Тропа тунеядцев. В августе 34-го. Из жизни контрразведчиков

Ароматы полигона, как-то сразу, проветрили Рахметову и Валерьянычу мозговые извилины. Поэтому, емкость с чачей нашлась быстро. По этому поводу, конечно выпили. Присели закусить.

– А, это, кто нарисовался? – Спросил Рахметов, кивая на четыре фигуры в штатском, которые неподвижно замерли у входа, внимательно разглядывая полигон.

– Очередная комиссия, какая-нибудь. – Сказал Валерьяныч, натужно пережевывая попавшийся в ветчине хрящ. – Поприезжают, станут и смотрят, как будто Америку увидели.

– Тьфу! – Плюнул он. – А, пишут – высшего сорта! Наверно, опять, пожаловался кто-то, что воняет. А, чего жаловаться?! Воняло, воняет и вонять будет! Ну, приедут, вот, такие. Постоят. Потом пишут ответ: «С ситуацией ознакомились. Изучается возможность снижения вредных выбросов».

– Тьфу! – Плюнул он, еще раз. Уже просто так.

В этот миг, со стороны ангара, бабахнуло.

– Слава – остолоп! Говорил я ему…

Потом бабахнуло еще раз, послышалась автоматная очередь, и началась настоящая канонада.

– Нет. Не Слава… – Растерянно сказал Валерьяныч.

В то же время, «члены комиссии», в некоторой растерянности, потоптавшись на месте, разом выхватили пистолеты и бросились к ангару, откуда продолжала доносится оглушительная стрельба.

В задние ворота, на полной скорости, влетел милицейский микроавтобус и, лавируя между завалами, помчался туда же.

Невдалеке от продолжающих механически закусывать Валерьяныча с Рахметовым, машина забуксовала на куче тыквенного месива. Из нее, приоткрыв дверь, высунулся прапорщик Мелешко и крикнул двум бомжам, жующим какую то дрянь с этой помойки:

– Быстро – подтолкнули!

В его голосе было столько ожесточения, что мнимые бомжи навалились, на машину, с такой яростью, что она, враз, выбралась из западни и умчалась, по назначению.

Автоматные очереди, у ангара, немного поутихли. Но зато, стали рваться гранаты.

– Чего – это, Валерьяныч? – Растерянно, спросил Рахметов.

– Чего это – не знаю. Знаю одно – валить нам отсюда надо!

– Как валить? Мы же – под арестом!

– Слушай старого сидельца, парниша! Ноги в руки и мотаем, отсюда. Огородами! Завтра придем – сдадимся. В спокойной обстановке. – Убежденно говорил Валерьяныч, шурша пакетами. – Короче – я пошел, а ты – как знаешь!

– А, ну его, к чертям! – Возмутился Рахметов. – Там опять ОМОН, наверно. Мне вчерашнего хватило! Идти, только, куда?!

– Идти, есть куда. – Сказал Валерьяныч. – С этой бутылью, нам все двери открыты.

По опустевшим цехам пищеблока, гуляло эхо:

– Администрацию захватили-и-и-и!

– Взрывать будут!

Начальники цехов и мастера, не в силах сдержать массовый порыв трудящихся, сами, в первых рядах, лезли на всевозможные насесты, откуда можно было наблюдать за разворачивающимися событиями.

Самые отчаянные, передвигаясь, по двору короткими перебежками, выдвинулись к полигону и заглядывали внутрь, через проемы забора. Оператор Кунец был в числе таких храбрецов. Бросив пульт управления, он помчался на выстрелы, удаляя по дороге лишние файлы, с карты памяти мобильника. Вскакивая с места, он опрокинул кружку с кофе, но не обратил на такой пустяк внимания.

– Тут, война началась! Подумаешь – какой-то кофе!

Начальник цеха фруктовых соков, Братишко, не поддался всеобщему психозу. Запершись у себя в кабинете, он вполголоса говорил по телефону:

– Мне – не до шуток… Да! Захвачено здание администрации. Кем-кем? Говорят исламистами. Всех служащих блокировали, в здании… Да. Милиция уже здесь. Только, сил у них недостаточно. Да, говорю же, вам! Они ведут бой. Вступили в перестрелку с противником. Точно не скажу. До меня доносится автоматная стрельба и взрывы…

В это время, протекший на пульт управления и отключивший автоматику кофе сделал свое дело. В цеху, рванул котел высокого давления.

– Слышали! Вы слышали? – Говорил, тревожным шепотом, в трубку Братишко. – Пока, вы со мной препираетесь, взорвали цех соков. Да это был взрыв. Требуется экстренная помощь!

Шагнувший, в распахнутую, дверь ангара, навстречу врагу, майор Брыль передвигался, какое то время, в условиях нулевой видимости.

За ним, держа автоматы наизготовку, двинулись другие.

Гуляющий по просторному строению свежий ветерок, быстро порвал в клочья дымовую завесу и, вошедшие увидели разбросанные, тут и там, по земле, человеческие тела. Тела слабо копошились и издавали нечленораздельные звуки.

Некоторые были в форме, некоторые – без. Группа прикрытия, передвигаясь со всеми предосторожностями, разбрелась по помещению.

Кроме нагромождения тел в центре, удалось обнаружить, еще всего одного субъекта, за кучей какой-то полуразложившейся рухляди. Все, и свои, и неопознанные гражданские, находились в состоянии контузии разной тяжести, и ничего не соображали. Хотя типы в гражданском не могли даже передвигаться самостоятельно, их приняли очень жестко, применив дубинки и казенную обувь. После этого, всех эвакуировали наружу и, еще раз более тщательно осмотрели ангар, облазив все уголки и закоулочки.

– Все, никого больше нет. – Доложил Брылю старший сержант Пинчук, который временно принял на себя обязанности его заместителя.

Майор, с растерянностью, взглянул на зияющее пулевыми отверстиями здание ангара и наклонился к руководителю операции:

– Товарищ капитан! Товарищ капитан!

Капитан Труба, на обращение, никак не отреагировал. Он сидел на земле, прямо в грязи, и, раскачиваясь вперед-назад, тупо смотрел куда-то мимо него.

Остальные члены передовой группы были не в лучшем состоянии. Кто-то стонал, кто-то охал, а капитан Одиноков, вообще, разучился говорить. Было видно, что ему очень хочется, что-то сказать, но у него получалось, только беззвучно открывать рот. При этом, Одиноков делал руками неопределенные жесты. Со стороны было не понять, то ли это – азбука глухонемых, то ли – распасовка, погруженного в транс экстрасенса.

– А, это, еще – кто? – Удивленно вздохнул старший сержант Пинчук, передергивая затвор автомата.

Брыль нервно оглянулся и увидел четверых незнакомцев, с пистолетами в руках, буквально выползающих из завалов промышленных отходов.

– Не стрелять! Это, группа Трубы.

– Мама, родная! – Сказал Пинчук, с восторгом разглядывая, похожих на болотных чертей, особистов.

В это время, со стороны административного корпуса, послышался звон бьющихся стекол и истошная разноголосица паникующих людей.

– Пинчук. Быстро – туда!

– А, чего я! – Возмутился Пинчук. – Вон, Мелешко идет. Его и пошлите. Он старше, по званию…

– Я, кому сказал… – Начал заводиться Брыль.

И, в это время, со стороны производственных корпусов, донесся мощный взрыв.