Тайна герцога

– Кто бы он ни был, а раненому надо помочь! – сказал Жемчугов.

– Пусть внесут вниз, в диванную! – приказала Ставрошевская Груньке и, когда девушка побежала, обратилась к Жемчугову: – Очевидно, ранен доктор Роджиери, потому что Эрминия спокойна!

– Но что же мы будем делать с нею? – спросил Жемчугов, показав головой на молодую девушку. – Все-таки необходимо на время увезти ее из Петербурга! Нужно только знать, как далеко распространяется сила доктора Роджиери или подобных ему?

– Для того, чтобы они могли воздействовать, им необходимо более или менее точно знать, где находится тот или та, кому они приказывают. Они должны как бы мысленно перенестись сами в то место, а так вообще в пространство они влиять не могут.

– Тогда все превосходно! – воскликнул Жемчугов. – Я могу увезти эту девушку в такое место, что никто не найдет.

– Я тоже поеду с нею! – решительно произнесла Ставрошевская.

– Для вас это будет слишком опасно, потому что окажется слишком явным, что вы действуете наперекор приказанию герцога. Напротив, вам нужно держаться в этой истории так, как будто вы совсем ни при чем, тем более, что через несколько времени спасенная вами больная опять вернется к вам!

– Да, вы, пожалуй, правы! – согласилась пани Мария. – Но куда вы отправите ее?

– В Петергофе у князя Шагалова есть дача. Я думаю, там будет до поры до времени вполне безопасно.

– Но ведь нельзя же отправить ее туда одну!

– Дайте ей Груньку с собой.

– Это все равно, что она поселится одна, и тогда, конечно, всякий обратит на нее внимание.

– Вам не жаль будет ста целковых?.. – спросила вдруг Грунька.

– Ста целковых? Ну, положим, мы найдем их… А зачем они тебе? – проговорил Жемчугов.

– За сто рублей, – пояснила Грунька, – наша барышня Убрусова не только в Петергоф, а куда угодно поедет и с кем угодно, хоть с самим сатаной… Уж очень они до денег охочи!..

– А ведь она права! – согласился Жемчугов. – Это – самая лучшая комбинация!

– Сейчас мы договоримся окончательно, – сказала Ставрошевская, – а пока я только спущусь вниз и узнаю, что там такое.

Внизу уже успели внести раненого, и пани Мария спустилась туда как раз вовремя.

Лишние люди уже ушли; возле раненого хлопотали дворецкий и повар Авенир, и там же был бироновский немец Иоганн, которого Ставрошевская знала в лицо, потому что, кажется, знала в лицо всех, кто жил в Петербурге.

– Я и мой знакомый, доктор Роджиери, – пояснил он, – шли мимо вашего дома, возвращаясь из гостей, где слишком долго засиделись, и вдруг доктор совершенно неожиданно и как будто без всякой причины подвергся нападению сзади и был ранен кинжалом! Вот все, что я знаю. Он, кажется, истекает кровью, а потому я решился просить вашего гостеприимства, чтобы оказать первую помощь раненому.

– Вы послали за доктором?

– Я сейчас сам хотел отправиться за ним.

– Хорошо, идите; а пока я обмою рану и сделаю перевязку, потому что в этом деле я понимаю немного! – проговорила пани Мария и быстрыми, легкими шагами побежала наверх за бинтами, тряпочками для корпии и вообще за всем, что нужно для перевязки.

На ходу она бросила Жемчугову:

– Роджиери ранен и, по-видимому, опасно! С ним бироновский Иоганн; он поехал за доктором. Поистине мой дом обращается в лазарет!

– Если Роджиери ранен, – решил Жемчугов, – то мы, во всяком случае, выигрываем время и можем обождать до утра, так как завтра утром итальянец будет находиться с мадемуазель Эрминией под одной кровлей, и, значит, отвозить ее к нему будет некуда. Я могу удалиться?

Ставрошевская кивнула ему головой и сказала:

– До свиданья! До завтра!..

Грунька проводила Митьку до дверей, и он пробрался, как ни в чем не бывало, закоулками в соболевский дом.

Там Шешковский, привыкший за своим делом не спать по ночам, и хорошо выспавшийся в течение дня Иван Иванович сидели и разговаривали.

Митька пролез к себе в комнату через окно и, когда вышел в столовую к Соболеву с Шешковским, то последний обратился к нему и заговорил совсем усталым голосом:

– Представь себе, не могу я уговорить этого человека, чтобы он скрылся из Петербурга! Уперся и ни с места!.. Какие резоны я ему не представляю, у него на все есть ответ!

– Да это потому, что ты, вероятно, не затронул главного, что удерживает его здесь! – сказал Митька и обернулся к Соболеву. – Послушай, Иван Иванович, желаешь ты отвезти на своей тройке завтра спозаранку в Петергоф мадемуазель Эрминию?

Соболев, как будто чувствуя, что Митька говорит нечто для него интересное, несколько более оживленно спросил:

– Какую мадемуазель Эрминию?

– Ту самую… которая девица… Ее зовут Эрминией.

– Ее зовут Эрминией? – воскликнул Соболев. – И я могу отвезти ее в Петергоф на своей тройке?

– И остаться при ней, если хочешь…

– Да что ты говоришь? Митька!.. Да как же, брат, не хотеть?! Странно даже спрашивать об этом!

– Но только для этого тебе надо преобразиться в лакея!

– В лакея? При ней быть лакеем?.. Разве нельзя как-нибудь иначе сделать?..

– Ах, ты, глупая голова! Да в каком же ином виде тебе можно будет жить вместе с молодой девушкой?.. Ведь она будет знать, что ты – не лакей, а живешь при ней, чтобы оберегать ее от всяких случайностей, для других же ты будешь изображать лакея и этим сам укроешь свое инкогнито!

– Да! Если она будет знать, тогда, конечно, другое дело! Тогда ведь это все великолепно устраивается! Итак, я могу скрыться из Петербурга! – сказал Соболев в сторону Шешковского.

– Ну, вот видишь! – к нему же обратился Жемчугов. – И уговорили молодца!

– Ну, а там у тебя что было? – спросил Шешковский Митьку.

– Мне, брат, опять повезло! – ответил тот. – Сейчас в доме у пани Марии лежит раненый доктор Роджиери, и Ставрошевская ухаживает за ним вместе с картавым немцем, так что благодаря этому отъезд мадемуазель Эрминии мы можем устроить не спеша.

– Как же это все случилось?

– А вот сейчас выйдем вместе – мне надо отправиться к Шагалову, – так я и расскажу тебе все. Только сейчас надену высокие сапоги, а то в чулках и башмаках ночью по городу ходить неудобно.

Жемчугов вышел на стеклянную галерею за сапогами и, к крайнему своему удивлению, увидел, что там горела свечка, а возле этой свечки возился Ахметка.

– Ты что тут делаешь? – окликнул его Жемчугов. – Откуда ты взялся и куда пропадал?