Змееносец

Змееносец
Михаил Егин

Преподаватель музыкальной школы, открывший после отсидки свое фотоателье бывший зэк, легкомысленная дамочка – офисный планктон с местного градообразующего предприятия – что может объединять столь разных людей? Все они погибли при весьма схожих обстоятельствах. Патологоанатом города Новомагнинска бьет тревогу – раны на телах идентичны. В Москве аналитик МВД выявляет закономерность: зодиакальные знаки жертв идут друг за другом в четкой последовательности. Стрелец, Козерог, Водолей. Маньяк? Скорее всего. Или все же случайность? Придется подполковнику полиции Хозину, признанному специалисту по серийным убийцам, выехать на место и разобраться с этим лично. А заодно и аналитика с собой прихватить. Расследование выведет их на участников закрытого клуба, собранного по зодиакальному принципу: в клубе есть представитель каждого знака. Кто их них окажется убийцей и каковы мотивы совершаемых им преступлений?

Михаил Егин

Змееносец

1.

Её разбудил скрип паркета. Не открывая глаз, женщина повернулась набок, положила руку на соседнюю подушку. Пустую, конечно. Муж, как обычно, проснулся первым. Сейчас шесть, она знала это точно. Последние годы их совместной супружеской жизни её муж вставал ровно в шесть утра.

Она не имела ничего против этого. По крайней мере, будет знать, когда у супруга начнётся душевный кризис – в этот день он проснётся в шесть и НЕ встанет с постели. Или вообще проспит. Тогда… Что она будет делать тогда – пока неизвестно. Одно понятно – если мужчина, приближающийся к пятидесяти, начинает менять привычки, его жене пора начинать тревожиться.

Это было главной причиной, по которой она не требовала его ухода со службы. Хотя пенсия уже была им выслужена – и, видит бог, неплохая, больше, чем многие зарабатывают в Москве! – её пугало именно неизбежное в этом случае изменение его ритма жизни, такого равномерного и предсказуемого. Иногда муж казался ей машиной, механическим болванчиком, изо дня в день крутящимся по одному и тому же маршруту. Смешно, он порой месяцами в командировках. Но и там, можно было не спрашивать, он вставал в шесть. Если даже спал два–три часа.

Однажды она спросила, чем вызвана такая фанатичная привязанность к устоявшимся привычкам. Вопрос был задан шутливым тоном и подразумевал такой же шутливый ответ, с чувством юмора у него был полный порядок. С серьёзным видом, однако, он начал объяснять ей, что ежедневное повторение одних и тех же действий становится для человека неким ритуалом, молитвой. Сделал всё как надо, условно говоря, встал с той ноги, и день задастся, нет – ну уж не обессудь… Суеверие такое, пояснил он тогда и смущённо улыбнулся. А увидеть Виктора Хозина смущённым само по себе было не так?то просто.

Не открывая глаз, она прислушивалась, как оживает, пробуждается от зимнего сна квартира. Вот в соседней комнате закашляла Лара. Она болела уже две недели, а третья четверть определяющая, занятия пропускать нельзя. Впрочем, завтра на выписку. Маринка наверняка спит без задних ног, просидела опять, засранка, всю ночь за ноутбуком. Под утро, когда выпитая неурочно перед сном чашка чая попросилась на выход, она, идя по коридору, увидела полоску света, пробивавшуюся на паркет из?под двери комнаты старшей дочери. Надо было зайти и стащить с головы наушники. Заодно посмотреть бы, с кем она там общается. Лара под большим секретом недавно рассказала матери, что у Марины завёлся взрослый поклонник из Австралии, вроде бы даже приличный, вот они и переписываются каждую ночь. У них?то в Канберре день, ему в своём офисе делать нечего – вот и строчит. Хам какой – мало того что дурит голову московской старшекласснице, так ещё и делает это, когда ему удобно. Надо будет с Мариной поговорить – на носу ЕГЭ. Трудно рассчитывать на большой балл, когда весь день этим носом клюёшь.

На кухне звякнула чашка, послышалось недовольное бурчание. Она невольно прыснула в подушку. Муж передвигался по квартире как шпион. Он всегда ходил очень тихо, даже когда располнел, как?то по?особому ставя ноги. По её просьбе он объяснил ей принцип: сначала наступаешь на пятку, потом переносишь вес на переднюю часть стопы. Она попробовала – оказалось неудобно. Ничего, сказал он тогда, главное привыкнуть – потом и сама не будешь замечать, что так ходишь. Сохраняют же матросы походку вразвалку, даже когда не на корабле. Она представила себя ходящей вразвалку – не лучший вариант. Благоверный в ответ лишь пожал плечами – дело твоё. В этом был весь Хозин; он много знал, но насильно знаниями ни с кем не делился.

Может быть, он был другим в молодости? Она беспокойно заворочалась, мысль ей не понравилась. Она была второй женой своего мужа, и это обстоятельство её раздражало. Ревность не отравляла ей жизнь, повода он ей никогда не давал: не опаздывал с работы, не предупредив, что задержится, брал трубку, когда она звонила. Всё это не говоря уже об отсутствии посторонних запахов, волос, следов помады. Тем более, многократно обыгранных в анекдотах забытых трусиках в кармане пиджака или упаковок презервативов. Короче, сомневаться в его верности за семнадцать лет совместной супружеской жизни ей не приходилось. И лучшей порукой этому было то чувство спокойной, равномерно текущей жизни, которое наполняло её существование последнее десятилетие брака, особенно после рождения младшей дочери. Это были хорошие годы. Она прожила их в своё удовольствие за спиной мужа. Да, диссертацию так и не дописала, карьеры не сделала, ну и что? Так ли это было нужно? Зато растила детей, готовила, держала в чистоте дом, чтобы ему можно было отдыхать после работы. На их дачном участке она вырастила такой цветник, предмет зависти соседей – впору магазин открывать. Были на этот счёт мысли, может быть, она ещё этим и займётся, когда дочери вырастут окончательно. Спокойная жизнь в достатке. Родители, слава богу, здоровы, справляются со всем сами. Что ещё нужно для счастья?

Но в этой гигантской бочке мёда была и маленькая ложка дёгтя. Где?то жила другая женщина, которой предназначалось всё то, чем пользовалась она. О причинах своего развода Хозин при их знакомстве говорил неохотно, обтекаемыми фразами. С трудом даже удалось вытянуть из него её имя. Как можно расшифровать фразу «не сошлись характерами»? Для того, чтобы это осознать, ему понадобилось четыре года? С его?то умом? Ни одной фотографии его первой жены в квартире не было – даже не понять, что в ней внешне было не так. Несколько лет назад, обсуждая общего знакомого, который женился в очередной раз, она как бы невзначай, не рассчитывая на ответ, задала вопрос о ТОЙ.

Жива, неожиданно сказал Хозин. А потом замкнулся как устрица, видимо, горько сожалея, что ляпнул не подумав. Это стало поводом для нешуточных душевных мук, на пике которых она даже подумала о разводе. Но потом остыла: было бы удивительно, если бы имея доступ ко всем информационным базам, он с его?то педантизмом не отслеживал судьбу не последнего в его жизни человека. Это был как дамоклов меч, висящий над головой. Когда они познакомились, она, боясь отпугнуть его от себя излишней дотошностью, вопросов почти не задавала. Лишь узнав о беременности, когда рассказала о ней и увидела его изменившееся лицо, на котором была странная смесь радости и испуга, она неожиданно для самой себя выпалила: есть ли у него дети? Нет, последовал ответ. Она поверила и, похоже, услышала тогда правду. По крайней мере, алиментов он никому не платил. И на том спасибо.

Ну, была и была. И ведь не ревнива вроде, а думать о другой, пусть бывшей и до неё, неприятно. Ведь не просто так он на ней женился. Значит, были чувства. Почему же они ушли? И ушли ли в действительности?

А может быть, завтра она появится на пороге и скажет ему, что готова всё начать сначала. Только для этого нужна сущая малость: бросить нынешнюю жену с двумя дочерьми. Как он поступит тогда? Откажется и закроет дверь? Она надеялась на это, но уверена ли она, что именно так и будет?

Нет.

И вот это?то и заставляло ей порой ворочаться в постели рядом с мерно похрапывающим мужем. Заставляло хмуриться, видя на своём отразившемся в зеркале лице очередную появившуюся морщину. Она не боялась молодых соперниц. Она боялась той, которая была рядом с её супругом, когда он был молод.

Она отбросила одеяло и села на постели. Поискала глазами тапки; один почему?то выглядывал из?под прикроватной тумбочки. Наверное, задела ногой, когда возвращалась после предрассветного «пись?пись». Сунув ноги в привычную мягкость войлока, она поправила перекрутившиеся за ночь бретельки ночнушки, набросила на плечи розовый халат. Подошла к туалетному столику. В зеркале отразилась тридцати восьми, ладно, без нескольких дней тридцати девятилетняя женщина. Довольно красивая, по её скромному мнению, пусть и не с идеальной фигурой, зато без следов оплытия, какие бывают у дважды и более рожавших. А она ещё молода и может родить ещё. И не раз. Захочется ли ей этого? Наверное, нет. Забеременей она сейчас, ребёнок родится, когда ей будет уже за сорок. Вырастет и начнёт стесняться перед друзьями старой матери. Нет, лучше не надо.

Вздохнув, она покрепче запахнула халат и, смочив ватный диск лосьоном, протёрла лицо. Пара минут потребовалось на то, чтобы привести в порядок волосы. Всё, теперь можно выходить.

Её муж был почти одет – не хватало только пиджака. Услышав её шаги, он отвернулся от выходящего на проспект Вернадского окна кухни. В правой руке он держал чашку с кофе, в левой блюдце. Посуду за собой, как всегда после завтрака, он, не оставляя ей, уже вымыл.

– Ты похож на официанта.

– А ты – на красивую женщину.

Фраза была дежурной, но тем не менее приятной. Она подошла к мужу, поцеловала его в гладко выбритую щёку. Вот ещё, кстати, она никогда не видела его с бородой. Максимум – очень короткая щетина. Ещё один звоночек, который зазвонит, если её размеренной жизни будут угрожать перемены. Что и говорить, иметь мужа?педанта может и скучно, но безопасно.

– Что на улице?

– Каша. Как обычно.

– Московский февраль, что ты хочешь, – она поправила ему галстук, сняла с плеча несуществующую соринку. – Маринка сегодня всю ночь за компьютером сидела. Не каникулы между четвертями, надо высыпаться. Скоро экзамены. Поговоришь с ней?

На его лице не отобразилось ничего. Среднего роста, массивный, начинающий полнеть мужчина под пятьдесят, казалось бы, ничего особенного для тех, кто не знал его близко. Волосы на его голове уже начали редеть, и вообще он выглядел старше своих лет. Своё неудовольствие он не выразил никак, но по тому, что не донесённая до краешков губ чашка на секунду замерла в воздухе, она поняла: просьба была высказана не вовремя.

– Я сама, – торопливо поправилась она. – Это так, женские разговоры. Незачем тебя привлекать.

– Не в этом дело, – ответил он медленно, допивая кофе. – Меня могут отправить в командировку.

Она смотрела, как он идёт к раковине, намыливает чашку. Новость огорчила её. Как раз через четыре дня её день рождения. С годами она всё больше ценила проведённые вместе с мужем минуты. Запланировала поход в театр, хотела порадовать его и себя.

– Да? Когда? – вот один из неприятных аспектов его службы: командировка. Нечастый случай, но, увы, неизбежный.

– Может и сегодня, – он потянулся к лежащему на посудомойке телефону, снял со спинки стула пиджак.

Она хотела было спросить, надолго ли он может уехать, но осеклась. Предугадать было невозможно. Плакал, похоже, её театр. А жаль – новая постановка, так хотелось сходить посмотреть её именно с ним.

– Вернусь – поговорю, – коротко пообещал он уже из ванной. Раздались быстрые энергичные шуршащие звуки – он чистил зубы. Она прислонилась к косяку и смотрела, как муж сплёвывает пену, тщательно полощет рот. Ничего не меняется в их жизни. Хорошо это или плохо?

– В Ленкоме новый спектакль, – сказала она.

– Сходи с подругами, – он уже прошёл к двери и надевал ботинки. Подшутить над ним, что ли?

– Хозин, ты что, мысли читаешь? Так и хотела ведь.

Он ответил не сразу, застегнул пальто и тщательно повязал поверх него шарф.

– Когда живёшь с женщиной почти двадцать лет, научишься мысли читать.

– Не двадцать. Семнадцать.

– Восемнадцать. Ты забыла – мы с тобой год жили до свадьбы.

– Не забыла. Это ты забыл, – с этими словами она протянула ему его любимую кепку.

Усмехнувшись, он показал на торчащую из кармана пальто запасную шапку. Ах да, на той же оторвалась пуговичка, она вчера обещала ему пришить, и так и вылетело из головы.

– Я не забыл.

Ты?то ничего не забываешь.

– Хозин! – негромко крикнула она в удаляющуюся на лестничной площадке спину. Он обернулся, вопросительно посмотрел.

– А если я с мужчиной в театр пойду?

– А на здоровье, – губы его слегка раздвинулись в улыбке.

– Я ведь могу.