Чтоб знали! Избранное (сборник)

Так что давай останемся приятными знакомыми. Ты очень интересный, умненький, и у тебя есть куча других достоинств.

Борик, я тебе буду тысячу раз благодарна, если ты сможешь оформить резюме на одной страничке нормальным шрифтом.

Летом буду путешествовать, что я очень люблю. Хочется забыть о суете и наслаждаться жизнью в самом простом смысле, давно у меня этого не было.

От сердца желаю тебе всех благ и счастья. Если что нужно, пиши, звони, я всегда буду рада помочь.

Нежно целую.

3.

P.S. Как ты смотришь на то, чтобы написать книгу, киносценарий о моей жизни? Мне есть что рассказать. Моя мечта – протолкнуть это в кино.

СЕРГЕЙ – БОРИСУ

Получил джинсы. Получил Миро и Шагала. Получил твою книжку. Сияю в отблесках твоего сверкания и тепла твоей души. Спасибо!

Вообще, друзей у меня здесь, как и у тебя там, сейчас практически нет. Единственное тепло – от твоих писем. Ты действительно пишешь регулярно, так что радость от твоих писем идёт ровными волнами.

Кроме прочих радостей, общение с тобой придавало мне некоторую жизненную устойчивость и силу, которых мне самому сильно недостаёт. Это я почувствовал после твоего отъезда. Ты помнишь, когда ты уезжал, я был сравнительно твёрд. Я и сейчас твёрд, но жизнь упорно убеждает, что она твёрже.

У меня даже в носу защипало от твоих проводов Юли. Неужели настолько оказалась неприемлемой? Не слишком ли ты требовательный? Впрочем, я знаю, что слишком. Но так и должно быть. Ей же остаётся уповать на время. А время покажет. Время всем покажет!

Ты мне вчера приснился – будто бы ты приехал сюда туристом, и мы с тобой на Исаакиевской площади продавали какие-то шмотки, причём собралась большая очередь. К чему бы?

В связи с этим сном вспомнились мне наши студенческие года и персонажи, их населявшие. Помнишь, был такой профессор Перовский, сухощавый интеллигент-старик, с важным выражением лица и с изгибанием тела в сторону студентов. Всё, что я запомнил по его предмету, это «семьдесят одна тысяча шестьсот двадцать» – некий коэффициент в некоей формуле, который он назидательно повторял по нескольку раз за каждую лекцию. Он постоянно делал ошибки в формулах, которые он величественно писал на доске. Заметив очередную ошибку, какой-нибудь дотошный студент нудил: «Неправильно». Профессор торжественно поворачивал голову и бросал: «Всё правильно». И продолжал писать. Затем ошибку замечали другие студенты и присоединялись к протесту. Тогда профессор наконец замечал её тоже и с достоинством стирал ошибку, не обмолвясь и словом. Аудитория стихала до следующей ошибки.

Не забыть мне и перлы, что выдавали наши капитаны. Если кто-либо из студентов держал руки в карманах и если это происходило в понедельник или в послепраздничный день, капитаны все как один разражались одной и той же шуткой: «Что, послепраздничное проворачивание механизмов?» Незабвенна также и следующая их фраза: «Пистолет Макарова служит для уничтожения живой силы противника».

Чтобы сохранить бороду, я достал справку от врача, что мне необходимо её носить, поскольку у меня возникает раздражение кожи от бритья. Я с торжеством подал эту справку капитану. Тот прочёл её и задумчиво так сказал: «Но не могу же я допустить, чтобы вы победили. Бороду можете носить, раз врач разрешил. Но, пока не побреетесь, зачёта не получите». Бороду пришлось сбрить. Может быть, тебе это пригодится в твоих писаниях.

Я всю весну проездил на этюды. Чудесное занятие – сидишь среди леса или на реке, слушаешь птиц, а в итоге появляются картинки.

Езжу часто с девицей, которая очень хочет быть мне хорошей подругой. Ей это в значительной степени удаётся, но за счёт её терпения и умения себя вести, а не за счёт понимания и родства души. Не сближаемся. А она, видимо, этого не замечает, раз так держится за меня и выглядит довольной.

Всегда очень жду твоих писем.

Сергей

БОРИС – ЗОЕ

Зизичка!

Шлю прошеное. Втиснул всё в одну страницу зримым шрифтом.

Написать романище о твоей жизни? Отчего же нет, если расскажешь, что да как. Но ты ведь скрываешь от меня, любовника, свою былую эпопею, а теперь предлагаешь исповедь мне, писателю? Если тебе удастся разделить меня на эти две составляющие, то с интересом ознакомлюсь. Только как это осуществить? Ты мне пошлёшь свою рукопись или будешь устно по телефону рассказывать? Самое лучшее – это приехать ко мне и поведать свои приключения в перерывах между объятиями.

Ты выражаешь сомнение в моей любви, и напрасно, потому что я в твоей – не сомневаюсь, ибо если мужчина спрашивает женщину, любит ли она его, он подразумевает, будет ли она с ним совокупляться. А если женщина спрашивает мужчину, любит ли он её, то она подразумевает, женится ли он на ней.

На сём кончаю (почти).

Целую ручки и ножки (и между).

Твой Б.

АРКАДИЙ – БОРИСУ

Я тебе давно не писал, потому что не о чем было писать. А теперь есть. Позавчера мне позвонили из ОВИРа и сказали срочно явиться. Оказывается, моё дело пересматривается, и мне дали понять, что положительное решение не исключается. Я пишу сейчас потому, что, если мне дадут разрешение, я боюсь, что буду так занят подготовкой, что на переписку не останется времени.

Я после отказа ушёл из своего НИИ и устроился работать механиком по ремонту лифтов. Работа гнусная, но много свободного времени.

Спасибо тебе за посылку. Ведь это – как рука дружбы через океан, тем более приятная, что я ничего не просил. Всё дошло в целости. Однако я думаю, что вещи ты выбрал не сам, так как лишь кепка подошла мне, а остальное – две пары джинсов и рубашка – не моего размера. Кроме того, сигареты, подтяжки – мне это ни к чему, вряд ли это твоя инициатива. Однако это ничуть не уменьшает моей благодарности.

Чтобы ты вновь вообразил меня, сообщаю свои размеры: рост 172 см, объём грудной клетки 118 см, объём талии 80–81 см, объём бедра 64–65 см, шеи – 41–42 см, размер обуви 40,5–41. Мне бы нужна осенняя курточка до пояса, красивая (50–52), и туфли. Хоть это, может, и мелко, но прошу, так как просто нечего носить. Не могу я носить это советское дерьмо.

Может быть, тебе нужно что-либо. Книги, например. Я с удовольствием постараюсь достать. Только нет у меня книжных связей, а без них приходится платить огромные суммы.

Надеюсь, до скорой встречи.

Твой друг Аркадий

БОРИС – СЕРГЕЮ

Дорогой Серж!

Прокатился я на выходные к Зойке!

Ждала она меня в аэропорту, вся мокрая от предвкушения, в чём я сразу убедился, запустив ей руку в штаны, как только мы сели в машину. Руку я оттуда так и не убирал, пока мы не доехали до её дома. А как только вошли в дом, она согнулась пополам, и я оказался в её заповеднике. Она буквально через полминуты кончила. Довольная стала, нежная. Говорит, грудь у неё поднялась, а то висела, скучная, без дела. Потащила она меня на обед в дом к своим друзьям, которые ей в родители годятся по возрасту, но с которыми она изъясняется, как… ну, прочтёшь как.

Жирный мужик, врач, по имени Жора, обращается к своей жене-коротышке Соне будто совершенно без злобы: «Ты, говно, принеси мне то-то», – и при собравшихся гостях всё было так же, только громче, чтобы все слышали. Жена отвечает ему в тон тем же «говном», с нескрываемой злобой в глазах, но с улыбкой на давно увядших устах.

Зойка с некоторым смущением объяснила, что «говно» у них – обращение ласковое и, более того, выражает дружеское расположение. Я заметил ей, что я предпочту в таком случае остаться с ними шапочным знакомым, не нуждающимся в их ласке.

За обедом хозяйка подала индейку, которую, по собственному признанию, она приготовила впервые. Вкуса она (индейка, хозяйку пробовать я и с доплатой бы не стал) была ужасного, и я лишь надкусил кусок, не в силах отодрать от кости прижаренное к ней мясо, не говоря уже о его пережёвывании и проглатывании. Овощной гарнир был недоваренный и пресный. Все вокруг жевали, забивая тошнотворный вкус еды водкой. Жора проявлял инициативу, разливая, доливая, подливая и провозглашая тост за тостом, причём каждый последующий становился короче предыдущего и наконец свёлся просто к возгласу: «Выпьем!» Где-то в промежутке он поднял тост за миллионеров, имея в виду себя и своих американских гостей – врача и его жену. Я сказал так, чтобы все услышали: «Зойка, а за нас почему-то здесь пить не желают». Все засмеялись, и Соня-хозяйка поправила мужа: «И за будущих миллионеров».

– Вы что, решили подарить мне лишний миллион? – спросил я.

– У нас нет лишних, – вякнул хмельной Жора.

– Ну, тогда этот тост тоже не про меня, потому что вы были моей единственной надеждой, – сказал я и выпил.

Зойка привела меня на обед похвастаться мною. Она услужливо улыбалась хозяевам и пыталась вызвать меня на открытую нежность по отношению к ней, чтобы продемонстрировать её всем вокруг. Я же нежности к ней не испытывал, и потому демонстрировать было просто нечего. Я и ебать-то её тогда не очень хотел. Пизда у неё странная – совершенно без запаха. Это был второй случай в моей практике. Первая хоть кончала легко. А эта всё думала в процессе совокупления, женится или не женится, и потому всё её внимание уходило на разрешение этой тезы и антитезы. Перед обедом она кончила сразу, потому что не еблась три месяца, и ей было не до размышлений.

Живот у неё весь в вертикальных полосах – складках кожи от родов, в которых она пока не признавалась, а я ждал, когда она не выдержит и сама скажет. Недурной по форме, но обезображенный, живот вызывал во мне отвращение, которое, видимо, мне не удалось совершенно скрыть, так как она сделала самоуспокаивающе-самоутверждающее заявление, что, мол, где-то она читала, будто именно такие складки чрезвычайно привлекают мужчин. «Что ж, – хотелось сказать мне, – попробуй займись танцами живота, и если кто по дурости наймёт тебя, то прогорит на следующий день после твоего дебюта, да и живот твой станет мишенью, с десяткой пупка, для тухлых яиц и гнилых помидоров».

Обед между тем продолжался. Американская пара занимала всё внимание хозяев, а мы с Зойкой оставались практически незамеченными, и если нам и попадало что на тарелки, то лишь по инерции от широких жестов, которые хозяйка делала по отношению к американским гостям.

Изнутри дом хозяев представлял из себя советский сельский клуб культуры, пересаженный на американскую почву. Сусальные картинки русских художников. Васнецовские «Три поводыря». Перовские «Охотники наплевали». Хлам хохломы. Самовар да водка. Не хватало полатей. Но зато была люстра. А также горка с хрусталём.