Спроси свою совесть. Политический детектив

– Ни хахих проблем, мужики! – заплетающимся голосом еле выдавил из себя пожилой участковый. – А знаешь, Димитрий, я тебя уважаю. Слышал о тебе…

Это было последнее, что Чистяков и Золотов услышали от Павлова. Он так и захрапел за столом, положив руки под голову со стоящим рядом стаканом недопитого «первача».

Оперативники осторожно вытащили Павлова из-за стола и унесли на кровать. В доме было тепло и от подтопленной печи даже немного душно. В спящем посёлке ещё слышался отдельный лай собак. Полная и яркая луна своим серебристым светом раскинула ночные тени от деревьев и домов на молодую траву ещё не просохшей таёжной почвы. Золотов и Чистяков, так и не решившись из скромности завалиться спать на хозяйские кровати, быстро достали из рюкзаков спальники и, закутались в их мягкий лебяжий пух, как два кокона бабочки. Они устроились на лежащей в зале шкуре медведя – таёжного трофея Павлова.

Утром их разбудил грохот упавшего ведра в сенях. Дмитрий мельком взглянул на настенные ходики. Стрелки показывали четверть девятого. Павлов, войдя в комнату с трёхлитровой банкой солёных огурцов, с порога стал извиняться:

– Простите, братцы, что разбудил. Лавочка, зараза такая, узкая, понимаешь, вот ведро и грохнулось!

– Что ты, Тимофеич, мы же на работе! – засуетился, поднимаясь, Дмитрий. – И так подрыхли на славу! Ты только нас чайком из чаги[33 - Чага – очень целебное растение, в виде нароста на берёзе.] угости, и мы сразу дунем в тайгу.

– Да чаёк-то не проблема, Дмитрий Савельевич, ты только мне одно скажи. Вы что, вот так, без карты и дёрнете в тайгу? Ты хоть представляешь, куда вам качурить? – Павлов многозначительно постучал себя пальцем по лбу.

– Ну, карта-то у нас крутая… – возразил Золотов. – Пойдём рядом с рекой до перевала, а там и до ключа Серебряного недалече. Ничего, найдём!

– Ага, конечно, найдёте! – иронично хихикнул Павлов. – А то, что Терсь[34 - Терсь – горная река в Кемеровской области.] по десять загибов на версту делает да с кучей мелких притоков – это вы учли? Карта у них крутая, понимаешь! А ещё до урочища Воскресенка от Ключа Серебряного знаешь, сколько вам через перевал качурить? Все сорок километров выйдет! – Павлов озабоченно, с нескрываемым сожалением, смотрел на бедующих путников.

– Ну, Тимофеич, ты это, волну-то понапрасну не гони! – обиделся Золотов. – Нам по любому, нужно попасть на вольмановскую пилораму. А уж дальше… Дальше сами там сориентируемся. Расковыривать это осиное гнездо придётся всё равно. Серьёзно это всё, понимаешь, Тимофеич…. – Дмитрий озабоченно почесал затылок.

– Да вы, мужики, никак обиделись на меня? – развёл руками Павлов. – Я ж как лучше…. Тайга ведь шуток не терпит…

Тут Золотов и Чистяков, убрав наскоро спальники в рюкзаки, стали собираться в путь.

– Да погодите же вы! Чего взъерепенились-то? – не выдержал Павлов. – Сделаем так: вы подождите меня часика полтора. Мне тут надо в посёлке одно дельце справить, а то давно люди жалуются на одного барана-дебошира, так приструнить надобно его! Вы тут, слышь, Савельевич, попейте-ка чайку сами – без меня. Сейчас Таньке скажу, она вас покормит. И ждите меня, поняли?! В тайгу они, понимаешь, собрались, герои… мать вашу! Вместе выйдем, сопровожу и покажу кое-что, герои… мать вашу! Не знают тайгу, а всё туда же… – раздосадованный Павлов спрятал в оперативку свой «макаров» и, ворча как дед, и вышел из дома.

Павлов страшно не любил, когда люди, кто бы это ни был, не зная законов сибирской тайги, хорохорились, как заправские таёжники. Сколько уж трупов пришлось ему вытащить из безбрежного таёжного моря за годы своей службы – не счесть! И всё потому, что каждый считает себя «профессионалом хреновым»! А тайга таких «ухарей» наказывать любит – и наказывает! Он, даже зная Золотова как опытного охотника, не понаслышке знакомого с тайгой, опасался и за него тоже. Тем более, что человек шёл в такую даль и глухомань на опасный розыск с молодым сотрудником. И Павлов решил, что он просто обязан помочь этим людям во что бы то ни стало. Урочище Воскресенка, да и вообще тот район, у Павлова – и не только у него – пользовалось дурной славой. Там были неоднократные случаи, когда штатные охотоведы заповедника запросто пропадали бесследно. И не обнаруживали ни их следов, ни даже их останков! Просто пропадали и всё! Поэтому, в одиночку «забуриться» в те места, решался далеко не каждый таёжник.

Дмитрию и Чистякову была приятна такая отеческая забота со стороны Павлова. Ещё бы, человек вызвался проводить их в тайгу по наименее трудному маршруту, известному только ему. Ведь Павлов родился и вырос в этих таёжных далях. Золотов с нескрываемым удовольствием поставил Павлова в пример молодому Сергею, так сказать в воспитательных целях. Чистяков безоговорочно согласился с Дмитрием. Он вообще был счастлив, что на его дороге попадались только хорошие люди вроде его шефа Золотова. А ублюдки вроде Гриши Когана, пытавшегося умыкнуть у него невесту – это «крысиное» исключение, которое просто надо пережить.

Татьяна наскоро накормила мужичков незамысловатым завтраком и, спешно собравшись, убежала на работу. В Ольховом Плёсе её, разумеется, зналивсе селяне, так как она заведовала поселковым Домом культуры. Юрий Тимофеевич долго ждать себя не заставил. Вернувшись, он, не говоря ни слова Золотову, быстро набил свой походный сидор всем необходимым, повесил под плащ-палатку свой штатный АК-74, и все двинулись в путь.

Участковый вывел оперативников задними дворами так, чтоб посторонний глаз не заметил того, что три мужских силуэта с огромными рюкзаками двинулись в тайгу. Если бы их заметили, то вскоре информация, что участковый и двое неизвестных пошли к верховьям Терси в сторону заповедника, могла бы тут же разнестись «сарафанным радио» по посёлку, а то и дальше. «Кто такие? Да ещё в такое не „грибное“ и не „охотничье“ вРемя? Не известно. Рыбалка? Пожалуйста! Хариусов и сороги можно наловить и в Ольховом Плёсе! Благо, что перекатов и ям больше, чем достаточно. Лови – не хочу! В тайгу-то зачем?!» Так что лишний глаз оперативникам ни к чему.

Тимофеевич вёл Дмитрия и Сергея, не уходя далеко от реки. Так, чтоб постоянно слышать шум течения бешено несущихся вод горного потока. Золотову он велел отмечать карандашом на карте все притоки и мелкие ручейки, в изобилии примыкающие к Терси, и которые бы могли запросто их сбить с толку при возвращении назад.

День выдался просто идеальным. С утра небо над тайгой затянуло тонкими слоистыми облаками, сквозь которые слабо виднелся солнечный круг. Было тепло, но абсолютно не жарко. В такую погоду идти – одно наслаждение, даже тяжесть рюкзаков не ощущается. Павлов заранее предупредил Золотова и Чистякова, чтоб на ходу громко не разговаривали, иначе в девственной тишине исполинских кедров говор человека разносился чуть ли не на километр.

– Мало ли кто по тайге шарашится! – предупреждал Павлов, – А может, кто с вольмановской пилорамы в посёлок за спиртом дёрнул! Услышит нас, сразу поймет, что менты в тайге. Тут же кинется предупреждать своих зеков!

Логика у опытного участкового-таёжника была железная. Помаленьку, минуя распадок за распадком, путники не заметили, как пролетело три часа пути. Золотов старательно отмечал все ручейки и речушки, впадающие в основную реку. Карта у Дмитрия и впрямь была крутая. Недавно рассекреченная Генеральным Штабом ВС СССР, она досталась ему в подарок от двоюродного брата Юрия, служившего прапорщиком в воинской части посёлка Кузедеевка Тюменской области. Хоть и было на ней всё нанесено, но мелкие ручьи всё же отмечены не были.

– Всё, половозрелые и упитанные мужчины! – тихо сказал Павлов. – Привал! Часок дадим отдых ногам и двинем дальше. Я сегодня доведу вас до Бычьего Камня, а там пойдёте сами. Не заблудитесь. Там, дальше, проще.

– Тимофеич, мы кажется здесь, – Дмитрий ткнул пальцем в карту.

Участковый, поправив под плащом автомат, наклонился над картой и передвинул кончик карандаша Золотова на карте на пять миллиметров вперёд:

– Вот тут! – задержал он руку Дмитрия.

Золотов поставил на карте жирный крестик, свернул её и, потянувшись всем телом, даже крякнул от удовольствия:

– Ох, и красотища! – вздохнул он, оглядывая живописные окрестности их первой короткой стоянки.

Сергей же, было заметно, немного подустал с дороги. Ему вообще, человеку сугубо городскому и далёкому от таёжной романтики, всё было впервые и в диковину. Пока они пробирались по тёмному, сказочному царству раскидистого пихтача и ельника, Павлов и Золотов украдкой поглядывали на двадцатисемилетнего паренька с разгоревшимися глазами. Они весело пеРемигивались и посмеивались, наблюдая, как Сергей с детским изумлением провожал восторженным взглядом выпархивающих из-под ног жирных рябчиков.

– Значит так, бойцы! – потёр ладони Тимофеич. – Давайте-ка немного заморим червячка! Всем сорок минут на отдых! И нам до заката необходимо покрыть ещё десять километров! – сухо добавил он.

Дмитрий по-деловому достал из бездонного рюкзака внушительную пачку ванильного печенья и, разорвав обертку, перед всеми разложил её на плоском камне. Чистяков вытянул из кармана несколько охотничьих колбасок и положил их рядом с печеньем.

– Ух, ты! Давненько такого не жевал! – удивился Павлов, потряхивая перед носом душистым лакомством. – Серёга, а-а…? – показал он на них Чистякову.

– Да на здоровье, Тимофеич! – даже не дав ему выговорить, засмеялся Сергей. Парню было смешно видеть, как у неизбалованных таких деликатесов «лесного шерифа» от вида колбасы потекли слюнки. Через мгновенье на камнях был дан походный обед с четвертиной деревенского молока, которую предусмотрительно прихватил с собой Павлов.

После обеда путники, кряхтя от удовольствия, развалившись на пихтовом лапнике,[35 - Лапник – ветви пихты, напоминающие лапу животного.] расслабив дрожавшие от усталости ноги. В воздухе стоял такой аромат пихтовой смолы-живицы, что никакие самые дорогие и изысканные в мире парфюмерные благовония не сравнились бы с нежнейшим, целебным воздухом таёжных просторов Сибири. Неподалёку, за гребнем распадка, размерено шумела каменистыми перекатами хрустальная река Терсь. Над головой, в кроне могучей ели, зычно стучал, выбивая отчётливую дробь, трудяга-дятел. Плотно налетающий на хвойные ветви редкий вихрь заставлял перешёптываться величественные кедры, дерзко взметнувшие свои макушки в солнечное майское небо. Изредка посвистывали сеноставки,[36 - Сеноставки – горные суслики, заготавливающие траву копной. Отсюда и их название.] которые пробудились от долгой зимней спячки и радовались тёплым дням стРемительно приближавшегося сибирского лета. Дмитрий, отдыхая и разглядывая верхушку скалы на другой стороне реки, неожиданно вспомнил свой вчерашний разговор с Павловым, и сам себе удивился, почему он тогда не задал ему резонный вопрос: откуда ему стало известно о пилораме и золоте?

– Слушай, Тимофеич, ну, если, конечно, не секрет, – тактично начал Дмитрий. – А как тебе стало известно о золотишке, и всё такое?

– Савельич, ну-у… как ты думаешь, у меня есть право на «свои пироги» в этом деле, или как? – Павлов лежал на спине и, поглядывая в небо, жевал соломинку. – Ты мне лучше скажи, Дмитрий, а ты уверен, что тебе надо знать, откуда я это ковырнул, или разрешишь мне не отвечать на твой вопрос?

Золотов понял, что, задав свой вопрос, он подошёл к той черте, за которой может возникнуть неприятная ситуация. Павлову явно это не нравилось, и Дмитрий постарался скорее сгладить неловкую паузу:

– Да что ты, Тимофеич, я просто хотел тебя спросить – твой источник доверия заслуживает?

– Заслуживает, – отрезал участковый. По его тону Дмитрий понял, что разговор на эту тему закрыт. Он взглянул на Чистякова. Тот взглядом и недвусмысленным выражением лица показал, мол, сам видишь, Павлову твой вопрос не понравился. Дмитрий согласно и незаметно кивнул ему головой. «И действительно, – подумал Золотов, – Павлов, наверное, и в мыслях не держал, чтоб спросить у меня, откуда об этом знаю я! Так какого ж рожна, я сую свой нос в его кухню? Имеет же право старый служака на свои профессиональные тайны или нет? Конечно, имеет! Ну и заткни свой язык в одно место, если не хочешь испортить отношения с хорошим человеком…»

Отдохнув сорок минут, они двинулись дальше.

К Бычьему Камню они подошли буквально за час до сумерек. Огромного размера валун, некогда оторвавшийся от находившейся неподалёку скалы, лежал на берегу Терси и всем своим видом напоминал античного буйвола на водопое. Путешественники поставили палатку и развели костёр. Чистяков принялся готовить ужин из картошки и концентратов. Золотов и Павлов, вскарабкавшись на Бычий Камень, разглядывали на карте предстоявший маршрут к месту, куда нужно было направиться завтра, но уже без Павлова.

– Вот видишь, во-о-он тот голец[37 - Голец – гора без лесной и кустарниковой растительности.]? – Тимофеич указал Золотову огромную скалу, стоящую примерно в десяти километрах от них.

– Вижу, – подтвердил Дмитрий.

– Вот он у тебя на карте. Это гора Чёрный Ворон. – Павлов поставил карандашом мелкий крестик на карте Золотова. – Берегом старайся не идти, – продолжал он. – Вас могут заметить с воды. Тут, хоть и редко, но всё же проскакивают шорские лодчонки. Да и из бригады Вольмана может кто-нибудь вас увидеть. Тогда всё – считай, пропало! О том, что в районе появились чужие люди, Вольману пересвистнут махом! Пойдёшь прямо на Чёрный Ворон, придётся пересечь перевал, но ты не переживай, он не очень трудный. Там, на гольцах, много звериных троп, да и заблудиться невозможно, всё как на ладони. С перевала уже будет виден Ключ Серебряный. Вот там их пилорама. Ну, а дальше – дальше уж ваши дела!

Дмитрий очень серьёзно и внимательно слушал опытного таёжника. Завтра ему придётся рассчитывать только на себя. Тем более что он отвечает и за молодго Чистякова, который не нюхал тайги никогда в жизни. Вот тут и придётся применить к делу все знания, которых он когда-то набрался от друзей-охотников.

– Слушай, Тимофеич, забыл спросить тебя! – Золотов, аккуратно свернув карту, сунул её за пазуху камуфляжной куртки. – Ну… у него… это у Вольмана, значит, пилорама-то есть. А как же они лес оттуда вывозят? Дорога-то только ведь до Загадного тянется…

– Это они, Дмитрий, весной – в конце апреля, начале мая проворачивают, когда на Терси большая вода. Вот тогда и плавят по реке неделю – не больше. А уж в Ольховом Плёсе лес грузят на лесовозы и в город везут, на ДОЗ[38 - ДОЗ – Деревообрабатывающий завод.]. Правда, бывает, и в октябре плавят, тоже неделю, но это когда только в горах дожди. Так-то, дружок! – Павлов посмотрел на часы и сумеречное звёздное небо. – Пойдём-ка, Дмитрий, отдыхать, да и ужинать за одно, – устало поёжился он. – Завтра у вас с Серёгой тяжёлый день, топать ещё не близко! – Участковый похлопал Золотова по плечу и стал спускаться с Бычьего Камня. Щедро подкинув дровишек в костёр, оперативники плотно поужинали, выпили павловского «первача», предусмотрительно захваченного им в дорогу, и легли спать под пение ночной птички.

Глава 9

Антенна на кедре

Урочище «Воскресенка», Терсинского района

Заповедник «Терсинский», май 1996 г.