К Библии от науки

И наконец, в школе малыш перейдёт к последнему и самому затейливому способу получения знаний. Знаний из книги. В одной из них он прочтёт, что «умножающий знание умножает скорбь», в другой, что «знание – сила». И сколько же ему останется ещё перечитать и переосмыслить, чтобы убедиться, что правы оба автора, но не абсолютно. Что правда зависит от многого, даже от желания эту правду знать.

И всё это, чтобы в конечном итоге, подобно Сократу, прийти к выводу, что он твёрдо знает лишь то, что он ничего не знает.

Но это всё потом. А пока у малыша развитие абстрактного мышления связано, прежде всего, с обдумыванием движений. Начинаются они (и обдумывания, и движения) ещё пренатально и существенно предшествует развитию письма и речи. Да, и вообще от них не зависят. Скорее наоборот. Ведь абстрактно мыслить в совершенстве – не значит в совершенстве говорить и писать. В противном случае, как заметил кто-то из титанов, все великие болтуны слыли бы и великими мудрецами.

Но сколько бы слов не изобретали «болтуны», их количество (слов) в любом языке, определённо, меньше, чем индивидуальных понятий. Более того, – у каждого индивида содержательность его личных понятий в течении только одного дня меняется в зависимости от съеденного, выпитого или просто от того, – с какой ноги встал. Поэтому, одни и те же слова, произносимые одним и тем же человеком в течении дня, могут существенно отличаться по содержанию. Я уже не говорю о возрастных наслоениях.

И как мы выкручиваемся из этой многозначности? Элементарно! Когда, при общении друг с другом, мы используем то или иное слово, мы по умолчанию полагаем его наполненным равным для всех смыслом.

И пусть далеко не всегда это справедливо, но вполне достижимо с требуемой для практики точностью. Просто, желающим договориться, следует чаще заглядывать в толковые словари, больше читать, общаться и корректировать содержательность понятий до состояния «общеочевидности» одновременно у всех участников обсуждения.

А потому и начинать любое обсуждение лучше с уточнения используемых понятий.

Здесь, возможно, вы подумали, что для вышеупомянутого «уточнения» придётся углубиться в дебри философии или там – логики, лингвистики, семиотики, лексикологии, этимологии, и т. п.

Скажу сразу, – такого мы делать не будем. И не потому, что стесняемся. Просто – это ничего не даст, ибо там (в дебрях) все ужасно мутно и по кругу.

Судите сами. В философии определение слова «понятие» начинается так: «Понятие – это форма мышления, в которой отражается…».

Естественно сразу встают вопросы: что есть «форма», что суть «мышление» и как это – «отражается».

И если мы зададимся целью определить это всё, то окажется, что без порочного замкнутого круга определения понятий через самих себя мы не сможем обойтись. Не сможем, если захотим, чтобы каждое новое понятие определялось через уже определённые нами ранее.

Здесь всегда остаётся проблемой – а как и через какие понятия определить самое первое (исходное) понятие?

А, если определить исходное понятие через уже определённые, то получим круг. Если же круг разорвать, то мы напрямую столкнёмся с бесконечностью последовательных определений, в конечном итоге ничего собственно и не определяющих.

Кто не верит, пусть попробует сам, а для облегчения пример.

В диалектическом материализме Материя определена как объективная реальность, независящая от нашего сознания. Там же, всё что зависит от нашего сознания – определяется как Идея. Таким образом, Материя – это то, что остаётся в реальности, если из неё выделить Идею и наоборот.

Пусть Идея нематериальна и её нельзя пощупать, но её можно передать другому, как часть реальности и, следовательно, Материя и Идея определяются друг через друга, т.е. по кругу.

Ну и что тут плохого? – спросит неискушённый читатель. Ведь все понятно. И вроде бы всё схвачено. Чем плох такой круг?

А можно сказать, что и ничем. Ничем, кроме того, что в подобном случае ничему другому между Материей и Идеей уже не должно быть места, а в реальности – любое одно есть либо Материя, либо Идея. Что, в общем-то, вполне приемлемо, когда нужно что-то быстренько обозначить в рамках кокой-то узкой темы.

Но вот возникает необходимость определить такие категории как Пространство и Время, без которых материи не обойтись. То вдруг обнаруживается, что вышеупомянутые категории обозначают нечто, не относящееся ни к Материи, ни к Идее. Вдруг выясняется, что Пространство и Время – это некие «Атрибуты Материи».

Конечно, можно и дальше нагромождать понятия на понятия. Что всякий Атрибут сам по себе без Материи не существует, что он суть форма (?), способ (?) её существования, обусловленный самим содержанием (?) этих категорий (?), ну, и т. д.

Но поздно. Круг разорван. И пусть Материя существует сама по себе, тогда как Идея и Атрибут требуют присутствия Материи. Пусть!

Но Атрибут – это не Идея, и не Материя. Но он есть! И не в Идее, и не в Материи. Стало быть – как-то так сам по себе, но (желательно) в той же реальности.

Таким образом, оказывается, что и Материя, и Идея, и Атрибут существуют, как самостоятельные сущности и как всякие сущности (в диамате) обязаны иметь собственные противоположности. Т.е. всякий Атрибут обязан иметь собственный Антиатрибут, с которым он должен «сливаться в тождестве», чтобы развиваться. Да, и почему атрибуты только у Материи? А почему и у Идеи не может быть своих атрибутов? Пусть пока не названных? А у каждого из атрибутов – своих атрибутов? А у тех, в свою очередь… И так далее… До дурной бесконечности.

Вот так и появляется возможность между Материей и Идеей (из которых вроде бы и состоит вся реальность) установить бесконечное количество самостоятельных сущностей, сводящих общую картину определений практически к хаосу, где допустима лишь классификация по классам, семействам, родам, но никак не систематизированная картина строго определённых императивных связей.

Поэтому обсуждать все это в ключе последовательных определений мы категорически откажемся. Заодно, вняв рекомендациям титанов, откажемся и от жёстких дефиниций и сосредоточимся исключительно на интуиции и здравом смысле.

Том самом сократовском здравом смысле, который предписывает не повиноваться ничему, кроме тех убеждений, которые после тщательной проверки представляются наилучшими, т.е. предельно удобными и убедительными.

И надо сказать это будет правильно, ибо любое учение, даже самое формальное (читай – математическое), начинается с так называемых исходных или интуитивно определяемых понятий. Понятий, сформированных в голове из личного опыта, воспринимаемых и обогащаемых через опыт, не требующих дополнительных словесных пояснений, а зачастую просто и не сводимые к ним.

– А к чему сводимые? – спросит любознательный читатель.

Здесь нельзя ответить одновременно и точно, и честно. В конечном итоге все упрётся в понятие интуиции, воспринимаемое нами также «интуитивно». После чего уже никакой набор слов о сознаниях, подсознаниях, знаках, символах первого и следующих порядков, существующих в голове как-то одновременно-порознь-слившись – ничего не прояснит. Только запутает.

Просто спросите себя сами – что такое для вас «точка» или «луч» из школьного курса геометрии. Что такое некий «образ» в голове. В чем смысл понятия «Смысл» и что есть – «Смысл» вообще. Что такое «Вера», «Любовь», «Гордость», «Счастье»?

И вам придётся согласиться, что каждому из нас необходимо не только родиться со способностью мыслить, но и попознавать и попочувствовать, чтобы, опираясь на накопленный опыт, проникнуться и наполнить, а затем и углубить смысл используемых понятий.

Потому дети (и даже большого возраста) чаще просто не воспринимают понятия в достойном объёме.

Например, при поступлении в институт киноинженеров одна девушка на вопрос: «Какую фотографию можно назвать художественной?», – запросто ответила: «Это когда художник нарисует, а фотограф сфотографирует».

Вот почему осмысление и уточнение исходных интуитивно воспринимаемых понятий и их обогащение проходит красной нитью через всю человеческую жизнь, через весь личный жизненный опыт человека.

Моделирование

В разное время, разными школами мыслителей и даже разными авторами одной и той же школы, процесс мышления определялся по-разному. Сегодня же, даже современными философами, легко принимается тот момент, что в сознании при его взаимодействии как с миром вещей, так и с миром самих идей в качестве сухого осадка остаётся лишь понятийная модель этих миров, т.е. модель, собранная, сотканная, изготовленная из понятий.

При этом, модель как реального, мира, так и любого возможного (виртуального), т.е. модель всего того, что можно вообразить.

Притом – именно модель, а не какое-то там зеркальное отражение. Модель, где любому достойному внимания нюансику в системе взаимоотношений субъектов и объектов (друг с другом и во всех сочетаниях) ставится в соответствие какое-то понятие или группа понятий, где и сами объекты, их свойства, связи и результаты взаимодействий между ними – суть так же понятия.

Так почему не отражение? Да, потому и категорически! Отражение (даже с волшебной приставкой – диалектическое) может быть прямое, зеркальное и в разной степени искажённое. Но отражение не может содержать того, чего нет в отражаемом материале. А вот смоделировать можно любую реальность. В том числе – не способную существовать даже предположительно.

А как «предположительно» можно излагать жёнам, мужьям, друзьям, начальникам – знают все.

И вообще. Откройте любую сказку, любое фэнтези и вы увидите что может сознание в плане моделирования того, чего не может существовать в принципе.

Таким образом, в реальности мы имеем каждый объект, как он там есть и одновременно их всех вместе взятых. И каждый из нас, по мере накопления личного опыта и интенсивности наблюдений, рано или поздно обнаруживает, что в результатах взаимодействия объектов между собой имеет место некая назойливая повторяемость. Ненаучно говоря, каждый раз, поднимая чемодан мы всегда чувствуем тяжесть.

Далее, всякое подмеченное постоянство связывается со свойствами объектов, с их стабильными признаками, которые у каждого объекта свои и которые собственно и позволяют нам различать и сравнивать объекты между собой, а также группировать их и классифицировать.

Другими словами, мы естественно и автоматически отмечаем стабильно повторяющийся результат взаимодействия нашего объекта с другими. И прежде всего – с нашими органами чувств – зрением, осязанием, обонянием, слухом.

Причём это касается не только объективно существующих объектов. Это касается всего, чего касается (типа каламбур) наше мышление. Т.е. касается собственно самих свойств, признаков и отличий. В этом случае сами понятия оказываются объектами изучения, осмысления, преобразования и корректировки.

Описание объекта через свойства – есть его внешнее описание со стороны как бы формы, определяющей то, что мы и связываем с интуитивным восприятием. При этом, количество требуемых для описания свойств какого-то объекта, ограничивается условиями лишь необходимости и достаточности для «отличения» – его выделения из среды как нечто целого, сущего самостоятельно.

С этого, собственно, и начинали древние греки. Платон в своё время имел неосторожность публично привести такое определение человека: – «Человек – это двуногое животное без перьев». Тогда, бессердечный Диоген, ощипав живого петуха, не без ехидства, выпустил его в академическую аудиторию со словами: «Вот человек Платона!». И Платону ничего не оставалось, как признать логическую ошибку и уточнить исходное определение, дополнив его ещё одним свойством: «Человек – это двуногое животное без перьев с плоскими ногтями».

Да, да, читатель. Именно с вот таких логических «высот», с таких «свойств-отличий» и начиналась логика современных наук.

И не надо улыбок. Не забываем – они начинали. Точнее, – начинали они. Вы это поймёте, когда что-нибудь начнёте сами.