Убийца с лицом ребенка

– Я вас не понял, – кричал Петренко. – Здесь так шумно.

– Все ты понял, Петренко. Не найдешь ребят, сделаешь все сам.

Скоморох отключил мобильник и подошел к остальным.

– Начинаем работать с «агитпункта», – сказал Горпищенко. – Петр Семенович, – он махнул головой в сторону Кочерги, – обещает полное содействие.

Кочерга позвонил кому-то по телефону и попросил прислать людей в кабинет Снаткина.

В кабинете начальника городского отдела полиции был шкаф для одежды, большой письменный стол, несколько стульев и старый сейф, открывающийся ключом. Справа от входа стоял огромный аквариум, почти во всю стену, с подсветкой. На стене за спиной хозяина стола висел плакат, исполненный в городской типографии, на котором большими буквами было написано «Чем сидеть и нагло врать, лучше явку написать».

Горпищенко подошел к аквариуму и увидел мечущихся рыб с базедовыми тупыми глазами.

– Руку в аквариум лучше не опускать, – предупредил всех Кочерга. – Эти рыбки обглодают их до кости за секунду. Пираньи.

– Кто-нибудь кормил их после задержания Снаткина? – спросил Горпищенко

– Конечно, нет. Да пусть они лучше друг друга сожрут, – сказал в сердцах Кочерга.

– Нам нужен тазик с водой и сачки, – предложил Горпищенко, – И два-три ведра. Будем сливать воду.

Василий Васильевич и его коллега подошли к письменному столу Снаткина и начали вытряхивать его содержимое прямо на пол. В левой тумбе стола нашлась начатая бутылка Хеннеси на круглом стеклянном подносе, одноразовые стаканчики, шоколадные конфеты с черносливом, кусок суховяленой колбасы и складной нож. Всевозможные бумаги кружились и падали, как бумажные птицы на стертый линолеум. Двое полицейских тут же подбирали их и складывали в картонный ящик. В правой тумбе лежали ключи от сейфа и шкафа. Скоморох тут же открыл металлический сейф, изготовленный, наверное, в середине прошлого века. Сейф был девственно чист. Ни денег, ни деловых бумаг, ничего. Только одинокая печать городского отдела полиции, похожая на обезглавленный памятник Ленина в центре города, бесполезно стояла в тишине. Было такое впечатление, что его хозяин хорошо подготовился к обыску. В шкафу висела парадная форма полицейского полковника. В заднем кармане праздничных брюк Скоморох обнаружил пачку презервативов и почему-то сунул ее в свой карман.

Скоморох взглянул в сторону аквариума и увидел молодую красивую девку с пышными грудями, узкой талией и широкими соблазнительными ляжками, выпрыгивающими из тесной короткой юбки. Она сливала воду из аквариума в ведро, постоянно наклонялась над ним и ослепляла всю оперативную группу своей тугой и соблазнительной попкой.

Василий Васильевич, облизав, обсохшие губы, пальцем подозвал к себе одного из полицейских, добросовестно утрамбовавшего в картонном ящике собранные бумаги.

– Кто такая? – тихо спросил он.

– Наша уборщица Маша, – осклабился понимающе толстопузый полицейский. – Наша Маша – гордость наша. Правда, красивая?

– На вкус и на цвет – товарищей нет, – ответил Скоморох.

– Маша еще отвечает за наш отдых. Раз в неделю мы собираемся на посиделки, смотрим кино, купаемся в бассейне, посещаем сауну. Маша нам готовит еду за счет заведения.

– А где же у вас эти оргии происходят? – поинтересовался Скоморох.

– Ну у нас есть комната отдыха, сауна, даже кинозал. В этом отношении наш бывший начальник был классным руководителем, мудрым. В этой грязи, что мы возимся круглосуточно, должны быть светлые мгновения. Мы, между прочим, на работу ходим, как на праздник, – улыбнулся полицейский.

– Что-то у меня сомнение есть, – дружески прошептал Скоморох, – что человек с таким животом, как у тебя, еще может получать какие-то радости от жизни.

– Здесь нет никакой связи, – стал с серьезным видом объяснять полицейский. – Живот у меня большой от пива, а все остальное работает, как часы

– А Машу уговорить можешь?

– Маша на работе никому не дает. Тем самым она сплачивает наш мужской коллектив. Многие хотели бы затащить ее в постель, но получили по мордасам. Мы только любуемся ею.

Словоохотливый полицейский отошел к Кочерге, который поманил его пальцем к себе.

– Слышал?! – спросил Василий Васильевич своего коллегу из отдела.

Тот почесал себе макушку и ответил.

– А что в этом плохого? А нельзя эту Машу завербовать? Или взять в наш отдел? Я бы тоже ходил на работу, как на праздник. У нас, кстати, есть вакансия пресс-секретаря…

– Никогда бы не подумал, что ты, Иван, такой орел, – то ли одобрительно, то ли с насмешкой произнес Скоморох. – А вот насчет вербовки, ты правильно подметил. Такая Маша была бы гордость наша. Представляешь, какой это бесценный кладезь информации.

В этот момент к Скомороху подошел расстроенный Горпищенко.

– В аквариуме ничего нет, – сказал он. – Никакой микрокамеры. Рыб выловили, воду спустили, ничего.

– Этот Снаткин, – задумчиво сказал Иван, коллега Скоромоха, – мужик, видно, головастый. Это он сам поставил микрокамеру и снимал только то, что хотел или что ему надо было. А чтобы микрокамера никому не досталась, выучил этих рыб в нужный момент съедать ее. Ну подумайте сами, какой дурак будет держать в аквариуме этих маленьких крокодилов?

– Ты к чему ведешь, Ваня? – насмешливо поинтересовался Скоморох. – У Снаткина с этими тварями есть телепатическая связь?

– А давайте мы их всех прооперируем? – предложил Ваня с воодушевлением.

– Кого? – спросил Горпищенко

– Рыб этих, пираний. Если камера была, она не могла испариться, как святой дух. Я уверен, что Снаткин сто раз проделывал этот фокус, перед тем, как установить микрокамеру. Это же так просто. Ставишь камеру, два часа не кормишь рыб, и вожак стаи от стресса проглатывает эту штуковину размером с булавкину головку.

Скоморох переглянулся с Горпищенко. Обоим, от безысходности, идея Ивана показалась заманчивой.

– Петр Семенович, – кликнул Горпищенко Кочергу. – А куда Маша дела этих рыб?

– Да у нас тут на хозяйстве кот Васька имеется. Я приказал ей отнести их к нему. Пусть полакомится.

– Немедленно всех этих рыб вернуть назад, – приказал Горпищенко. – Не умрет ваш Васька, если поужинает на час позже.

Минут через пять в дверях с пластмассовым синим ведром появилась красавица Маша. Ее пунцовые щеки играли симпатичными ямочками, а высокая полная грудь, затянутая в специальный бюстгальтер, который прикрывал только ядреные соски, колыхалась от смеха.

– Где будем производить вскрытие? – спросила она.

– Прямо на столе, – сказал Скоморох. – Они еще живые?

– Двое без сознания, а один еще трепыхается, – объяснила Маша, прикрывая одной рукой свой ярко накрашенный умопомрачительный рот, чтобы окончательно не умереть со смеху.

– А где остальные? – спросил Горпищенко. – Их же было пять штук.

– Васька слопал, – сказала Маша, подошла к письменному столу, оглянулась, поставила ведро на пол, подошла к толстопузому полицейскому, прижавшему к себе картонный ящик с бумагами, вытащила из него несколько документов, расстелила их на столе.

– Что вы делаете? – возмутился Горпищенко. – Это же бумаги, изъятые в ходе обыска.

– Да ладно, – сказал примирительно Скоморох, – Маша знает, что делает. Нам важен не процесс, а результат.

– У кого-нибудь есть нож? – спросила Маша, подмигнув своим зеленым глазом Скомороху, отчего Василий Васильевич непроизвольно раздулся от гордости за себя. Уж кто-кто, а Маша, прошедшая школу жизни в полицейском учреждении, могла выделить из находящихся в кабинете мужчин, настоящего мачо.

– У меня на столе есть нож для резки бумаг, – сказал полицейский с картонным ящиком. – Подойдет?