Перевернутое сознание

А что вы там делали?

Ну… э-э

Вы кого-нибудь из них запомнили?

Не-а.

Простите, ничем не можем помочь. Забрели не по адресу.

Потом еще вкатят пару ударов дубинками для веселухи, отведя в какую-нибудь задрипанную комнатушку. Им там до фонаря какие-то нападения. Им надо вести бумажную волокиту, и бороться с «веселящими порошками». А тут какая-то тетка их доканывает. Ха!

Все же надо бы завязывать с этим. Но, когда уже начал это, то не так то легко перестать. Последние «выходы» проходили удачно, и у меня внутри уже просыпалась такая уверенность и даже гордость, но я тут же глушу эти вонючие чувства, потому что это ведет к дерьму. Как если бы остановился Ростовский гастролер, когда было возможно это сделать, и зажил обычной жизнью, разыгрывая любящего мужа и отца, что он и делал, пока не просыпался монстр, дремавший внутри, то никто так бы и не узнал, что за чудовище совершило все эти десятки зверских убийств. Фараоны успели замочить невиновного – Кравченко, который подходил им как козел отпущения, пока ловили Чикатило (этого любителя 55 томов Ленина), чтобы показать вышестоящим шишкам, какие они работящие и умные, и чтобы в городе не разразилась истерия. Затем через девять лет, когда Ростовского маньяка, который давал знать о своей любви к маленьким мальчикам и девочкам очень давно, но дела об этом постоянно заминали, поймали, – президент Верховного суда реабилитировал Кравченко, который все это время гнил в могиле, и ему было насрать на эту долбанную реабилитацию. Следователи отправились к матери Кравченко и сообщили его матери, так между прочим, что ее сына казнили не за что. Ой, извините, мы казнили не того. Но это случается. Попутали малость. Бывает. Будет у вас еще сынок.

Этот Ростовский Людоед (Люда-Люда-людоедочка) не остановился, потому что был больным психопатом. Но когда не позволяли обстоятельства, он хорошо держал очумевшего черта у себя за пазухой и не давал ему выпрыгнуть, размахивая кухонным ножом, точно саблей.

Пронеслась мыслишка о том, что если бы кто-нибудь нашел мой дневник и прочитал сегодняшнюю запись, то у них был бы компромат на меня. Но никто не найдет мой зеленый дневничок. Кому он на фиг нужен?

На часах 13:55. Надо бы подкрепиться. Желудок полностью пустой. Кривообразная полоса у ручки – ЗНАК ФРЭССЕРОВ. Надо бы заклеить ее чем-нибудь. ОНИ могут добраться с помощью этих ЗНАКОВ. Это нечто вроде прохода. Пока маленького, но если ЗНАКИ оставлять, то проход станет широким, и они пройдут через него. Возможно, запишу что-нибудь позднее. Вчерашнего желания напиться вдрызг нет.

После обеда болтался по дому. ДУБЛИКАТ матери ушел куда-то. Толком и не знаю куда. Вернулся в седьмом часу и сразу на базу. Это уже в порядке вещей. НАДОЕЛО. ДУБЛИКАТ папочки появился после восьми. Я тогда валялся в своей комнате. Как только я расслышал покашливание ДУБЛИКАТА папочки, сердце опустилось в пятки и заходило туда-сюда с огромной скоростью. Мне стало холодно. Я сел на постели и потер глаза. Это снова начало подступать. Животный беспричинный страх. ОДИНОЧЕСТВО. БЕЗУМИЕ? Я затрясся, точно от озноба. На лбу и ладонях проступил противный липкий пот. ДУБЛИКАТ отца заглянул ко мне с банкой пива в руках. Он долго дергал ручку (Неужто закрыл машинально? НЕТ. НЕ ДОЛЖЕН. А что если запер?), но наконец-то открыл. «Что за говеная у тебя ручка, у? Что это ты с ней делаешь?» – Я так устал. Мне бесил один лишь вид ДУБЛИКАТА отца, а ведь когда-то очень давно (наверно, в то время, когда я еще верил, что летаю на летающем ковре из трех дубовых листочков и когда была жива моя бабуля с сердцем и разумом ребенка) он почти стал моим другом. На протяжении многих лет я считал его своим кумиром, самым могучим папой, но теперь я так не думаю. Может, было бы даже лучше, если бы он ушел, как предок Нэт. Но ее-то хоть ушел, оставив им все. ДУБЛИКАТ же, который исполняет роль моего папочки (?????) ни за что не уйдет просто так. Если он и уйдет, то заберет все, что только возможно. Пока для него все сносно: он нашел себя небольшую отдушинку: ДУБЛИКАТ помоложе, с которым можно проводить время и трахаться время от времени, а значит, все не так уж и голимо, и можно катится по пыльной и вонючей прямой, которая зовется взрослая жизнь.

«Что не отвечаешь?! Тя спрашиваю!»

Внутри у меня все заполнилось огнем, я горел изнутри. Я ответил: «Не знаю. У меня нормально открывалась». Лицо ДУБЛИКАТА папочки уменьшилось перед глазами до размера апельсина с редкими русыми волосами. Передо мной стоял, точно некий мутант с телом человека и мини-башкой, держа в руке неотъемлемую баночку.

Мой ответ, по-видимому, удовлетворил ДУБЛИКАТ. Он кивнул. Запрокинул банку с пивом и сделал большой глоток. Отрыгнул и утер рот тыльной стороной ладони. Мне это было неописуемо противно. По непонятной причине, хотя ДУБЛИКАТ мне ничего и не сделал, мне захотелось плакать навзрыд, реветь не переставая. Как тогда, когда я тащил лейку с водой, чтобы полить морковь, и споткнулся об корягу, торчащую из земли, и распластался на тропинке между участками, расплескав чуть ли не всю воду в лейке. Я тогда ревел навзрыд. Дед поднял меня, а бабуля прижала к своей большой теплой груди и стала ласково утешать.

«Я думал, ты пропадаешь со своими дружками как всегда. Думал, я здесь один с этой (так он назвал ДУБЛИКАТ матери), которая развязала и катится под откос». – Потом ДУБЛИКАТ отца сделал глоток и свалил, закрыв дверь. Я выдохнул и потер глаза. Мне не верилось, что все обошлось так легко. Я уже намеревался вскочить и закрыть дверь комнаты, но во время остановил себя. ДУБЛИКАТ не нашел повода, но чем это не повод. Ты чё дверь запираешь? А-а-а! Теперь ясно, почему она так плохо открывается. Ты то и дело ее тыркаешь, паразит!

В одном ДУБЛИКАТ папочки был, несомненно, прав. ДУБЛИКАТ матери, который завладел ее мозгом (что жаждут сделать и Фрэссеры, но пока безуспешно) тянет ее под откос. Она пока застыла на линии детства, но чтобы грохнуться еще ниже, осталось ждать недолго. Совсем немного. Мне страшно. Страшно оттого, что я не знаю, что будет впереди. Впереди возможно все что угодно.

ИНТЕРЕСНО ТОТ, КТО БЕЗУМЕН, ПОНИМАЕТ ЭТО? ДОГАДЫВАЕТСЯ? ОСОЗНАЕТ?

Мне порой кажется, что я псих. Но это редко (?). В дни Фрэссеров или когда мне чудится, что мне осталось существовать на этом свете, который пусть и небелый, но покидать, который все-таки не хочется, всего день. Я делаю все надлежащим образом, чтобы уйти, зная, что сделал все правильно. А так ли это? Кому я нужен? Зачем я стараюсь сделать все правильно? Даже если бы я и в самом деле подохну хотя бы завтра, то вряд ли Нэт будет уж слишком расстроена. Вспомнит меня как парня, который помог ей, когда ей было хреново; который порой был настоящим козлом, отделывая черные шуточки, но который иногда был способен пошутить и вполне сносно и вызвать улыбку на ее прекрасном личике – потом забудет и продолжит двигаться дальше по дороге времени (!!!). НЕТ, ОНА НЕ ТАКАЯ.

ОНАНЕТАКАЯ!!!

Может, ты и такое дерьмо, у которого в башке рождаются все эти подозрительные, мнительные мысли, и ты был бы способен поступить в соответствии с черными неправильными жалкими мыслями, которые лезут постоянно тебе в башку, но она не такая. ОНАНЕТАКАЯ!!!

Я БОЮСЬ ОСТАТЬСЯ ОДИН В ТЕМНОТЕ

ДУБЛИКАТ отца вырубился перед ящиком около двенадцати. Я выключил телек, звук которого был включен практически на полную. Квартира опустилась в тишину. Направляясь в ванную, я наткнулся на выходящий из спальни заспанный с опухшим и покрасневшим лицом ДУБЛИКАТ мамочки. Она зыркнула на меня и протопала на кухню. Пока я умывался и чистил зубы, ДУБЛИКАТ матери, очевидно, наполнял свой обезвоженный организм влагой. Когда я вышел из ванной, он стоял с приподнятым стаканом воды и вливал ее в себя с булькающими звуками. Этот стакан был не первый и не второй, потому что весь стол и даже линолеум были в воде. ДУБЛИКАТ снова глянул на меня, не отрываясь от стакана, и, отведя глаза, стал пялиться в потолок. Мне хотелось спросить у ДУБЛИКАТА, почему он пьет и когда это прекратится, но я не сделал этого. ДУБЛИКАТ матери все равно бы промолчал или пробурчал что-нибудь с трудом различимое. Направляясь к себе, мне отчетливо нарисовалась картина того, как ДУБЛИКАТ матери бежит за мной с ножом в руках, я чувствую движение позади, хочу только обернуться, но ДУБЛИКАТ не позволяет мне это. Он обхватывает меня своей лапой за грудь, сильно сдавливает, так что я даже не могу вскрикнуть, и тыкает ножом. По телу пробежал гадкий озноб.

Я запер дверь и пять раз проверил. Три раза перед тем как заскочить в комнату, а потом два раза после того как лег, хоть и было трудно, и глаза смыкались. Но я думал, что не запер дверь. Я помнил момент, когда проверял, заперта ли дверь, проверял три раза, и она была заперта. В этом я был хорошо уверен. Но я все же поднялся и подергал дверную ручку, чтобы угомонить бешеные мысли, в которых меня какими только способами не достигали Фрэссеры. То они подсылали ДУБЛИКАТЫ родителей, то это был громадный великан, у которого не было глаз. У него имелся здоровенный рот во всю разлагающуюся и сморщенную рожу, над которым было маленькое отверстие, служащее носом. Великан чувствовал запах человечины и приближался ко мне в темной комнате. Сдавливал мне руки и ноги одной ручищей с металлической хваткой, потом другой зажимал рот. Нагибался и начинал заглатывать меня. Я извивался, пытался кричать, но все было без толку. Это было до жути страшно. Запрыгнув в постель с дневником и ручкой в руке, я едва не придавил Бена. Тот посмотрел в мои широко распахнутые глаза и свернулся снова в некое подобие дуги, вытянув заднюю ногу. Я посмотрел на него, на его белую с серым шерстку, и немного пришел в себя. Эту ночь я решил не убирать дневник, а спать вместе с ним: я положил его под подушку, как когда-то клал туда дубовые листочки. Я записал свои боязни в дневнике, я не держу их в себе, а, значит, они не могут продолжать жить дальше и разрастаться.

0:32

3 апреля

Понедельник. Как еще любят добавлять день тяжелый. Я решил не идти в поганую общеобразовательную «тюрягу», срок пребывания в которой у меня в скором времени истекает. У меня оставалась дополнительная записка, которую мне сварганил ДУБЛИКАТ матери, но я не хотел отдавать его биологичке, полоскательнице мозгов (кстати, объяснения в пропуске уроков за 29 марта – у меня даже отложилось число, хоть я и ненавижу числа и не в ладах с алгеброй, а уж тем более кубами и прочей ахинеей – она у меня так и не потребовала). Она давненько просекла, что у меня всегда имеется готовый отмаз (то голова разболелась; то живот; то температура; то на прием к врачу ходил и проторчал все учебное время в больнице), и ко мне не подкопаешься. Поэтому билологичка-эволюционистка отчитывается о моих пропусках по «уважительным причинам», иногда даже забывая попросить меня дать его ей. Хотя других она пытает регулярно и никогда не забывает. Она выслеживает по журналу буковки «н» и давай давит на репу и допытывать, почему он не был на этом «важном» уроке, пропустив который, он или она лишили себя такой мозгогрязнящей пищи, что даже представить сложно. Как, например, она регулярно штурмовала раньше Женьку Далыгину (я ее ужу давно не видал в школе в последнее время), которая учится хуже меня и что самое забавное: не пытается скатывать. Она просто говорит всякую ахинею – довольно редко нормальные мысли, которые непонятным образом осели в ее дырявой тыковке. Как помню в классе восьмом на уроке истории, ее вызвали к доске и спросили, в каком году произошла Полтавская битва, а потом ей требовалось по карте показать ее ход. Она так прикольно хмыкнула, по-деловому почесала голову кончиком указки и вывозит: «В учебнике же написано, когда она произошла, да тем более она уже прошла, так что мне это не надо. А ход битвы и показывать не надо, вон видите стрелками все изображено. Что время-то тратить?» И она положила указку и с непринужденным видом направилась на свое место, а Алену Вячеславовна, наша историчка, замялась чуток, а потом и говорит немного переделанной фразой из фильма Леонида Гайдая «Операция «ы» или другие приключения Шурика»: «Значит так: за виртуозность и наглость ставлю три, а за ответ домашнего материала – неуд, неуд». Полетели смешки. Все были не настолько деградированы, чтобы не понять из какого фильма историчка позаимствовала каркас этой фразы. Тогда я немного возревновал, что у Женьки Далыгиной вышла такая козырная шуточка, и наследующий же день отмочил что-то похлеще, только, к сожалению, выпрыгнуло из памяти, что именно это было. Так случается: когда напридумывал и опробовал на практике столько черных шуточек, то можно и запамятовать парочку. Далыгина была моим самым жестким конкурентом в то время (каким могла бы быть моя любимая бабуля, если бы захотела). По школе последнее время треплют, что она нашла себе какого-то парня лет двадцати, который учится в институте (или создает одну только видимость?). У него личное авто и имеется хибарка, в которой они проводят время, а потом оттуда отправляются кутить. Очевидно, у парня хорошие спонсоры в лице предков или же он занимаются каким-нибудь говном, как банда брата Ильи Нойгирова. Но ведь не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что для этого парнишки она просто игрушка, которая привлекла его своим видком с «фасада и сзади». Когда он наиграется с ней, то кинет. У меня было что-то подобное с Анькой Харповой. Я хотел лишь переспать с ней, потому что в школе постоянно болтали о сексе. И я не хотел быть каким-нибудь недомерком. Крутой пацан в школе, а даже и не пробовал. Это сейчас я понимаю, каким кретином был, что последовал на поводу общественного общеобразовательно-тюремного мнения. Девчонки говорили о сексе, как о чем-то из ряда вон да и парни (Серый из нашей компании потерял девственность первым и все хвастался этим. Хотя чем тут гордится?). Девчонки обсуждали это, сидя за партой во время перемен. Но на самом же деле половину из того, что они там расписывали, они не испытали. Признаться же в этом, они не хотели, потому что им в каком-то смысле было страшно, а также, возможно, думали, что над ними начнут подтрунивать более опытные подружки-товарки, которые уж и забыли, что они испытывали, когда это произошло в первые разы. Все это фальшь, макияж, который цепляют, чтобы скрыть под ним страх и робость. За моими черными шуточками и вызывающим поведением тоже прячется страх.

ОБЩАТЬСЯ, ВИДЕТЬ УЛЫБКУ НА ЛИЦЕ В ОТВЕТ НА ПРОСТУЮ (НЕЧЕРНУЮ) ВЕСЕЛУЮ ШУТКУ, ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ПОЛНОЦЕННЫМ И В БЕЗОПАСНОСТИ

НАТАЛИ ШЕРИНА

Как я слышал от Ваньки Маркова, мать у Далыгиной постоянно водила к себе различных хахалей, и Женька все это видела, так что не удивительно, что она уже первый раз переспала в восьмом классе. Мать научила ее своему образу жизни. Вначале Далыгина спала для наслаждения, но потом начала совмещать приятное с практичным. Те, кто спал с нею в квартирах, пока родители были на работе, платили ей. В нашем классе нашлось несколько таких добровольцев и еще сколько-то из старших классов. Все в школе знали о том, что делает Дылыгина, но ей было начхать. Она вела себя как ни в чем не бывало. На ее смазливой мордашке ничего не отражалось.

Теперь Далыгина не спит со всеми подряд, у кого водятся деньжата, а выбирает себе спонсора получше и у которого постоянно есть монета. И находятся же такие дураки. Кстати, Илья Нойгиров, этот борзой говнюк, тоже с ней спал. У него-то деньги всегда имеются.

С ВОЗРАСТОМ ПОТРЕБНОСТИ РАСТУТ

Я сделал эти записи, сидя перед кабинетом врача-педиатра детской больницы (мне было семнадцать – через год меня вежливо попросят свалить из милой детской в злую взрослую, где больничный тебе просто так никто не даст) и дожидаясь своей очереди. Передо мной была бабушка с внучкой лет четырех, которая сидела у нее на коленях. В руках у бабушки была небольшая книженция, раскрытая на первой странице. Там была изображена деревянная избушка, перед которой были нарисованы курицы и петух. Сбоку был колодец и поленица, на которой лежал серый кот. Бабушка показывала на предметы и спрашивала: «Что это и что то».

Вот это что? – Показывает на избушку.

Девочка поднимает свои светлые глазки и смотрит на бабушку, потом переводит взгляд на избушку и отвечает:

Избуска.

По ему лицу скользнула улыбка.

Умничко, милая.

Я уже писал в какой-то из дней, что почти большинство бабушек милые, а особенно приятно наблюдать за ними, когда они со своими внучками или внуками. Просто здорово. Этакие большие мамы, готовые оберегать их и жаждущие сделать все, что в их силах, чтобы внук или внучек были довольны и радовались. Они внимательно слушают, что лопочут их маленькие любимцы, смотря в глаза. Кажется, что в данный момент для них больше никого не существует.

А вот этот серячок?

Кёт.

Молодец. А как он разговаривает?

Девочка делает серьезное лицо, подняв головку вверх к бабушке.

Мяу-мяу.

Девочка смеется, прижимаясь к бабуле. Та улыбается доброй старческой улыбкой, наблюдая за которой, трудно самому удержаться от такого приятного занятия как улыбка, а потом нежно целует ее черные волосы с розовым бантом.

Когда я замечаю такие сцены в жизни, а я стараюсь их замечать, то мне не хочется умирать. Я не чувствую боли, одиночества и пустоты. Жизнь становится прекрасной, обращается в корабль с белыми парусами, который плывет, подгоняемый ветром, и ничто ему не мешает.

КОГДА ВИДИШЬ ПРОЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ, КОТОРОЕ СЕЙЧАС БОЛЬШАЯ РЕДКОСТЬ, ВНУТРИ ВСЕ НАПОЛНЯЮТСЯ ТЕПЛОТОЙ И УМИРОТВОРЕННОСТЬЮ, ХОЧЕТСЯ ТАКЖЕ ПРОЯВЛЯТЬ ПОДОБНЫЕ ТЕПЛЫЕ ЧУВСТВА ЛЮБВИ И ЗАБОТЫ.

Когда бабушка с внучкой зашли, то у меня еще какое-то время звучали в голове ее ласковые ответы и смех этой маленькой девочки. Я был рад, что взял с собой дневник и смог все записать. Некоторые посматривали на меня (Что это он там все пишет в этой зеленоватой небольшой книге?), но мне было плевать. Я даже отрывался от строчения в своем дневнике и глядел на них в упор. Они отводили взгляды, имитируя деловой вид. Я был тогда силен духом. Не страшился Фрэссеров, которые атаковали меня в общественных местах, когда я был один. Я был нормальным. А может, я и вправду нормален? Не безумен? А Фрэссеры лишь плод моего больного воображения? Моей фантазии? Фрэссеры – иллюзия? Хорошо бы. Но черные мысли, которые они посылают очень реальны и с ними нелегко справляться.

Дожидаясь выхода бабули с внучкой, я был в приподнятом настроении, ощущал обильный прилив сил. В больницу я ходил регулярно. И не только, чтобы не париться в «тюряге», но и также, потому что понимал, что меня вскоре могут постараться загрести в «великую» армию, в которой нравы царят сродни тюремным. Разумеется, каждый знает, что значит быть посетителем больниц (врачи еле шевелятся, духота, неопределенность, толкотня), но можно, стиснув челюсти, стерпеть эти мороки ради достижения заветной цели – получение «белого сертификата негодности». У меня было высокое давление. Я прошлялся достаточно в детскую к педиатру, разыгрывая из себя несчастную жертву кровожадного давления, прежде чем она дала мне направление в кардиологический центр, чтобы там выяснили причины моего высокого давления и поставили диагноз. Я прокайфовал в больничке, в которой мне практически ничего и не делали: заставляли лишь один раз садиться на велосипед и крутить педали что есть мочи (так они проверяли мой уровень выносливости); потом заставляли меня ложиться на кушетку и прикрепляли различные присоски, и получали какие-то графики – делали кардиограмму; также в один день нацепили на меня приборчик (в виде мини-приемника), который я должен был проносить весь день. Этот приборчик фиксировал мое давление каждые три ли четыре часа (я уже и запамятовал через сколько часов точно). Давлением на этом приборчике можно было легко управлять. Вечером дома в тот день, когда мне даже пришлось спать с этим «приемником», за пятнадцать минут до того, как он начнет пищать (значит, он измеряет давление, и необходимо замереть и не двигаться), я отжимался раз пятьдесят, бегал и прыгал на месте – нагонял давление. Когда приборчик фиксировал давление после всего этого, то оно было 160/90, а порой и 170/95. Врач в этой больнице помимо этого измеряла у меня давление с помощью обычного тонометра, когда я был в палате. В такие моменты я представлял, что Фрэссеры подступили почти вплотную, так что чувствовался запах разложения. Я еще дышал медленно, чтобы Фрэссеры не услышали мое дыхание. Давление у меня подскакивало до 150/80 или же до 165/90. В результате всех этих ухищрений и жалоб – на головные боли (особенно во второй половине дня), головокружение, слабость и помутнение в глазах – диагнозом явилась гипертония. Но мне поставили степень ниже той, которая нужна, чтобы пакостные врачи в военкомате (для которых чуть ли не косоглазый и безногий годен служить в армии) признали меня негодным.

Годен.

Как?! Он же безногий. Вы что не видите?