Аметистовый глаз. Современная проза

Алмазный таракан. Современная проза
Маша Максвелл

Известный мастер-ювелир получает странный заказ. История о том, как ценой чужой боли родился шедевр.Знаменитый художник получает загадочный подарок, который вскрывает неприглядную тайну.Жена богатого инвестора проводит вечеринку в загородном доме, но отчаянная попытка получить дозу внимания и веселья терпит крах.Эти и другие современные истории в сборнике рассказов «Алмазный таракан».

Алмазный таракан

Современная проза

Маша Максвелл

© Маша Максвелл, 2019

ISBN 978-5-0050-0687-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алмазный таракан

Быть может твой единственный алмаз простым стеклом окажется на глаз.

Эту историю поведала мне одна пожилая дама. Осенью, я заметил ее у дверей нашего ювелирного дома: облаченная в траурные одеяния, и закрытая черной вуалью, она несла небольшую коробку. Мы довольно быстро нашли общий язык, и принялись согласовать детали заказа. Кое-что было странным: о чем бы мы не говорили, что бы не обсуждали – ее глаза оставались глубоко печальными, нечто тяготило ее. Дама все время твердила, что обладает особым камнем, и ей хочется получить из него совершенно особенную вещь. Дрожащей рукой она протянула мне бархатный мешочек. Я извлек содержимое, и застыл в ощущении полного восторга. Настоящий черный бриллиант поразительной чистоты! По всем характеристикам я назвал бы его лучшим из всех черных бриллиантов, что доводилось видеть. Я уже представлял огранку и само украшение, понимал как именно подчеркнуть совершенство алмаза, но пожилая дама ошарашила меня одним лишь словом: «Таракан». Не выказав удивления, я взглянул на нее.

– Сделайте из него брошь в виде таракана, – продолжала она.

Не имея привычки навязывать свои идеи заказчикам, я согласился.

– В таком случае, мадам, это будет самый красивый таракан, когда-либо сотворенный человеком.

– Это все, чего мне остается желать, – с грустной улыбкой ответила траурная дама.

По началу идея с тараканом мне претила, но все же не выходила из головы. Уже на следующий день я с нетерпением ждал, когда завершу один из заказов, чтобы взяться за насекомое. Сложно представить, что безумное сочетание совершенного камня и невзрачной букашки вылилось в изумительный танец творца и творения. Во время работы я перестал ненавидеть тараканов – я их полюбил, изучал, разглядывал – даже восхищался! Мне хотелось сотворить самого красивого и, к счастью, удалось.

Через месяц дама явилась забрать заказ лично, все также одетая в траурный наряд. Я протянул ей коробочку, украшенную нашим фамильным символом, но она медлила с открытием. Страх вероятного разочарования замер на ее лице. Признаться от волнения замер и я сам. Открыв коробку, она на мгновение застыла, а затем горько расплакалась. Сквозь слезы дама благодарила меня, называла настоящим мастером, заключающим в камень частичку мироздания. Она все плакала и плакала, а я не мог на это спокойно смотреть. Не сочтите мой поступок за фамильярность, но из лучших побуждений я попытался успокоить ее, предложив чаю. И тогда, под звон лучшего сервизного фарфора, утирая неукротимые слезы, она поведала мне свою историю.

***

Это был первый рабочий день на новом месте. Я сидела в пустом кабинете в кресле начальника, которое было мне явно велико. Белые стены, усеянные эскизами дизайнерских платьев и фотографиями моделей, навевали скуку. Да – это было неплохо тогда, но требуется что-то другое сейчас. И в отличие от своей предшественницы, я это прекрасно понимала.

Гордость переполняла меня: когда-то исполненная надеждами студентка, а сегодня главный креативный директор самого влиятельного модного журнала. До этого я работала на другую модную компанию, рангом по ниже, и по правде сказать, особой разницы не заметила, в нашей сфере все было одинаково: модели под кайфом изображали томную страсть, обленившиеся колумнисты насвистывали одни и те же мелодии, а реклама заполонила добрую часть материала. Общество все еще заглатывало наживку из красивых картинок, но уже не так охотно.

С насмешкой я разглядывала завалы из папок, наполненных провальными проектами и незавершенными делами – наследство, которое оставила Эмилия, та самая чье место я заняла. Тогда ей было сорок шесть, она носила небрежное каре, слишком активно таращила глаза и поджимала губы, во всем облике сквозил кризис. Я ошибочно принимала это за стервозность. Помню удивилась, когда за обедом с коллегами узнала, за что ее уволили. Напившись, она отключилась и обмочилась в пресс зоне перед важным мероприятием. Официально все списали на переутомление и слишком плотный рабочий график. «А ведь это был даже не передоз! Она просто оскотинилась настолько, что забыла кем является и где находится», – сплетничала совсем юная девочка администратор. «Вы ведь в курсе, что ее бросил муж? Бедняжка отчаянно ищет хоть кого-нибудь, чтобы не выглядеть неудачницей», – продолжала колумнистка, разрезая салатный лист пополам.

Мне казалось логичным связать упадок журнала с неудачницей Эмилией. Я была далека от понимания, что проблемы не у журнала – а у целой индустрии, и оскотинилась не только Эмилия, но и вся модная рать. На мгновение я помрачнела: представила себя на её месте. А если и у меня ничего не получится, если меня уволят? Но тут же отмахнулась от подобных мыслей: я была молода, бесстрашна, амбициозна, и до неприличия уверена в себе; весила пятьдесят идеальных килограмм при росте сто семьдесят сантиметров. Меня нисколько не смущал факт, что за все кроме молодости и роста мне следует благодарить аддерол, на который я подсела, на последних курсах университета. «У каждого свой допинг», – утешалась я. У меня всегда была кладезь аргументов, чтобы оправдать зависимость: подруга Энн пьет каждый вечер, а Лили бессмысленно плодит детей, чуть ли не с каждым встречным, главный директор журнала предается гнусным оргиям в закрытых клубах, а многие мои приятели вообще скатились до героина. И что в сравнении со всем этим аддерол? Просто небольшой помощник в бешеном ритме современной жизни. Дозировки выросли со времен учебы, но и нагрузки повседневной жизни усиливались. Я делала перерывы, не превышала свою норму и почти никогда не бывала голодна! Не было нужды даже в спиртном и сигаретах – казалось все под контролем. В глубине души я знала, что без аддерола потеряю больше половины своей производительности и харизмы. Представляете как бы это отразилось на моей работе? Аддерол делал из меня отличного трендсеттера и креативщика, я могла работать по двадцать часов в сутки и никогда не думать о своем весе. В то время мы все были одержимы собственной эффективностью и худобой.

Первый же рабочий день стал особенным. Я решила пропустить обед, и отправиться на машине куда глаза глядят – в поисках вдохновения. Разъезжая по городу, мне приходилось разглядывать магазины и проходящих людей. Блуждания в центре наскучили мне также быстро, как и пресные модели на стенах офиса: пришлось сменить курс к отдаленным улицам. Довольно бесславно я кружила до тех пор пока не поняла, что обед скоро закончится, а идей у меня все еще нет. Я жутко боялась, что если не предоставлю ничего интересного в первый же день, то часики затикают в обратном направлении. В самом деле, здесь легко расстаются с сотрудниками, даже теми кто отработал добрых пятнадцать лет. Что говорить обо мне, только что пришедшей?

Я отправилась бродить по улицам, пытаясь зацепиться хотя бы за что-то: это могло быть особое падение света, девушка, одетая в кричащий ансамбль вещей, или выбивающийся на общем фоне цвет. Знаете у меня на это был настоящий нюх. Внутри все кричало – то, что нужно витает в воздухе, стоит только присмотреться. Так прошел час моих поисков, уже обреченная я плелась обратно к автомобилю, как вдруг услышала голос за спиной: «Вы что-то уронили».

Оглянувшись, я не сразу заметила сидевшего на крыльце молодого человека: его серые одежды сливались с индустриальным пейзажем района. В паре шагов валялся мой кошелек. Кажется я хотела достать его, чтобы купить воды? Или сначала хотела вернуться к машине? Последние месяцы у меня бывало путались мысли, но я была уверена будто во всем виновато переутомление, а что же еще? Молодой человек, тем временем, и не думал помочь мне с кошельком. В итоге, пришлось самой вернуться и наклониться, чтобы подобрать бумажник. Распираемая возмущением и любопытством я подумала: «Никаких манер, ну и воспитание». Под предлогом благодарности подошла ближе, но на самом деле хотела разглядеть незнакомца.

– Вот пять долларов, и спасибо вам! – сказала я, протягивая банкноту.

Он на мгновение взглянул на меня, а затем продолжил курить.

От этого взгляда мои ноги подкосились. Неужели аддерол? У меня начались галлюцинации? Сердце заколотилось, а ладони мгновенно вспотели: у смотревшего на меня человека были полностью черные глаза! Совсем черные, даже белки глаз. Я подумала, будто схожу с ума. В ответ на мою реакцию незнакомец лишь усмехнулся, выпуская из себя дым:

– Ничего, все так реагируют, – сказал он после очередной затяжки.

– То есть, мне не кажется? – пролепетала я, попутно благодаря небеса за то, что – это не побочка от любимых таблеток.

– Нет. Врожденная аномалия, – отозвался он.

Когда я пришла в себя, то поняла насколько глупо смотрюсь со стороны: все еще стою с пятидолларовой купюрой в руке, на высоченных каблуках. «Давай покатаемся?», – предложила я. Спасибо таблеткам, иначе испугалась бы его как черта и убежала бы прочь. Но вместо этого, сейчас я видела его под софитами подиума, вспышками фотоаппаратов, и в самых лучших костюмах. Боже мой! Как красив он был: высокие точеные скулы, тонкий, но мужественный нос, почти демонический изгиб губ в сочетании с особенностью глаз; инфернальная внешность предвещала переворот в представлениях о моде и красоте.

– Поехали, – он затушил и выбросил окурок.

– Так как тебя зовут?

Мы уже двигались в направлении головного здания журнала, и я думала с какой стороны подойти к нему, чтобы завлечь в наш офис.

– Джон, – коротко ответил он.

– Не спросишь как зовут меня? – кокетничала я.

– Нет.

– Неужели тебе совсем не интересно?

– Нет, – он едва заметно улыбнулся.

– Ну и ладно, – я сделала вид будто надулась.

Мы много гуляли, посетили какую-то забегаловку быстрого питания, где я и сама не заметила как, съела целый бургер и картошку фри, когда последний раз такое было? Мне приходилось говорить без остановки, что было легко и даже приятно. Забавляло удивление в глазах прохожих – мы были той еще парочкой, мрачный и пугающий он, и хрупкая, стильная я. Несмотря на отстраненность, было ясно, что Джон совсем не против моего общества, а скорее наоборот. Тогда я и решилась: «Послушай, – говорю я ему, – а ты хотел бы изменить свою жизнь?». В ответ он лишь пожал плечами.

– Я имею в виду, получить классную работу, деньги, стать популярным?

– Никогда об этом не думал, – ответил он, докуривая очередную сигарету.

– Ай, тебя бесполезно спрашивать. Идем со мной, я открою тебе новый мир, и поверь, ты будешь мне благодарен!

Я схватила его за руку и повела через стеклянные двери нашего модного дома. Коллеги все как один замирали в недоумении: парень с черными глазами, татуировка таракана на всю руку… От него за милю несло табаком; он ворвался в нашу прекрасную обитель, никого не оставив равнодушным. С каждым новым взглядом, я все больше понимала насколько оказалась права, фурор, который произведет его появление на страницах глянца, был неизбежен.

Джон с любопытством ребенка изучал нашу рабочую обстановку, прежде он не видел этой стороны мира. Мы стали работать вместе. Он был удивительно фотогеничен, фотографы обожали его. Какую бы позу он ни принял, каким бы ни был свет и декорации – Джон всегда получался органично, несмотря на свою особенность, по началу многих пугавшую. На одной из фотосессий в помещение залетела муха, которую кто-то попытался прихлопнуть. Джон с улыбкой попросил не трогать ее, и выгнал одним движением руки. Девочки модели тогда хихикнули: «Надо же с виду такой мрачный, а внутри прямо размазня».

Мы виделись каждый день, приходилось посещать много красивых мест, чтобы получить отличные снимки. Я заметила, что Джон, как будто стал больше улыбаться. Подготовка к первому номеру сезона шла на всех парах, когда наш главный редактор сказала, что имя Джон никуда не годится, и с того дня ему был назначен псевдоним «Дэмиан» – демоническое имя, призванное подчеркнуть и без того яркую индивидуальность. Затем последовал выпуск номера, рекордные продажи, мой профессиональный триумф и бесконечная череда фотосессий, конференций, благотворительных ужинов, презентаций. Все хотели видеть у себя Джона, потрогать его, сфотографироваться, а девушки, из интереса, переспать.

На одном из таких ужинов напротив него посадили модель больную анорексией. В конце вечера ей надлежало сказать, будто она лечится и мило улыбнуться. История ее болезни прозаична: один фотограф сказал, что камера не любит ее, потому что она жирная. Стоит ли говорить, что жирной она не была. Адриана, так ее звали, еще не дошла до стадии живого скелета, но уже мчалась к ней на всех парах. И вот в какой-то момент она, еле слышным слабым голосом обратилась к Джону:

– Уходи! Беги отсюда. Здесь все холодны и мертвы, а ты еще теплый и живой..