Проколы Дундука Вилсона

– Итальянцы! Как романтично! Только подумай, ма, в этом городе никогда не было итальянцев, и все будут умирать от желания их увидеть, и они все наши! Только подумай!

– Да, я думаю, они произведут настоящий фурор.

– О, конечно, произведут! Весь город встанет на уши! Они тут всё перевернут с ног на голову! Только подумай – они были в Европе и везде! В этом городе никогда раньше не было путешественников. А здесь, кроме лесопилки, и посмотреть нечего! Ма, я не удивлюсь, если они видели живых королей!

– Ну, по внешнему виду не скажешь, но они и без того поднимут шумиху! Иностранцы! Тут такое поднимется!

– Да, конечно! Луиджи – Анджело! Это чудесные имена, такие величественные и иностранные, не то что Джонс, Робинсон и другие. Тьфу, какая гадость эти дохлые Джоны и Робинсоны!

– Они приедут в четверг, а сегодня только вторник! Ждать так долго, что просто невыносимо! Вон идёт судья Дрисколл. Он уже слышал об этом. Пойду открою дверь!

Глава VI

Купаясь в лучах славы

Давайте постараемся жить так, чтобы, когда мы умрем, даже гробовщик пожалел нас.

    – Календарь Дундука Вилсона.

Привычка есть привычка, и ни один мужчина не выбросит её из окна, а заставит спускаться по лестнице, шаг за шагом.

    – Календарь Дундука Вилсона.

Утром за завтраком очаровательные манеры близнецов, их непринужденная манера держаться быстро снискали расположение семьи. Вся скованность и официальность быстро исчезли, и на смену им пришли самые дружеские чувства. Тетя Пэтси почти с самого начала называла их по именам. Она проявляла к ним живейшее участие и не скрывала этого; они в ответ хором рассказывали о себе, что доставляло ей огромное удовольствие. Вскоре выяснилось, что в ранней юности они познали бедность и лишения. Пока шёл разговор, пожилая леди искала подходящий момент, чтобы вклиниться в беседу и задать парочку вопросов по этому поводу, и когда она нашла, то обратилась к близнецу-блондину, который, в свою очередь, составлял биографии, пока брюнет отдыхал:

– Простите, мистер Анджело, если спрашиваю вас о чём-то обидном или неприятном, но скажите, как получилось, что в детствеу вас совсем не было друзей и вы попадали в такие неприятные ситуации, когда были маленьким? Не могли бы вы рассказать? Но если хотите, не рассказывайте!

– О, мы совсем не против, мадам! Это не было результатом злого умысла, нет, это было просто стечение несчастных обстоятельств, и никто не виноват! Наши родители были весьма состоятельными людьми там, в Италии, и мы были их единственными детьми! Что может быть лучше! Мы принадлежали к старинной флорентийской знати, (сердце Ровенны при этих словах неистово заколотилось, ноздри расширились, а в глазах заиграл веселый, победный огонек) и когда началась война, наш отец оказался в стане проигравших и был вынужден, как всегда случается со времён Данте Алигьери в таких ситуациях, истошно спасаться бегством. Его поместья были конфискованы, его личное имущество разграблено, и мы оказались в Германии среди чужих людей, без друзей и фактически нищими. Нам с братом было по десять лет, но мы были хорошо образованы для своего возраста, очень прилежны, очень любили книги и хорошо владели немецким, французским, испанским и английским языками. Кроме того, мы слыли в округе замечательными музыкальными вундеркиндами, не совру, нас почитали гениями, если вы позволите мне сказать это, то это будет чистой правдой.

– Наш отец пережил свои несчастья всего на месяц, и умер, вскоре за ним последовала наша мать, и мы остались одни во всём мире. Наши родители могли бы устроить себе приятное времяпровождение и быт, выставив нас на всеобщее обозрение, и мы бы с радостью занялись исполнительским исккуством, и на этот счёт у них было много предложений от разных лиц, но эта мысль возмущала их сословную гордость, и они сказали, что скорее умрут с голоду, чем отправят нас на сцену. Но то, на что они не согласились бы и под пытками, мы должны были сделать без какого-то формального согласия. На нас наложили арест за долги, вызванные их болезнью и похоронами, и поместили среди экспонатов дешевого балагана в Берлине, чтобы заработать деньги на банкротство. Нам потребовалось два года, чтобы вырваться из этого рабства. Мы исколесили всю Германию, не получая ни зарплаты, ни даже содержания, устылые и голодные. Нам приходилось выставляться на всеобщее обозрение свою бедность и просить милостыню.

– Что ж, мадам, остальное не имеет большого значения. Когда в двенадцать лет мы сбежали из этого рабства, мы уже в некотором смысле были зрелыми мужчинами. Опыт научил нас нескольким ценным вещам, в том числе тому, как заботиться о себе, как избегать акул бизнеса и шулеров и побеждать их, а также как вести свой собственный бизнес ради собственной выгоды и без помощи других людей. Мы путешествовали повсюду – год за годом, – познавая кое-что из незнакомых языков, знакомясь с необычными достопримечательностями и обычаями, получая обширное, разнообразное и любопытное образование. Это была довольно приятная жизнь. Мы побывали в Венеции, в Лондоне, Париже, России, Индии, Китае, Японии…