Таица

– Позвольте же просить Вас закончить Ваше повествование, – попросил Гезайль. – Расскажите же, как было на самом деле.

– К чему вам дело давно минувших лет? – примирительно спросил Мастер, изучая корешки книг на одном из столиков. – Разве карийцы собирают никому не нужные знания?

– Я изучаю историю магии, по мере своих скромных сил и способностей,– пояснил маркиз. – И эти знания, что составляют наше прошлое, ни в коем случае не бесполезны. Они суть уроки, которые могли бы помочь нам избежать ошибок в будущем.

– Вы рассуждаете как лианец, – улыбнулся маг и случайно выразил ученому-любителю высочайший комплимент. – Так вы запишете мой рассказ и сохраните?

– Если вы позволите.

– Думаю… Сам я на это не отважусь. Что ж… Когда-нибудь правда должна быть рассказана.

– Тот юноша стал магом?

– Да. Не просто магом. Как и я, он владел тонкой магией. Знаете ли вы, что все видимое и даже воздух состоит из мельчайших частиц и между ними есть напряжение энергии?

– Слышал в докладе в нашем научном кружке, в прошлом году.

Мастер удовлетворенно кивнул:

– Тонкая магия воздействует на эту энергию между частицами. Поэтому она не видима невооруженным взглядом. Только некоторые заклинания ее проявляют: защитный круг, древо жизни… Те, что связывают сущее с бытием.

Мастер оттолкнулся от фразы как от причала и заскользил по реке воспоминаний, из тумана выступили картины прежней жизни, обрастая звуками и ощущениями. Деликатный кашель маркиза заставил эльфа вернуться в настоящее.

– Этот юноша никогда не вернулся в Таицу?

– В четырнадцать лет он прибыл в Академию магии и искусств. Сейчас уже нет ни той академии, ни той страны, ни тех эльфов. Сейчас там расположено государство Кассиопея.

Упрямый, гордый, независимый. Он стал изгоем среди рафинированных эльфов. На этом мы и подружились. Я не мог запомнить и простого заклинания. Над нами смеялись, нас презирали, учителя считали нас лентяями, а мы только сильнее замыкались и копили гнев.

Мой друг первым понял, что мой способ колдовать отличается от всех прочих. Я воспринимаю мир не глазами, а ощущениями. Он предложил мне полагаться на чуйку, как зверю. И начал тренировать меня. Под его уроками я стал дотягиваться по оценкам до остальных учеников. Это сблизило нас еще сильнее. Мы стали лучшими друзьями.

Я быстро выучил тэин слог и переводил лекции на родной для Одувана язык. И его оценки вскоре превзошли лучших студентов.

За два года мы выросли от необученных магов до специалистов и не собирались замедляться.

«Вы должны учиться вместе со всеми», – требовали наши учителя.

А мы ничего не понимали в лекториях, зато потом, разбираясь сами, постигали всё. Мы начали понимать, что магия тонких энергий – величайшая по могуществу. И это нас опьянило.

Мы хотели узнать пределы своих возможностей. И мы вознамерились доказать, что материнский потом энергии существует и выходит в сущий мир через глубинные заклинания.

– О нет! – маркиз не выдержал и перебил Мастера, спохватился и зажал рот ладонью.

– Все верно.

– Нельзя касаться материнского потока энергии! Это погубит мир!

– Но мир по-прежнему жив, – заметил Мастер.

– Нет, вы?..

– Да. Мы вдвоем, в стенах Академии, ночью… Мы долго спорили и обсуждали последствия. Но в конце концов сумасшедший азарт ученого… И мы объединили наши силы и проникли в глубины глубин.

– О, нет… – бессильно повторил маркиз, и маг ответил грустной усмешкой мертвеца.

– Увы.

Наш эксперимент вызвал сильное землятресение. Оно привело к извержению трех вулканов на нашей стороне океана и мощному цунами на противоположной стороне. Посреди лета наступила зима и длилась полгода.

Мир устоял. Но последствия были ужасны. Полгода сильнейшие маги очищали воздух и воду, спасали и лечили животных, растения и людей. Им пришлось выйти за пределы своих возможностей. Таковы были последствия. По вине двух зазнавшихся студентов.

– И вас не исключили??

– Нет.

– И не запретили колдовать!

– Нет.

– Почему?!

Мастер долго молчал, прежде чем ответить.

– Тогда еще не умели рассеивать магию. И в принципе это считалось… преступлением против Природы.

После этих событий судьба наша сложилась так.

Мы оба очнулись на больничной койке, чудом выжившие, ненавидимые и порицаемые всем магическим миром.

Я был напуган всем, что произошло по нашей вине. Когда потребовали, я встал на колени в присутствии всех студентов и коллоквиума магической академии. Я произнес покаяние и клятву никогда впредь не подвергать опасности мир.

– А юноша?..

– Одуван не раскаялся. Он не встал на колени. Произнес слова клятвы, но не был искренен. Через десятьлет он окончил Академию, а на вручении бросил диплом на пол:

«Ваши знания – жалки. Истину не узнать из книг!»

Он скрылся в дебрях Таицы и продолжилисследовать мир по-своему. Я работал с ним, но меня пугало, как глубоко он заходит. Пытался спорить, уговаривать, убеждать, но не был услышан. В конце концов я стал комиссаром магической безопасности.

С 1625 по 1637 год мыраз за разом останавливалиэксперименты Одувана. Тогда у нас не было ниплащей для телепортации, ниглобуса, на котором видны сильные вспышки магии. Двадцать четыре часа в сутки над картой держали кристалл, настроенный на Одувана, посменно. И едва кристалл начинал светиться, боевая группа отправлялась в путь на гигантских орлах. А остальные срывали покрывало с Зеркала истины, и вопрос всегда был один: «Покажи того, кто колдует прямо сейчас и чья магия опасна для мира». Ни разу зеркало не показало кого-нибудь другого. Всегда в дурацком овале был мой друг. Мой единственный близкий друг.

– Он?..

– Да. Но всё по порядку.

Мы прерывали его эксперименты. Нас было от трех до десяти магов каждый раз. Но он видел только меня. Мы прерывали, он злился, мы уходили и затем вновь возвращались.

8 мая 1637 года он проклял меня. Но его сердце было уже настолько озлобленно, что проклятие легло на него самого.