Пять самых. Библейские переводы Гелия Вишенчука-Вишеньки

Иаков сказал: «Сам знаешь, как я работал на тебя. Вон как выросло твое стадо! Каким оно было, а каким стало! Разве не благословил тебя Господь с моим приходом? Но когда же наконец я займусь и своим хозяйством?»

Лаван говорит: «Какую же ты хочешь плату?» Иаков сказал: «Никакую не хочу. Давай договоримся. Я буду по-прежнему пасти и стеречь твоих овец, но скот мы поделим. Мы обойдем все стадо и ты отгонишь в сторону крапчатых, пятнистых и черных овец и крапчатых и пятнистых коз и впредь будешь расплачиваться со мной такими овцами и козами. С таким разделением ты всегда будешь знать, все ли честно. Если увидишь в моем стаде коз без крапин и без пятен или белых овец, знай – это краденое».

Лаван сказал: «Хорошо. Будь по-твоему».

В тот же день Лаван согнал в отдельное стадо пестрых и пятнистых козлов, крапчатых и пятнистых (с черной или белой примесью) коз и черных овец и отдал их своим сыновьям.

Эти стада они отогнали на три дневных перехода – подальше от Иакова. Иаков продолжал пасти остаток Лаванова стада.

Он наломал свежих веток с тополя, миндаля и платана и до белой древесины вразбежку содрал с них кору. Получились полосатые прутья.

Прутья он клал на дно корыта, из которого пил скот. Когда во время течки козы приходили к водопою, то у них перед глазами были пестрые прутья, и приплод получался пестрый, крапчатый и пятнистый.

Овец Иаков держал в стороне, мордами к пестрому и черному скоту Лавана. Он завел свое собственное стадо и уже не смешивал его со стадом Лавана.

Каждый раз, когда у крепких животных начиналась течка, Иаков клал в корыто прутья и случал скот у водопоя перед прутьями.

Но если животные были хилые, прутьев он не клал. Так хилый скот доставался Лавану, а крепкий – Иакову.

Иаков разбогател. Теперь ему принадлежали обширные стада, и у него было много рабынь и рабов, верблюдов и ослов.

31:1—55

Иаков знал, как отзывались о нем сыновья Лаванa. Они говорили: «Иаков подчистую обобрал нашего отца. По сути отцу принадлежит все, что есть у Иакова».

Иаков и сам стал замечать, что Лаван переменился к нему.

Господь сказал Иакову: «Отправляйся домой, к своим. Я буду с тобой».

Иаков вызвал Рахиль и Лию в поле, где паслось его стадо, и сказал: «Ваш отец заметно переменился ко мне. Прежде он не был таким. Но со мной Бог моего отца.

Сами знаете, я себя не жалел, работая на вашего отца. А он хитрил со мной, десять раз передумывал, менял плату. Но Бог не допустил ущерба с моей стороны.

Когда ваш отец говорил мне: «Заплачу тебе крапчатыми», – весь приплод получался крапчатым. А когда говорил: «Пестрыми», – весь приплод получался пестрым. Вот так Бог отнял скот у вашего отца и отдал мне.

Как-то в случную пору скота мне приснилось, что козлы покрывают стадо, и что ни козел – то пестрый, крапчатый или пятнистый.

Во сне ангел Бога позвал меня: «Иаков!» Я ответил: «Да!» Он сказал: «Видишь, какие козлы покрывают стадо? Пестрые, крапчатые, пятнистые. Все Лавановы козни против тебя Мне известны. Я – Бог, памятник которому ты облил оливковым маслом в Бет-Эле. Там ты дал Мне обет. А теперь собирайся. Уходи отсюда к себе на родину».

Рахиль и Лия говорят ему: «Нечего и думать, что нам достанется хоть малость из отцовского наследства. Мы нашему отцу чужие. Продал нас, да и присвоил себе всю выручку. Все, что Бог отнял у нашего отца, – это наше добро, добро наших сыновей. Так что поступай, как велит тебе Бог».

Тогда Иаков посадил на верблюдов детей и жен и погнал свои стада в Ханаан – к Исааку, своему отцу. Он взял с собой весь свой домашний скарб и весь скот, приобретенный им в Паддан-Араме.

И еще когда Лаван ушел стричь овец, Рахиль утащила у него из дому божков.

Иаков не сказал Лавану-арамею, что уходит. Обманул его.

Так со всем своим скарбом Иаков ушел от Лавана. Он переправился через Евфрат и двинулся в Гиладские горы.

На третий день Лавану сообщили, что Иаков ушел.

Лаван собрал своих родичей и пустился в погоню. Через семь дней он нагнал Иакова в Гиладских горах.

Ночью во сне Бог пришел к Лавану-арамею и сказал: «Не смей трогать Иакова!»

Лаван и Иаков встретились в Гиладских горах. Там, в Гиладских горах, где остановился Иаков, остановился со своими родичами и Лаван.

Лаван сказал Иакову: «Зачем ты это сделал? Зачем обманул меня и угнал моих дочерей, как пленниц, взятых силой оружия? Зачем ты слукавил, сбежал тайком, ничего не сказал? Задали бы пир, спели под бубен и цитру – и прощай. А ты не дал мне даже поцеловать моих внуков и дочерей, учинил не знаю что. Я легко мог бы тебе отомстить, но Бог твоего отца вчера сказал мне: „Не трогай Иакова!“ Ладно. Ты ушел, потому что затосковал по родному дому, но зачем было красть моих богов?»

Иаков отвечал Лавану: «Я боялся, что ты заберешь у меня своих дочерей. А насчет богов… у кого найдешь – убей. Ищи! Найдешь – забирай. Только пусть родичи подтвердят, что это твое». Иаков не догадывался, что божков утащила Рахиль.

Лаван обыскал шатер Иакова, шатер Лии, шатер обеих рабынь и ничего не нашел. Потом он отправился к Рахили.

Рахиль засунула божков под верблюжий чепрак и уселась сверху. Лаван обыскал шатер и ничего не нашел.

Рахиль говорит отцу: «Не сердись, господин мой, что не могу встать перед тобой: у меня началось женское». Лавановы божки так и не нашлись.

Иаков не выдержал и в сердцах говорит Лавану: «Что я тебе сделал? Зачем ты гнался за мной? Ты перещупал у меня все вещи. Которую из них ты признал своей? Покажи всем! Пусть родичи нас рассудят. За двадцать моих лет у тебя ни овцы, ни козы никогда не теряли приплода, и баранов из твоего стада я не ел. Что зверь задерет, я даже не показывал: весь убыток брал на себя. А ты ни дня, ни ночи не пропускал, все выискивал у меня пропажу. Днем я умирал от жары, ночью – от холода. Некогда было глаз сомкнуть.

Двадцать лет я отдал твоему дому: четырнадцать лет работал на тебя за твоих дочерей и шесть – за твой скот. А ты десять раз передумывал, как мне заплатить.

Не вступись за меня Бог моего отца – Бог Авраама, Страх Исаака, – ты бы выпроводил меня с пустыми руками. Бог увидел мое огорчение и труды моих рук и вчера вступился за меня».

Лаван ответил Иакову: «Чьи это дочери? Мои. А их сыновья? Тоже мои. Да и скот мой. Оглянись вокруг: все это мое. Зачем мне портить жизнь своим дочерям и внукам? Давай заключим с тобой договор. Свидетеля мы найдем».

Иаков поставил памятный камень и сказал своим родичам: «Собирайте камни». Те стали собирать и нанесли целый холм. Возле холма сели разделить пищу.

Лаван назвал этот холм Егар-Сахадута, а Иаков – Гал-Эд.

Лаван сказал: «Этот холм – свидетель нашего договора». Так за этим холмом закрепилось название Гал-Эд, а еще Мицпа – в память о том, что после этого Лаван сказал: «Это чтобы Господь не спускал с нас глаз, когда мы не видим друг друга. Будешь обижать моих дочерей или наберешь себе вдобавок новых жен – берегись, мы не одни: у нас есть свидетель – Бог».

Потом Лаван сказал: «Это наши с тобой холм и памятник. И холм, и памятник – свидетели нашего договора: я не переступлю к тебе за этот холм и ты не переступишь ко мне ни за этот холм, ни за этот памятник ни по какому злому умыслу. А нашими судьями будут наши боги: твой – Авраамов и мой – Нахоров».

И Иаков поклялся Страхом своего отца Исаака. Потом на высотах Иаков заколол жертву и пригласил родичей на пир. После угощения все там же и заночевали.

Рано утром Лаван поцеловал внуков и дочерей, благословил их и отбыл к себе домой.

32:1—32

А Иаков двинулся дальше. В пути ему повстречались Божьи ангелы.

Иаков сказал о месте этой встречи: «Это Божий стан». И назвал это место Маханаим.

Иаков послал вестников к своему брату Исаву в землю Сеир, что на равнинах Эдома.

Он сказал им: «Передайте господину моему, Исаву: это, мол, слова раба твоего Иакова: «Все эти долгие годы я жил у Лавана. Со мной мои быки, ослы и овцы, рабы и рабыни. Прими эту весть, господин мой. Прошу тебя о милостивом обхождении».

Вестники вернулись и говорят: «Мы были у твоего брата Исава. Он идет навстречу. С ним четыреста человек».