Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков

– Это он специально, нас с этим Янушкой отправил. – Думал он, чувствуя, как неритмично колотится сердце.

Полковник Бурый вернулся в родные пенаты, мрачнее тучи. Шелепова, после того, как он молча прошел через приемную, украдкой достала из сумочки надушенный платочек и приложила к носу.

Едва полковник успел переодеться, запищал интерком.

– Да! – Гаркнул Бурый, в микрофон.

– К вам – Барабанов. – Жалобно сказала Шелепова.

– Пусть заходит. – Уже мягче, сказал Бурый.

– Что – у тебя? – Хмуро спросил он, когда майор, мелко семеня ножками, подошел к столу.

– Туманова исчезла. – Сказал Барабанов.

– Какая Туманова? – Наморщил лоб полковник. – Эта, та… – Он проглотил окончание фразы.

– Она самая. – Сказал Барабанов. – Мы тоже думали, что она – та! А оказалось – та, да не та.

– Так!

– Сняла мужика в баре. – Раздраженно сказал Барабанов. – Пошла к нему на хату, а оттуда скрылась.

– Ее, что не вели?

– Вели, но малыми силами. Она всех задолбала, за день. Нимфоманка, прости, господи!

– Мужик, что говорит?

– Ничего не говорит. Спит. Она ему клофелина подсыпала.

– Его, что еще используют? – Удивился Бурый.

– У нас, грибами травят. А, в России, может и используют.

– Стоп! – Бурый потер виски. – Какого, такого… Ничего не понимаю.

– И, мне непонятно.

– Что, тебе непонятно?! Мне непонятно, как ты мог ее упустить?! Она, что улетела?

– Ушла через нору. – Вздохнул Барабанов. – Там дом модернизированный. Еще дохрущевский. С большими окошками в подвале. Через подвал и ушла. Выползла, как змея.

– Гадюка. – Сказал Бурый.

– Не, то слово. – Согласился Барабанов.

– Поговори, у меня.

– Тут, вот, что еще…

– Ну, не тяни. Вываливай все, разом. Добивай начальника.

– Русский связной позвонил нашему связному и пригласил попить пивка.

– Когда?

– Пятнадцать минут назад. Соглашаться?

– Пусть потянет пару часиков, а потом соглашается.

– Поздно уже.

– У нас индустрия развлечений работает круглосуточно. Где попить пивка найдется. Если русские посылают связного, то им, видно, не до сна. Как и нам, впрочем.

Бурый задумавшись, посмотрел на потолок и вздохнул.

– Туманову ищите?

– Ищем. Ищем и найдем.

– Не найдешь, возьму, с собой, заместителем начальника таможни, на польскую границу. Там, теперь, никто не ходит. Место – тихое, приятное…

– Ладно, иди, работай. – Махнул полковник рукой. – Да, что с этим… Ломако!

– Спит пьяный. Соловьев, тоже нагрузился и спит. Храпит, как пожарник.

– Ладно, иди.

Через пять минут, полковник Бурый уже входил в приемную генерала.

Остановившись, он вопросительно взглянул, на секретаря, майора Савицкую Ирину Владимировну. Женщину, не растерявшую остатки привлекательности, но ценимую не за вызывающую сексапильность, а за искреннюю преданность начальству.

К каждому начальнику, она относилась, как к родному. А, поскольку высшее руководство придерживалось политики частой ротации кадров, провожая сменяемого, рыдала у того на груди, словно провожала сына на сельхозработы. Нового назначенца она встречала радушно, как дорого зятя, который взял в жены ее одноглазую дочь. Кроме того, «стучала» она добросовестно, с горячей преданностью делу и поэтому в «кадрах» Савицкую любили, не допуская мысли заменить ее на этом посту.

Ирина Владимировна, что-то шепнула в интерком и жалостливо кивнула полковнику:

– Входите.

– Разрешите, товарищ генерал?

Пчелкин, который стоял у окна, молча кивнул.

Бурый вышел на центр кабинета и остановился, по стойке «смирно».

– Слушаю. – Негромко сказал генерал.

– Взрыв был техногенный, товарищ генерал.