Времена

– Что им надо? – спросил Неждан – Детинец им не взять.

– Их послали умереть – спокойно объяснил Зосима – Умереть и выяснить, какими силами мы располагаем. Посмотрите.

Он указал рукой. За рекой неподвижно застыли четыре всадника, темные, почти черные на фоне вечернего солнца. Казалось, что там стоят не люди, а статуи.

– Хорошо, что я сейчас здесь, а не в распадке – продолжил воевода – Иначе бы не выдержал, пришел бы вам на подмогу и весь наш замысел с засадой раскрылся бы.

– А твой помощник?

– Он без приказа и шагу не сделает. Порой это плохо, но сейчас то нам на руку.

– Соловей сам здесь – тихо подсказал Алеша.

Я не сразу его узнал. Соловей надел остроконечный шлем с бармицей и больше не сверкал лысиной, но я узнал его по соединенным ветвистым свастикам на тунике, которые не скрывал заброшенный за плечи темно-бурый плащ с малиновым подбоем.

– Зачем ему посылать своих людей на убой? – удивился я.

– Соловей хитер – Добрыня, до сих пор молчавший, вставил свое веское слово.

– Как бы он сам себя не перехитрил – проворчал Муромец – Ну что други? Ударим?

– Придется – ответил ему Неждан – Нас проверяют, ну так пусть увидят, как мы бьемся.

Мы медленно спускались от детинца к реке. Никто не отдавал команд, никто не выстраивал нас в боевой порядок. Просто две ватаги неторопливо двигались навстречу друг другу: семь десятков ратников заставы и сотня разбойников. Именно так распорядился Зосима и поддержавший его Неждан. Нас проверяют, так пусть увидят не войско, а толпу. Несколько десятков наших остались охранять стены и на те же стены вышли наши женщины. Аня тоже была там, я это знал. Но я не обернулся, не помахал ей рукой и не следил, махнет ли она мне платочком. Нет, меня учили не так. Было это в другой стране и в другом времени, другими были орудия убийства и другими были мои враги. Но правило не изменилось. Ты уходил в бой и думать должен был только о схватке, а все остальное следовало забыть. Я не обернулся и был уверен, что Аня меня поймет.

Наш спецназ с Нежданом и Зосимой по краям шел впереди. Я заметил, как Муромец медленно вытащил из-за спины два странных стержня с утолщением на конце одного из них. Чехол слетел и на свет появилось широкое лезвие, раздался щелчок и вот в руке у него оказалась небольшая секира. Так вот каково его основное оружие! Он перебросил секиру из руки в руку, пробуя баланс. Заросшие бородами лица и проблески солнца на их топорах приблизились. Я метнул копье, которое пробило чей-то плетеный щит и выхватил меч. Очень не хотелось убивать и я лишь отбил мечом несколько первых замахов «соловьиных» топоров, а потом обездвижил подставивших горло топорников левой рукой. Было это чистейшей воды ханжество, потому что их сразу же добивали идущие за мной. Еще одного я повалил подсечкой, чуть не потеряв при этом меч и тут рядом со мной раздался крик о помощи. Кричал нежданов ратник, на которого насели сразу три «соловья». Одного он повалил копьем, но вытащить свое оружие не сумел и теперь отбивался коротким мечом от топорника и копьеносца. Делать это ему было трудно, потому что он уже тяжело припадал на правую, вероятно поврежденную, ногу. Я вспомнил этого пожилого и полуседого воина, которого провожала замотанная в платок женщина, держащая за руку вихрастого мальчишку. Инстинкты, вбитые в меня долгими тренировками, сработали независимо от сознания и я, перебросив меч в левую руку движением достойным Кевина Костнера, выхватил правой рукой нож из-за пояса и подбросил его, чтобы ухватить за лезвие. Еще в мой первый визит в Заворичи, я забежал в местную кузню и, с помощью кузнеца Глеба, залил в ручку ножа немного свинца. Лезвие легко упало в руку и нож взлетел. Я никогда не видел как мечет ножи Муромец, но подозревал, что мне далеко до ученика Горного Старца и, все же, кое чему меня научили в свое время. Похоже, однако, что учили меня не слишком хорошо: нож, который должен был попасть в грудь «соловью» с копьем, вошел ему в левый глаз.

Наверное, мне уже приходилось убивать людей. Там, в Хевроне, я ловил на мушку неясные силуэты и нажимал на спусковой крючок, молясь и надеясь, что не попаду, но все же исправно задерживая дыхание перед выстрелом. Здесь, за тысячу лет до Хеврона, я уже слышал предсмертные крики людей, поверженных мною, но добитых другими, и не оборачивался. И все же это был не я, не совсем я. У меня были оправдания, миллион оправданий, ведь мне так и не довелось видеть глаза убитого мной человека. А сейчас умирающий копьеносец с лезвием моего ножа в мозгу смотрел мне в глаза, раздумывая, упасть или нет, и я понял, что этот взгляд останется со мной до конца моих дней. Наверное, я застыл в ступоре и несомненно пропустил бы удар топором или копьем, но тут в схватке наступил перелом.

– Соловей! Соловей! – раздались крики.

Сражение распалось, образовав коридор, а потом и круг. Десятка два тел лежали неподвижно, создавая своеобразный бордюр вокруг импровизированной арены. Почему не стонут раненые, подумал я? Но раненых не было, соловьевцев добили, а наших оттащили в детинец. На середину вышел Соловей, тяжело дыша и рассекая со свистом воздух своей саблей. Шлема на нем уже не было и лысина поблескивала потом на солнце.

– Ну – хрипло закричал он – Кто выйдет сразиться с самим Соловьем?

Зосима дернулся было вперед, рядом с ним образовался Неждан, но Илья остановил их обоих повелительным взмахом руки и вышел в круг. Свою секиру он почему-то держал в левой руке.

– Элияху! Илиас! – медленно тянул Соловей его имя – Муромский храбр на службе полянского кагана. Кто ты, безродный? Рус? Вятич? Радимич? Как твое настоящее имя?

– Меня зовут Илья из Мурома – спокойно сказал съзоротай и я вздрогнул, услышав то имя, которым называл его один лишь я – Под этим именем меня и запомнят.

– Не забудь, Илья – Соловей, казалось, попробовал новое имя на вкус – Не забудь, что велел тебе твой архонт.

– Я исполню повеление князя и не трону тебя.

По лицу Соловья начала расплываться довольная улыбка. Тайный план Владимира выплывал на свет и становился явным. Ни у самого кагана, ни у его воевод, не получалось загнать многочисленные племена славян под сень креста. Пожалуй напрасно отец нашего Добрыни, Добрыня-Аникита, вел войско на Новгород, не покорятся ему новгородцы. А вот такие «соловьи» помогали будущему Святому намного лучше попов и меча. И люди бежали из разоренных поселков под защиту православного князя. Интересно, сколько золота получил Соловей из Киева? Неужели Муромец его отпустит? Похоже, что это будет именно так.

– Уходи, Соловей – прозвучало в тишине – И поторопись!

Ухмыляющийся Соловей повернулся и, не опуская сабли, сделал шаг, потом другой. Рука Ильи резко взметнулась вверх. Раздался нарастающий резкий свист, совсем не соловьиный, и длинная оперенная стрела, выпущенная из Куркуте пробила разбойнику шею. Соловей захрипел, выронил саблю и схватился обеими руками за горло, ошеломленно глядя на бегущие у него между пальцев струйки крови.

– Какая жалость! – сказал Илья, приблизившись – Как все неудачно получилось! Что же я скажу князю-то?

Он сделал короткий, незаметный взмах своей секирой и голова Соловья отделилась от тела. Я снова вздрогнул, но позывов желудка не почувствовал. Наверное, все это выглядело несколько нереально и слишком уж напоминало сцену из голливудского боевика. Сейчас он возьмет голову Соловья за волосы и с торжествующим ревом будет демонстрировать ее деморализованным врагам, промелькнула неожиданная мысль. Но Муромец не последовал законам жанра, может быть и потому, что волос на лысой соловьиной голове не было, а просто пнул ее лаптем. Длинный нос Соловья уткнулся в быстро темнеющий песок и соловьевцы побежали, бросая оружие. Я посмотрел на другой берег Трубежа: черные всадники разворачивали коней…

Захваченные в плен «соловьи» показали, что основные силы мадьяр в трех переходах от нас дают отдых коням и людям после утомительного пути в обход болот. Итак, у нас было три дня и четыре ночи для организации обороны. Зосима ушел в распадок к своему отряду, Добрыня с Алешей снова вышли в поиск, а мы устроили новое совещание. На крыльце сотникова дома сидели Муромец с Нежданом, Улада щурилась на вечернее солнце и часто моргал подслеповатыми глазами кузнец. Глеб не походил на классического кузнеца: сухощавый и жилистый, неопределенного возраста, он был на голову ниже меня. Его мускулы не поражали кинематографической рельефностью, но я видел его в работе и знал, что несмотря на наличие могучего помощника, он мог и сам помахать молотом. В помощниках у него ходил раб-печенег, которого Глеб тоже потребовал пригласить и сейчас я с интересом рассматривал степняка. Звали его Куэрчи. Он чем-то напомнил мне венгров: с такими же вислыми усами и нависшими над глазами густыми бровями. Вот у этого была такая мускулатура, что я даже позавидовал и на всякий случай проверил, на кого смотрит Анюта, тихо пристроившаяся за углом избы и делающая вид, что ее здесь нет. Она смотрела на меня и у меня отлегло от сердца.

– Ну, други – начал заседание Муромец – Чем будем угощать гостей?

Все почему-то посмотрели в мою сторону. Я задумался. Наверное, я прочитал на порядок больше умных книжек, чем все в детинце. Может ли это мне помочь? Я оглядел импровизированное заседание Совета Обороны. Никто не пялился в телефон и никто не делал многозначительные, но ничего не значащие заметки в блокноте. Да и вряд ли многие из присутствующих умели писать. Однако мне с ними было почему-то спокойно и уютно, может быть и потому что из-за угла снова выглянула Аня. Средневековый я все-таки человек! Но от меня ждали ответа.

– Знает ли кто-нибудь, подкованы ли у угринов кони? – спросил я.

– У тех четверых, что стояли за рекой, кони были не подкованы – донесся голос печенега.

Я посмотрел на Куэрчи с благодарностью.

– Нужны гвозди, как можно больше гвоздей – я посмотрел на кузнеца – Сотня гвоздей найдется?

– Ну что ты, разве что с десяток, ведь в детинце почти нет коней. Можно наковать, но на это уйдет больше трех дней – он вопросительно взглянул на своего раба, который согласно кивнул.

Я оглянулся. Избы здесь клали без гвоздей, мебель, вроде аниного антикварного стула, собирали встык. Может сундуки сбивали гвоздями?

– Можно набрать по избам – задумчиво произнес сотник – А зачем тебе гвозди?

Я собирался изготовить ежи, оружие против конницы, известное также как «чеснок». Пришлось объяснить конструкцию на макете из щепок. Ёж очень понравился печенегу, который понимал в коннице больше нас и, сразу загоревшись идеей, понесся в кузницу изготавливать образец.

– Ну, ладно – задумчиво произнес Илья – Конных мы остановили. А как насчет Змеев? Помогут ли против них твои ежи?

Я вспомнил разлапистую походку варана, его когтистые лапы и отрицательно покачал головой.

– Что же может остановить такого зверя? – спросил Неждан.

– Огонь! – пискнула из-за угла Аня.

Мы уставились на нее, как евреи в Базеле на Теодора Герцля.

– Ну, разве если Арье сможет изготовить «греческий огонь» – с сомнением сказал Илья.

Теперь все снова смотрели на меня. Я судорожно пытался вспомнить рецепт напалма. Как-то в школе мы скачали такой рецепт из Сети, сделали небольшую напалмовую бомбу и взорвали ее во дворе. Попало нам тогда по самое некогда и я не любил вспоминать тот эпизод. Но в давний рецепт входил пенопласт и бензин и было сомнительно обнаружить что-либо из этого в Х веке. Были вроде бы еще какие-то рецепты, а может быть хватило бы и одного бензина, да где же его взять? Нефть, вот что мне надо. Я вспомнил читанную давным давно книгу по истории…

– Можно было бы попробовать, но мне понадобится «кровь земли», селитра и масло.

– Где ж ее взять? – возмутился Неждан – «Кровь земли» течет на берегах Серебряного моря.

Улада негромко кашлянула, потом еще раз, другой.

– Говори! – грозно приказал Неждан.