Рождённые для славы

Рождённые для славы
Матвей Сократов

События данной повести разворачиваются во второй половине 19-го века, в одном из самых известных театров Нью-Йорка, где после долгой разлуки встречаются два друга детства – Стэнли Локвуд и Кевин Рэндалл. Обладая непревзойденным актёрским талантом, они с самых ранних лет мечтали о славе и искусстве. Но через что придётся пройти юным героям; какие преграды на своём извилистом жизненном пути они встретят и, самое главное? Смогут ли они достичь наконец своей давней мечты и какой ценой?

Матвей Сократов

Рождённые для славы

М.Сократов

Рождённые для славы

Повесть

ПРОЛОГ

Самый обыкновенный июльский день 1873 года в городке Стэмфорд был ознаменован весьма значительным событием в жизни бедной семьи фермера Патрика Рэндалла и его молодой жены Энн, ибо Господь подарил им прекрасного ребёнка -мальчика. Появившееся в жаркий ясный день чадо и правда было очень милым: чего стоили большие светло-голубые глаза и небольшая ямочка на подбородке, доставшиеся ему от матери.

Мистер и миссис Рэндалл были несказанно рады тому, что в их семье подрастает будущий мужчина, а с этим они связывали большие надежды на своё будущее. С другой стороны, дети – это всегда много забот и хлопот, и потому изначальные опасения главы семейства можно было понять, ведь с появлением младенца их семье следует учитывать большие затраты на его содержание, а впоследствии и обучение.

Но стоит отдать должное соседям Рэндаллов, которые, обладая чуть большим достатком, оказывали им вполне достаточную финансовую поддержку. Особо крупно помогал семейству доктор Уинстон Коу, старый друг Патрика Рэндалла, сделавший многое для его семьи.

Надо сказать, что над тем, как назвать мальчика, родители долго не задумывались: когда миссис Рэндалл уже была беременна и лежала в постели под тщательным присмотром доктора Коу, её мужу тут же пришла мысль дать ему имя Кевин, что было одобрено как его женой, так и мистером Коу.

Когда же первенец появился на свет, ни у кого не было предела радости: Рэндаллы души не чаяли в этом прелестном создании; ближайшие соседи, мистер и миссис Локвуд, первыми узнавшие об этом знаменательном событии, благословили их. Почти каждое воскресенье они навещали мистера Рэндалла и каждый раз интересовались тем, как его сын, здоров он или нет, послушен ли, смышлён ли. Словом, любили его ничуть не меньше, нежели отец с матерью.

Сказать по правде, они, глядя на маленького Кевина, всё больше стали ощущать какую-то тоску от одиночества. Родился был у них ребёнок, и жизнь их, жалкая и скудная от крайней бедности, наполнилась бы маленьким лучиком света.

Миссис Локвуд, твёрдо решившая во что бы то ни стало родить сына, сказала это своему супругу. Мистер Локвуд, конечно, понимал её, но надежд на это чудо было у него немного. В конце концов, на то воля Божья.

Но какого же было удивление мистера Локвуда (разумеется, приятное), когда практически несбывшаяся мечта его жены сбылась спустя два месяца после рождения Кевина Рэндалла.

В ещё больший восторг пришли они, когда узнали, что их дитя – мальчик. Стало быть, Господь вник просьбам миссис Локвуд, каждый вечер молившейся об этом.

Сына решили назвать Стэнли, так как супруги были убеждены в редкости подобного имени, что было по сути правдой: в этом городке людей таким именем , по крайней мере, из их близких знакомых, не было.

Когда Локвуд-младший подрос, и ему исполнилось семь лет, появилась необходимость направить его на путь просвещения. Родители, сильно беспокоясь о его будущем, подобрали ему школу, и Стэнли волей-неволей отправился к знаниям. Нельзя сказать, что учение его сильно тяготило, но он почему-то не видел ничего прекрасного, душевного ни в грамматике, ни в арифметике и логике, ни тем более в строгих религиозных нравоучениях, повсеместно насаждаемых здешними преподавателями. И в своих взглядах, как оказалось, он был не одинок: их всецело разделял и его сверстник Кевин Рэндалл, который, по иронии судьбы, учился в этой же школе.

Так что не мудрено, что вскоре повзрослевшие Стэнли и Кевин, жившие друг от друга почти в двух шагах, оба из семей простых фермеров, были во многом похожи и прониклись друг к другу привязанностью.

Теперь стоит рассказать об одном случае, произошедшем с нашими героями и навсегда изменившем их дальнейший жизненный путь.

Возвращаясь как-то после уроков домой, они заметили стоящего возле цветочного магазина прилично одетого джентльмена лет сорока пяти. На нём был шелковый тёмно-зелёный жилет, на голове – модная шляпа канотье. Запах его духов донёсся и до мальчиков, Стэнли и Кевина. Они почувствовали, что от этого господина веяло чем-то незнакомым им, его манеры и повадки были далеки от провинциальных.

В это время он разговаривал с одним молодым человеком, судя по всему, журналистом. Это Кевин и Стэнли поняли по их диалогу.

– Что ж, сэр. Я вижу, вам очень понравилась спокойная, неторопливая атмосфера в нашем городке. Хотелось, чтобы вы рассказали подробнее о вашей работе в театре. Что она из себя представляет?

– С превеликим удовольствием, сэр, – учтиво ответил джентльмен и, сделав небольшую паузу, продолжил – Я работаю в одном из самых известных в наше время театров Нью-Йорка. Признаться, у меня уже голова идёт кругом от постоянного наплыва новых талантов, и, что примечательно, почти все, с кем я знаком, и университетов не заканчивали.

– Интересно. То есть вы считаете, что без образования можно стать великим актёром?

– Но почему бы и нет, – все так же спокойно говорил городской джентльмен, – Понимаете, ведь тут дело не сколько в образовании, сколько в индивидуальных особенностях личности. Ведь согласитесь, что овладеть искусством при определённых усилиях может каждый, но преуспеть в этом ремесле способна лишь одарённая личность. Тут дело природных задатков. Ну, и конечно, нужно много работать над собой. Это отдельная история.

Кевин и Стэнли с упоением слушали это интервью, временами поглядывая друг на друга. «Искусство, театр, природные задатки, авансы». Всё это было столь необычно и незнакомо нашим героям, что они не могли поверить: неужели существует нечто более интересное и живое, чем та же грамматика. Неужели есть в мире люди, столь счастливые, свободные и глубоко мыслящие, как тот же приезжий из Нью-Йорка?

Что-то стало пробуждаться в душе юных героев. Когда интервью уже подошло к концу, они хотели было нагнать того незнакомца и разговориться с ним, но тот поспешно удалился по направлению к Брефорд-стрит. Они уже никогда не увидят его, но след его навсегда останется в их душе, и они, быть может, пронесут его на протяжении всей своей жизни.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

День в драматическом театре имени Корнуэлла Томпсона, самом известном и уважаемом в Нью-Йорке, шёл как всегда по плану. Уже за десять лет своего существования это место заслужило среди горожан звание «обители сынов Аполлона», какого не добивался ни один городской театр.

Вот и по сей день на сцене этого театра выступают лучшие артисты и актёры Америки. Здесь всегда кипит активная и бурная жизнь, и почти каждые два-три меясяца здесь ставят различные спектакли и постановки, на которые приходят посмотреть тысячи посетителей. Такой бесспорной репутации этот драматический театр смог добиться благодаря своему художественному руководителю, Дугласу Хилтону. Это, по словам его коллег, несомненно, человек дела и, что самое важное, человек искусства, который, несмотря на свой относительно преклонный возраст (ему было уже далеко за сорок), он не отставал от времени и был всё так же энергичен и вольнолюбив, как и прежде.

Как уже было сказано, его ничуть не смущало то, что он уже не совсем молод. И он неоднократно об этом говорил всем, признаваясь, что даже когда ему будет должно уйти на пенсию, он, в силу своего характера, предпочтёт больше проводить остаток жизни с плодотворной работой, чем заслужил ещё большее уважение не только среди своих учеников, но и других театральных педагогов, когда-либо имевших с ним дело.

Помимо этого, мистеру Хилтону были свойственны щедрость и добродушие. Он благосклонно относился к актёрам, приезжавшим с маленьким достатком, исходя из убеждения, что перед искусством должны быть равны все, а не только «представители особого привелигированного круга», которых здесь, разумеется, тоже было немало. В своих будущих учениках он ценил прежде всего актёрский талант, способность к красноречию и выразительной, убедительной игры, заставлявшей бы зрителей трепетать от неё.

Вот и сегодня у него намечалась репетиция спектакля «Остров Сокровищ». Мистер Хилтон с торжественностью объявил о том, что наконец-то всё этому благоприятствует. Ведь все те дни репетиция откладывалась по той причине, что исполнителя роли главного героя, Джима Хокинса, так и не удавалось подобрать. Претендентов было много, и самых разных, но ни один из них не показался мистеру Хилтону подходящей кандидатурой. У одного были усы (и сколько бы этот джентльмен не пытался убедить мистера Хилтона в том, что ничего страшного, если у юного моряка будут усы, Дуглас стоял на своём, считая, что подобные изменения никак не укладываются в его представлении молодого пятнадцатилетнего подростка). У другого был слишком низкий рост, третий был не столь хорошо сложен физически для юнги.

Мистер Хилтон был всё это время в замешательстве, поскольку репетиция спектакля невозможна, если нет главного персонажа. Но сегодня эта насущная проблема была разрешена, и Хилтон, вновь воодушевившись, направился к сцене, где должна была начаться первая репетиция.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Собравшись духом и проговорив ещё раз строчки из своей небольшой речи, Израэль Хэндс был готов выйти из гримёрной. И хотя ему досталась самая жалкая доля текста огромного романа Стивенсона (его речь была в основном ограничена небольшими диалогами во второй части спектакля, когда команда «Эспаньолы» уже достигла берегов острова), от него как от грозного пирата и коварного злодея требовалась серьёзная работа над своим голосом и походкой. Откровенно говоря, мистеру Локвуду, которому и суждено было выступать в его роли, этот персонаж был совсем не по душе. Его смущала и разница в возрасте, наблюдаемая между Хэндсом и ним. Но идти против решения мистера Хилтона, к которому он относился с большим почтением, было бы решением недальновидным и опрометчивым. Тем более, что как-никак, а хоть какая-то роль ему далась. По словам его учителя, Локвуд добьётся огромного успеха в актёрском мастерстве, если только не бросит это дело и будет совершенствоваться, ибо у него есть несомненный талант. Так что он был готов на любые условия; главное, чтобы его труд был оценён по достоинству.

Между тем в комнату поспешно вошёл сам мистер Хилтон, в тот самый момент, когда Локвуд уже как следует собрался духом и подготовился к «эпической битве за сокровища».

– Вы всё репетируете? – спросил он, – все уже давно вышли.

– Сейчас, сэр, – волнительно проговорил мистер Локвуд, держа руку возле чёрной треуголки, – я как раз закончил.

Мистер Хилтон слегка покачал головой.

– Что ж. Жду вас на шхуне капитана Смоллета, сэр. Прошу не опаздывать, – и с этими словами он хотел было удалиться к авансцене, откуда уже доносились беспокойные голоса артистов, но вскоре обернулся и произнёс:

– Ах, Боже праведный, я ведь совсем забыл…

– О чём, сэр? – озадачился мистер Локвуд.

– Я хотел вас познакомить с одним молодым человеком. Он недавно прошёл пробы, и сегодня будет исполнять главную роль.

– Неуж-то?

– Весьма талантливый молодой человек – с некоторым блаженством произнёс Дуглас, – даже чем-то похож на вас.

– Я очень буду признателен, – тут же подтвердил мистер Локвуд.

– Прекрасно! Вам непременно нужно с ним встретиться, до начала нашего спектакля. Идёмте же!