, самое главное, в чем расходятся взгляды физиков и боговеров, заключается в следующем. Вспомни второй закон термодинамики. Он утверждает, что энтропия постоянно увеличивается из-за большого количества случайных событий. То есть физический мир стремится к распаду, так как сама материя непрерывно распадается, увеличивая беспорядок Вселенной. Поэтому в конце пути нас ждет только развал и хаос – благодаря тепловой смерти, к которой из года в год стремится Солнечная система. Тем самым физики пропагандируют всеобщую анархию на уровне физического тела. Это прямое противоречие тому, что говорится в Библии, которая гласит, что все стремится к лучшему будущему и мы будем все жить счастливо на небесах после конца света. Единственная «тепловая смерть», о которой Иисус когда-либо упоминал, – это смерть грешников, которые будут страдать вечность в геенне огненной. Вот тут-то и сходятся размышления физиков о реальном мире и свидетельства праведников о вечной жизни! Ты понимаешь? Мир катится в ад. В прямом смысле слова. Никто его не минует. Никто. Потому что он будет здесь, на земле. Разве что кого-нибудь из нас к тому времени спасут те же самые инопланетяне и унесут на другие планеты до нового распада… В любом случае законы физики так же непоколебимы, как и упрямство проповедников. Хаос будет вечным. Мы никогда не избавимся от войн, разрухи, катастроф, все это – закономерное физическое явление, хотим мы того или нет. В нас заложено стремление к разрушению и саморазрушению. Это подтверждают и физики своим законом, и божьи люди, называя это стремление голосом дьявола. Правда, религия дает ответ на вопрос «а что дальше?» Она учит нас верить. Верить в Спасение. В Спасителя. Циничные физики не могут дать этих ответов. В этом их слабое место. Люди хотят верить и будут верить даже тогда и там, где это будет абсолютно неуместно и, с точки зрения любого здравомыслящего человека, бессмысленно и даже опасно. Без веры человек не может. Ему не хочется задумываться о смысле жизни, о назначении боли, которую он претерпел, даже о существовании самого Бога он не всегда спросит. А вот верить жаждет. Верить без сложных вопросов и ответов. Это и есть тот ключ, который помогает привлечь к себе людей. Одни верят в лидера, другие – в спасение, третьи – в существование рая, в котором встретят утраченных родителей, детей, друзей – неважно, кто во что верит, но они все идут за мной. Они видят во мне Спасителя, который поможет избежать конца света, красочно нарисованного в Библии и доподлинно подтвержденного научными исследованиями. Я хочу владеть счастьем, потому что смогу преподнести его людям так, что они забудут все свои горести, беды, обиды, слезы и захотят навсегда погрузиться в негу сладкого рая. Я не знаю, кто послал мне дар власти и это внеземное «счастье», но я знаю, я верю, что именно я должен дать его людям.

Казалось, что, говоря свою речь, Велигор переместился в иную вселенную и зажил совсем другой жизнью. Он даже немного замешкался, когда услышал простой вопрос Волка:

– Чего же ты ждешь, если веришь, что должен дать это счастье людям?

Он ухмыльнулся и, вернувшись из своих стройных рассуждений в эту реальность, медленно проговорил, наблюдая за реакцией Волка:

– А куда торопиться?.. Пусть Кира Венедиктовна закончит свои исследования. Я хочу понимать, чем буду владеть.

То, что Велигор увидел далее, по всей видимости, вполне его удовлетворило и подтвердило предположения. Волк менялся на глазах за доли секунды. Из простого уставшего от жизни человека он сначала превратился в сталкера с металлическим блеском в глазах, потом – в разъяренного вожака с волчьим оскалом и наконец – снова стал уставшим скептиком, чурающимся людей и всего мира:

– Я думаю, господь расстроится, сойдя на землю, решив творить страшный суд, – не то в шутку, не то всерьез проговорил тихо Волк, – когда увидит, что вместо геенны огненной, в которой должны гореть все грешники, по земле раскинулась твоими усилиями райская благодать. Я думаю, он захочет с тобой повидаться. И я бы не рассчитывал, что эта встреча будет для тебя приятной.

Велигор даже не успел понять, чем эта фраза так разозлила его, и резко бросил в ответ:

– Если он захочет остановить меня, он остановит. А до тех пор богом буду я. Мне нужно не так уж много. Я не нарушаю заповедей, данных в Библии – и, кстати, еще за полторы тысячи лет до рождения Христа. Я один из многих стремлюсь к познанию и истине. Кому, как не мне, править будущим счастливым миром? Кому еще достанет ума и власти?

Но Волк уже встал и, не оглядываясь, пошел прочь.

– Подожди, – крикнул ему Велигор громовым голосом, как своему слуге, – сейчас Шакал тебя отвезет!

Волк обернулся лишь затем, чтобы произнести:

– Говоришь, никто тебя не остановит? Остановит.

– Кто же? – угрожающе приблизился к нему Велигор.

– Мы. Люди, – уверенно и спокойно сказал Волк, хоть его расширенные зрачки и горели ярким диким пламенем.

Громыхнул гром. Это Велигор расхохотался Волку в лицо:

– Люди мечтают о счастье и боятся бога. И все они на моей стороне. Все до единого! Каждый из них! Даже те, кто пока этого не знают.

«Не все», – подумал про себя Волк, не отводя глаз.

А вслух произнес только одно:

– Тогда тебя остановлю я.

***

– Что-то ты сегодня припозднилась, – произнес вместо приветствия Корсак, демонстративно глядя на часы.

– Да ладно, – отмахнулась от него Кира. – Я думала, сегодняшний день вообще никогда не закончится. Хорошо, что Виктор Иванович отбирает у меня половину программ исследования для рецензий, а то я бы вообще захлебнулась.

Кира присела рядом с Корсаком, который ждал ее уже более получаса в их любимом институтском кафе. Рабочий день закончился два часа назад, но в некоторых кабинетах и лабораториях жизнь кипела и в этот момент.

– И телефон просто разрывается! – продолжала жаловаться Кира. – У меня нет свободной минуты, чтобы подумать! За эти дни я превратилась в справочное бюро и автомат для подписания документов! Если так пойдет дальше, то уже совсем скоро я начисто забуду, что такое наука.

– Не забудешь, – усмехнулся ее младший коллега и друг. – Хоть что-нибудь интересное-то пишут наши уважаемые спецы?

Кира махнула рукой, не желая дальше продолжать разговор на рабочую тему.

– Ты знаешь, в чем заключается талант писателя, а особенно – научного деятеля?

Он пожал плечами.

– Талант писателя, – нравоучительно начала Кира, – заключается в своевременном нажатии на клавишу Del! Ну и, что тоже немаловажно – в своевременном ее отпускании. Чуть не там надавил или отпустил раньше времени – все! Посредственность, глупость или просто вода полились на других людей.

– Понятно, – усмехнулся друг. – Но все же этот вывод про работу или вообще?

– Скорее «вообще», – кивнула Кира, смягчая тон, – таланта писателя ведь не всегда достаточно бывает…

Он вопросительно посмотрел в ответ.

– Нужен же еще и талант читателя! А здесь я уже за себя поручиться не могу…

Корсак расплылся в улыбке, давая понять, что шутку оценил, но в такие самокритичные выводы Киры не особо готов верить.

– Эх, я голодна как волк, – произнесла она, а в голове помимо ее воли мгновенно пронесся образ Волка. – Маковой росинки во рту не было со вчерашнего дня.

– Так давай ужинать. Я тоже голодный – тебя кое-как дождался.

Практически в ту же минуту принесли их заказ, ароматно пахнущий и манящий. Но Корсак вдруг отстранился от еды и спросил:

– А зачем ты меня недавно расспрашивала о счастье?

– Просто хотела выяснить, кому в нашем мире оно необходимо. Ну, то есть не как идея, а вообще, прямо сейчас и на всю жизнь.

– Ну и что? Нашла таких?

– Пока нет, но работаем-то мы в нашем институте именно для них, не задумываясь о том, существуют ли они на самом деле – те, кому понадобится наш продукт. Это смешно – делать работу, которая, возможно, никому не нужна.

– Да. «Смешно», – принялся за ужин Валера, как будто уже в полной мере получил ответ на свой вопрос. – Но по-моему, это нормально, Кира, ведь многие люди просто боятся своего счастья! Да! Боятся! Остерегаются как огня зависти других людей, испытывают чувство вины даже при самых незначительных каплях хорошего в их жизни, скрывают достижения даже от самих себя, чтобы кто-нибудь чего-нибудь бы да не подумал. И так входят во вкус, что напрочь отучаются видеть радость… Да что там «радость»… Небо, звезды, глаза любимого человека… Все теряет краски и вкус. Зато с легкостью получается жаловаться на серость и скуку. Так что ты от них хочешь? Чтобы они осчастливились и всю жизнь терзали себя? Ведь для них все эти чувства неразрывны! Придет счастье, следовательно, придет и самоедство, переживания, вина, укоры, сомнения… А кто-то вообще не верит, что эта штука под названием «жизнь» может закончиться хоть чем-то хорошим…

– Об этом я еще не думала, – прожевав хлеб, проговорила Кира, мысленно оценив идею Корсака о связи счастья с другими, не столь приятными чувствами. – Но ты ведь не такой? Ты отказываешься от нашего лабораторного счастья совсем по другой причине.

– Это так, – бодро ответил он, дирижируя вилкой, – я не терзаюсь и люблю удовольствие во всех его проявлениях. Ведь подумай, что такое на самом деле счастье. Во-первых, это стремление, нестерпимое желание до боли в сердце получить что-то или достигнуть чего-то. Сделать то, чего, по мнению других, ты сделать не в состоянии! Ведь только в такие моменты и понимаешь, зачем живешь. Правда, каждый новый миг дает свой ответ на этот вопрос, но сейчас не об этом. Во-вторых, это – ощущение самого счастья, когда заполучаешь вожделенный объект, когда ты на вершине и не хочешь ни о чем знать, а просто растворяешься в этой нирване. Ну, и обязательно, в-третьих, это гордость за себя, за достигнутое. С каждым таким достижением ты растешь в собственных глазах, поднимаешься все выше, и жизнь становится все милее, слаще. И с каждым новым достижением ты требуешь от нее еще и еще! Ты соревнуешься с миром, с людьми, с самим собой! И так до бесконечности.