Но смерть страшна во всяком виде,
поскольку устраняет плоть.
А я на тело не в обиде,
оно – прекрасно, смертно хоть.
Душа твоя – первопричина,
что телом позабылся пыл.
Какой же был я дурачина,
какой же я счастливчик был.
1988
Вольное изложение
В лице пизды запечатлелась страсть
тотальная, без всяких экивоков —
кровать тряслась, когда она стряслась
с Лолитою, которую… Набоков.
Он всё вокруг да около писал,
лишь озабочен собственным оргазмом,
и, заслонив собою небеса,
в Лолите шуровал однообразно.
Ему б её желанью научить,
расшевелить бы похоть языкасто.
Но хуй его был слишком нарочит
и о чужой любви не заикался.
Г. Гумберт вымахал такой амбал,
похожий по мозгам на замполита,
Лолиту без взаимности ебал,
зато и наебла его Лолита.
1988
«Гоген смотрел автопортретом…»
Гоген смотрел автопортретом
со стенки в ёмкий унитаз,
что, как Таити, вечным летом
всю внутренность его потряс.
В водовороте исчезали
отходы чуда-бытия,
и, облегчённый, лучезарный,
мой лик свежел, как от бритья.
К тебе я возвращался в ложе,
чтоб резвый танец живота
ты станцевала, чтобы позже
торжествовала правота.
Свобода чувствоизъявлений
на острове матраца шла.
Там, разведя твои колени,
открыл, где кроется душа.
«Она потела и пердела…»
Она потела и пердела,
запоры сраку – на запор,
жратва грозила весом телу,
вися повсюду, как топор.
И ебля становилась мрачной,
поскольку запах, мокрота…
Её я ставил на карачки,
и разверзалась срамота.
И не было прекрасней чуда,
себя являющего мне.
И ты владела им, паскуда,
помешанная на говне.
Количество твоих отходов
и запах их тебя пленял.
Но хила к похоти охота,
не хер, а харч тебя пронял.
И только водка или виски
тебя спасали от стыда
за тело дряблое, за мысли
o том, что похоть – не беда,
а счастье, если рядом тело
моё, хотящее твоё.
Но ты потела и пердела,
стыдясь пизды, лица её.
1988
«Страсть изживается жизнью совместной…»
Страсть изживается жизнью совместной,
совестно холод скрывать за завесой
мятой привычки – дрочить женским телом
хуй, что предался мечтам оголтелым.