Убийца с лицом ребенка

– Послушайте, – нарушил Илья наступившую тишину в трубке, – кому я перевел деньги? Вы – сотрудник прокурауры?

В трубке прокашлялись и смущенно объяснили.

– Вы перевели деньги не прокурору, а вполне достойному человеку. И еще Илья Дмитриевич, совершенно бесплатно. Сегодня у вас все обойдется, но дебаты будут жаркими.

– Откуда вы это знаете? – удивился Илья.

– У нас тоже есть друзья в английской разведке, – хихикнула трубка и умолкла.

Кордон вызвал генерального директора телеканала. Тот пришел с кипой бумаг.

– Это заявления сотрудников об увольнении, Илья. Все панически боятся. Родственники своими звонками заблокировали наши бесплатные телефоны. Мы можем погаснуть.

– Выбрось их в мусорную корзину, – развалясь в кресле и сделав рот круглым и длинным, сказал Кордон. – Армагеддон отменяется. Мне только что позвонил министр внутренних дел Бараков. Готовь прямой эфир. Я сделаю сенсационное заявление.

Илья Дмитриевич налил себе стакан Боржоми и медленно с наслаждением выпил его.

– Заявление будешь делать в общем зале или из кабинета? – спросил повеселевший гендиректор.

– Конечно, из кабинета.

Через полчаса Илья Кордон, подмазанный гримерами, выглядел, как всегда, великолепно.

– Я хочу сделать сенсационное заявление, – спокойно сказал Илья Кордон, растянув тонкие губы в полуулыбке. – Как мне сообщили из достоверных источников, сегодня при получении взятки в размере ста тысяч долларов, задержан начальник полиции нашего города полковник Снаткин.

Он сделал театральную паузу и продолжил:

– Прокуратура города, областное управление полиции и губернатор области сознательно скрывали и до сих пор скрывают от наших граждан данный факт в надежде на то, что окажут соответствующую помощь матерому коррупционеру, предавшему идеалы Революции достоинства. Только что я разговаривал с министром внутренних дел, который намерен твердо и последовательно довести это дело до конца, какое бы давление на него не оказывалось. А давление оказывается нешуточное. Так называемые активисты, под смешным предлогом, блокируют работу нашего антикоррупционного канала. За жалкие тридцать сребренников, подстрекаемые агентами влияния страны-агрессора, они льют воду на мельницу опытного взяточника в погонах, начальника городского управления полиции, полковника Снаткина и его покровителей. Удивительно, что господин Снаткин был задержан в тринадцать часов дня и ни один телеканал нашего города, ни одна газета, ни одна радиостанция до сего часа не сообщила об этом. Молчит и пресс-центр городской прокуратуры. Что это, если не сговор?! Очевидно, мой разговор с министром стал известен преступным покровителям Снаткина и они дали приказ любыми средствами не допустить моего выступления перед вами, дорогие сограждане. К телеканалу «Эхо недели» подвезли восемь канистр с бензином, два Камаза привезли мешки с песком. Все входы и выходы в помещение телеконала были заблокированы. Нас просто хотели сжечь, как сожгли наших соотечественников, в Одессе. Но ни один сотрудник нашего канала не дрогнул, не сбежал со своего рабочего места, а принял бой с коррупционерами на своем месте, о чем свидетельствует мое выступление. Мы еще выясним, кто спонсировал блокировку нашего телеканала. А теперь я хочу обратиться к руководителям патриотических организаций нашего города, которые были введены в заблуждение. Нами создана группа быстрого реагирования из опытных журналистов по освещению данного преступления. Приходите к нам, помогите нам вскрыть коррупционный нарыв. Контрреволюция не пройдет! Защитите наш канал – канал честных новостей. Слава Украине!

На экране монитора появилась обычная заставка телеканала.

– Ну как? – спросил Илья, столпившихся вокруг.

– Ты – гений! – воскликнул гендиректор и кинулся к Илье с поцелуями.

Все радостно и облегченно захлопали.

– Послушайте, – поднялся Илья Кордон с кресла. – У нас же сегодня программа «Лица» со Степаном Овчаренко.

– Может, в связи с такими событиями, перенесем ее на завтра? – спросил гендиректор и все озабоченно взглянули на Кордона.

– Наш мэр только этого и ждет, – сказал Кордон. Он думает, что мы испугались его опричников. Наоборот, я хочу размазать его по стенке. У меня к нему есть такие вопросы, на которые у него просто нет ответа. Все готовимся к прямому эфиру. Пусть они знают, кто с мечом пойдет на наш телеканал, тот обязательно погибнет.

13

– Распять христопродавца! – бесновался на импровизированной сцене мужчина в черном до пят плаще и буденовке на голове. – Они убили нашего Бога. Они хотят убить нашу святыню и память о нем.

При этом он ударил сучковатой палкой по наспех сложенным доскам и заставил их вздрогнуть.

– Не забудем, не простим! – взревела толпа выученной кричалкой.

– Сжечь этот вертеп разврата и зрады и развеять пепел над Южным Бугом! – снова ударил своим посохом мужчина.

– Слава нации – Смерть врагам! – кричала толпа, заранее приготовленные лозунги.

– Кто это? – спросил у Петренко подошедший к нему мужчина в легкой светлой куртке и джинсах. Под гражданским одеянием Петренко безошибочно определил, что мужик явно из военизированных, возможно атошник, но не из активистов.

– У нас здесь свободный микрофон, – уклончиво ответил Петренко. – Каждый человек может высказать свое мнение.

– А против кого бунтуем? – продолжил интересоваться мужчина, не глядя на Петренко.

– Здесь никто не бунтует. Здесь собрались патриотические силы города, чтобы свернуть шею осмелевшей «вате» в лице Ильи Кордона.

– А кто конкретно организатор и вдохновитель этого мероприятия? – продолжал выяснять незнакомец.

– Ты, случайно, не из Кордоновского заведения? – подозрительно спросил Петренко. Стоявшие рядом активисты тут же окружили подошедшего мужчину и Петренко.

– Здесь за версту воняет москалем, – заорал один из них.

– Давайте завалим его тут же, – поддержал кто-то.

– Стоп! – приказал Петренко. – Мы не бандиты. Мы – идеологические бойцы Революции достоинства. Чей Крым, братан? – ехидно усмехнулся он.

– Крым наш, – спокойно ответил мужчина.

– Ответ неправильный, – торжествующе констатировал Петренко. – Так, однозначно, говорят москали. Паспорт при себе имеется?

– А ты что, мент? – спросил его незнакомец.

– Уже теплее, – оживленно сказал Петренко. – Гражданин понимает, что мы его раскулачили. Я сказал: паспорт мне в руки! Если ты наш человек – уйдешь целый и невредимый.

– Я и так уйду целым и невредимым, – невозмутимо ответил мужчина, спрятав руки в карманы куртки. – Если хотите не иметь неприятностей, сделайте вид, что вы меня не видели.

– Паспорт давай! – схватил Петренко мужчину за руку и тут же ойкнул. Острая боль за грудной клеткой подкосила его и он даже не успел додумать какую-то мысль. В последний момент он увидел, склонившихся над ним соратников. Они что-то кричали, но он их уже не слышал. Странно, но ему какое-то время казалось, что он взлетел и видел себя лежавшим на асфальте в луже крови. Он удалялся все выше и выше, к вечерним звездам, а окружившие его люди вразброс кричали: – Врача! Срочно врача! Человека убили!

Через несколько минут к телу Петренко приблизились врачи из «скорой помощи», дежурившей, на всякий случай, при блокаде телеканала. Один из них констатировал смерть от пулевого ранения и стал звонить в полицию. Когда активисты оглянулись в поисках убийцы, рядом с ними уже не было мужчины в светлой куртке и джинсах. Когда Илья Кордон снова выглянул в окно, он увидел отъезжающие камазы, нагруженные мешками с песком, разобранную сцену, полицейские автомобили с мигалками, машину скорой помощи. «Блокировка канала захлебнулась, – радостно подумал он. – Пора и мне сделать ход конем.» Он подошел к столу и написал экспромт: «Нельзя быть членом коррумпированного городского совета и одновременно обличать его». Бомба для господина председателя городского совета Степана Овчаренко была готова.

14

Губернатор области Положенко Валентин Николаевич к своим пятидесяти годам остался сильным сексуальным мужчиной. Жена Светлана же, наоборот, устала от ежедневных сексуальных утех мужа, стала открыто избегать его, оборудовала себе в большом трехэтажном доме свою собственную спальню с дубовой дверью, закрывающейся изнутри кодовым замком. Однажды Светлана за завтраком сказала мужу, что ее духовник, отец Амвросий, считает ежедневное совокупление грехом и даже наказанием за скотскую жизнь. Поэтому она может исполнять супружеский долг не чаще одного раза в неделю. Но понимая мужа, она полагает, что после тридцати лет совместной жизни, она должна разрешить ему заниматься сексом с другими женщинами, не разрывая супружеских уз и не устраивая по этому поводу скандалов. У них есть гораздо больше невидимых нитей, которые связывают их сильнее и прочнее, чем ежедневный секс.

– Как умно устроено у мусульман, – намазывая тостер сливочным маслом а затем густым слоем черной икры и откусывая его по кусочкам красивым ртом с алыми полными губами, в который со студенческих лет был безумно влюблен муж, произнесла она. – Женщины, к сожалению, стареют раньше. Это закон природы. Ислам предусмотрел это естественное противоречие и разрешил иметь мужчине до четырех женщин.

– Жен, – хмуро поправил жену Валентин Николаевич. – Так может привести сюда молодую жену?

– Сюда – нет, – спокойно ответила Светлана. – Мы не мусульмане.

– Вот именно, – подтвердил с обидой муж. – Наверное твой отец Амвросий скрытый пидарас, поэтому ненавидит настоящих мужчин.