Убийца с лицом ребенка

– Что ты имеешь в виду? – недовольно спросил Альберт.

– Я уверена, что Снаткин попросил тебя что-то сделать, что может поставить крест на твоей работе. Особенно сейчас, когда они организовали негласную слежку за нами. Ты уверен, что сейчас нас с тобой никто не слушает?

– Я не знаю, – раздраженно сказал Альберт. – Может, и слушают, и даже снимают. Я давно дружу с Павлом Ивановичем. И как друг я обязан сделать все, чтобы ему помочь, когда он в беде. Ты помнишь, как ты познакомилась со своим мужем? Сколько человек тащили тебя в машину, чтобы изнасиловать? А может потом и убить… Виктор тогда отбил тебя, а один из подонков оказался в морге. Не я тогда тебе помог, а Павел Иванович, который, рискуя своей карьерой, прекратил уголовное дело против героя, несмотря на то, что погибший был сыном вице-мэра. Долг, как говорится, платежом красен…

При этих словах Альберт невольно вздрогнул, вспомнив слова анонимного абонента.

Вика молчала, возможно, подавленная воспоминаниями.

– В жизни есть ситуации, когда пословицы и поговорки неприменимы, – очнулась она. – Павлу Ивановичу надо помочь и ты это делаешь. Но если долг красен самопожертвованием, может тогда не одалживаться? Или отложить платеж до лучших времен?

– У меня в жизни был такой случай, – вспомнил Альберт. – Мой клиент должен был выйти из следственного изолятора в пятницу, но следователь сказал мне, что дело практически решено, а поскольку у него много других дел, за которые его четвертуют, если он их не выполнит, приходи в понедельник в девять утра и вместе пойдем вынимать твоего подзащитного, тем более, что срок позволяет. Я был доволен, что мое ходатайство об изменении меры пресечения с содержания под стражей на подписку о невыезде, было положительно решено прокурором района. Ну действительно, подумал я, человек сидит уже шесть месяцев в прокуренной камере, где спят по очереди, потому что не хватает шконок, что такое по сравнению с этим какие-то два дня. Я позвонил его жене и сказал, чтобы в понедельник на девять часов организовала такси, подъехала в сизо и забрала мужа. Женщина молча плакала в трубку. «А нельзя сегодня? – тихо спросила она. – Я сама его привезу…» «Сегодня – исключено, – сказал я. – Следователь не успевает оформить все необходимые бумаги» – «Храни вас Бог, – сказала она. – Вы подарили мне надежду на справедливость.» А в субботу его убил сокамерник. Тогда у меня случился первый инфаркт.

– Тяжелый случай, – согласилась Вика. – Но если за нами установлено наблюдение, как ты поможешь Снаткину? Ты только подставишь его.

– И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю переобуться. Как я понимаю, заменить тебя никто не может. Но заменить твою машину, легко. У моей свекрови в автокооперативе «Волга» в гараже стоит «Таврия». Ты приезжаешь к гаражу на частном такси. Я имею ввиду «бомбилу». За квартал до гаража выходишь, пешком идешь к гаражному боксу номер 218, выводишь «Таврию», она всегда заполнена бензином до отказа, и выполняешь необходимые деликатные поручения. Затем снова полностью заправляешь машину и ставишь ее на место.

– Откуда ты знаешь, что и когда я должен сделать? – спросил Альберт. – Телепатия?

– Алик, – спокойно сказала Вика. – Мы с тобой уже давно дружим. И наша дружба, как я понимаю, «сильнее страсти, больше, чем любовь». Поэтому, если будет тебе плохо, это вольется и в меня. А мне в моем положении, нужно лечиться с хорошим настроением.

– Мне нужно хотя бы часок поспать, – зевнул Альберт. – Впереди тяжелая ночь со многими неизвестными.

– Ну тогда едем ко мне? – сказала Вика. – Там находятся ключи от гаража и запасные ключи от «Таврии».

– Нет, – решительно ответил Альберт. – Сначала мы едем в больницу. Если тебя там оставят, я сам найду все нужные ключи. Высплюсь уже утром, после того, как все сделаю.

– А нельзя сначала выспаться, а потом сделать все, что надо?

– Я боюсь, что завтра будет уже поздно, – нахмурился Альберт.

– У меня плохое предчувствие, – призналась Вика. – Я не могу объяснить, но ощущение такое, что на нас надвигается цунами, а мы, вместо того, чтобы бежать от него, кидаемся ему в объятия. Давай все отложим до утра. Тем более, что у тебя есть повод облегчить свои нравственные страдания. У тебя на руках тяжело больная сотрудница, которой требуется срочная медицинская помощь.

– Будем решать все проблемы по мере их поступления, – усмехнулся Альберт. – Поэтому начнем с ортопеда.

Он включил зажигание и медленно выехал на проспект Мира. Ни одна машина, из стоявших в рядах, не двинулась за ними.

11

– Как нам пройти во второй кабинет Снаткина? – спросил следователь Горпищенко майора Кочергу.

– Ключ находится только у Маши, нашей уборщицы, – пояснил майор.

– А где, кстати, сама Маша? – встрял в разговор Скоморох.

– Если не ушла домой, то пришлю, – ринулся майор вниз по лестнице городского отдела полиции.

– У нас есть проблема, – сказал Горпищенко. – В определении суда о разрешении обыска указано только одно помещение – кабинет на втором этаже.

– Не смеши мои тапочки, Алексей, – рассмеялся Скоморох. – Мы будем проводить не обыск, а досмотр.

– А что скажут ваши тапочки, если судья признает наши действия незаконными? – огрызнулся Горпищенко. – Или в суде краснеть придется только нам, прокурорам, а вы потом, как всегда, скажете, я только предложил, руководитель группы ты, надо было тебе и принимать законное решение.

– Я за чужие спины не прячусь, Алексей, – спокойно сказал Скоморох. – Поэтому будешь со своей шоблой стоять на стреме, а я с Ваней и Машей прошуршу эту обитель зла.

Маша появилась неожиданно и бесшумно, как будто стояла за дверью и все слышала.

– Кто со мной? – сверкая зелеными глазами и звеня ключами, как колокольчиком, пропела она.

«Настоящая проститутка, – неприязненно подумал Горпищенко. – Не успел начальник оступиться, как готова его сдать с потрохами новому хозяину.»

– В разведку пойдем мы трое, – улыбнулся ей Скоморох, – Я, ты и Ваня. Надеюсь, на месте, ты нам все расскажешь и покажешь, а мы тебе за это будем премного благодарны.

– Вашу благодарность на хлеб не намажешь, – игриво сказала Маша.

– Хватит этот гадюшник чистить, – глядя в глаза Маши, сказал Ваня. – У нас для тебя есть другая работа. Будешь пресс-секретарем нашего отдела.

– Правда? – расцвела Маша. – А что я буду делать?

– Будешь числиться пресс-секретарем, а на самом деле будешь работать агентом под прикрытием, – на полном серьезе объяснил Ваня и облизал пересохший рот. – Если бы мы знали тебя раньше, этот Снаткин был бы у нас вот где.

Ваня показал всем огромный кулак.

– Машуня, – замахал руками Скоморох. – Не обращай внимания, Ваня просто влюбился в тебя.

– А я думала вы серьезно, – рассмеялась Маша. – Но видно мне суждено с метлой и совком всю жизнь прожить.

«Господи, – подумал Горпищенко, – какие же придурки работают в этой службе безопасности. Чем дорог этот Ваня Скомороху? Вообще стыд потеряли. Вербуют подстилку прилюдно, не стесняясь.»

– А сколько ключей есть от второго кабинета Снаткина? – сурово спросил Машу Горпищенко.

– У Снаткина только один кабинет, – удивилась она. – Я думаю, вы наверное, имеете ввиду помещение для психологической разгрузки?

– Майор Кочерга доложил нам, что у бывшего начальника полиции города, есть второй кабинет. Двухэтажный. С выходом на улицу.

– Кому вы верите? – скосила Маша симпатичные глазки в сторону Горпищенко. – Он же люто ненавидит Снаткина. Настоящий Домовой.

– Алексей, – сказал Скоморох. – Майор Кочерга назвал вторым кабинетом Снаткина обыкновенный бордель.

– А вы откуда это знаете? – быстро спросил Горпищенко.

– Работа у нас такая, – скромно ответил Скоморох.

– А вы? – обернулся к Маше следователь. – Как вы смеете оскорблять своего начальника? Не горотдел, а сборище каких-то отморозков.

– А ты с ним разговаривал? С Кочергой? – развязно спросила Маша. – Может быть, как начальник, он еще ничего, но как человек – баба базарная.