Перевернутое сознание

Как мне хотелось вмочить ему и избивать-избивать, пока кишки через рот не вылезут.

Я взял паспорт у Рика и вырвал страницу, где указано, кем выдан паспорт, страницу с фотографией и пропиской. Смял их и засунул в карман. Изодранный паспорт бросил в реку. Измятые страницы я позднее изорвал и выбросил в практически пустую помойку, но в которую в совсем скором времени навалят кучу мусорного дерьма. Мы разделили деньги, и Серый снова не удержался от того, чтобы вставить словцо: «День получения зарплаты – превосходненько, мужики».

Кредитную карточку мы превратили в гармошку и тоже бросили в реку.

«Прощай подруженька моя, кредитка сраная-родная».

Рик хмыкнул. Видимо, ему понравился стишок Серого под названием «Кредитка». На сотовом было мало денег. Серый тут же вставил:

«Богатая, а на сотовике денег с гулькин… Жидовка».

Сотовый оказался еще с фотиком. И Серый не удержался и засунул себе сотовик в штаны, чтобы сфоткать задницу.

«Завязывай, извращен поддатый». – Говорю.

«Да будет тебе, Диман. Приколись, ведь. И ЕЩЕ РАЗ МЕНЯ ИЗВРАЩЕНЦЕМ НАЗОВЕШЬ, Я ТЕ КАДЫК ВРЫВУ, СУКА!»

«ДАВАЙ! СМЕЛЕЕ!!!» – Этот бык-оплодотворитель меня задолбал. Мне плевать было на осторожность, я хотел лишь его урыть.

Над нами порой раздавался звук проносящихся машин.

«НУ, ЧЕГО ТЫ, ИЗВРАЩЕНЕЦ?! – Я нарочно назвал так Серого, чтобы взбесить, а потом врезать этому козлу. Внутри у меня все кипело, мне требовалось выбросить энергию. – НУ ДАВАЙ ВЫРВИ МНЕ КАДЫК-ТО!!!» – Я врезал Серому по пузу. А затем засмеялся. По безумному. Мне показалось, что это сделал не я, словно кто-то стал мной, а я лишь наблюдаю и чувствую, что ощущает тот, кто выпрыгнул из меня.

«Завязывайте. Довольно». – Вмешался Рик и отстранил меня.

«Да. Проехали. Все в норме».

«В НОРМЕ?! А МОЖЕТ, ПОСМОТРИМ, КТО КОМУ КАДЫК-ТО ВЫРВЕТ?!!!»

«Да чё ты, Диман. Я же ни чё. Чё ты сразу?».

«Проехали. Дай мне сотовик. – Я почувствовал, как возвращаюсь в свое тело, сознание возвращается ко мне, а тот кто-то занял на какое-то время место в моем сознании и теле убрался прочь. – Терь не увидишь фотку своего зада. – Сказал я, швырнув сотовый об бетонный блок. Он раскололся на две части.

«Ты что сделал, я же еще не звякнул?»

«Поздняк метаться, Серый».

Мы заржали.

Я подобрал части сотовика и швырнул в реку.

«Рик, там в сумочке больше ничего нет?» – Спросил Серый.

«А что те надо-то?»

«Ну, может, у нее там игрунчик».

«Завязывай, Серый. Достал». – Махнул на него Рик.

«А чё-о-о?»

«А то-о-о! Что даже если бы и был, он бы не уместился в этой подобии сумке, в этом красном кошеле».

«Шикарно сказал, Рик». – Я дал ему «пять».

Мы попытались изодрать красный кошель, как сказал Рик, но фига с два. Серому удалось лишь оторвать один ремешок-цепочку (наверно, разжалось металлическое кольцо). А затем красный кошель полетел туда, куда и все остальное до этого.

Мы добрались до дома на разных маршрутках как и всегда после таких «заработков» – это было тоже своего рода уверткой.

ГЛАЗА ЕСТЬ У ВСЕГО

Потом если начнут копать на нас (неизвестно, кто такая эта Людоедка Герасимова, поэтому надо быть осторожным), то могут вспомнить, что трое странноватых парней ехали в маршрутке, и один из которых (кажись, под «мухой) все ржал то и дело. Потом вычислят район и могут выйти на нас. Круг смыкается. И уже тогда просекут, из какого райончика заскочили подшибить деньжат. Разумеется, это больше похоже на детектив, в котором все такие наблюдательные и внимательные, что только диву даешься, но все равно нельзя быть беспечным и идти по течению. У нас в городке, да и везде, должно быть, людям на все по фигу – своеобразный мирок джунглей – и вряд ли кто-нибудь найдется такой наблюдательный, как это происходит в детективчиках, но все-таки… На авось далеко не уедешь. Пройдет один раз, второй, может быть, а дальше твою задницу могут с треском прихлопнуть.

ОСТОРОЖНОСТЬ – ПРЕЖДЕ ВСЕГО

После таких выходов на «заработки» мы залегаем недели на три или на четыре. Необходимо, чтобы прошло время, чтобы все подулеглось. И когда идешь на «заработки» опять, то НИКОГДА не следует ошиваться в том же районе, где был до того. Пока мы придерживаемся этой схемы, и нам везет. Но как говорится, на одном везении далеко не уедешь. Всему приходит конец, и удаче в том числе. Когда я думаю о том, как нас сцапают, то мне становится страшно и холодно, но я тут же гоню эту мысль, заверяя себя в том, что все будет нормально. Надо бы вообще перестать это делать. И что тогда? Заниматься торговлей наркотой, как один паренек, который как-то связан с бандой старшего брата Ильи Нойгирова? Он и сам уже подсел на эту хрень. Если ты торговец этим говном, то значит и потребитель. Если свяжешь себя с этим говном, то можно и не выбраться, – проглотит живьем, как какой-нибудь очумелый лангольер, пожиратель пространства. Вон Рик мне как-то рассказывал (уж давно это было, еще до того, как я начал вести эти дневниковые записи), что парень также начал торговать этим дерьмом, все говорил, что только поторгует, чтоб срубить деньжат, будет, так сказать, другим шею пронзать белым крюком кайфа, а в итоге и сам начал понемногу нюхать, потом перешел на то, что посильнее, а сейчас, Рик говорил, полный нарк, который просыпается утром, точно алкаш, лишь с одной первой мыслью – где достать деньжат на дозу, чтоб не окочуриться. Родители вышвырнули его из дома, потому что начал таскать вещи из квартиры, и теперь он обитает в каком-то канализационном притоне. Превратился в настоящего уличного озлобленного подонка, который готов глотки перегрызать.

Я осознаю, что не следует нападать так вот ночью, но с другой стороны я получаю даже некий кайф от этого. В такие минуты ты весь напряжен, адреналина в крови хоть отбавляй и ощущаешь, что живешь, забываешь об ОДИНОЧЕСТВЕ и БЕЗНАДЕГЕ. Вероятно, поэтому я и продолжаю это делать после прошествия времени затишья. Мне кажется все унылым и скучным, и мне требуется облить себя образным ледяным душем, чтоб напомнить себе, что я еще не живой ходячий трупак. После наших выходов, когда возвращаешь в ночи домой, то я не помню ни о СТРАХЕ, ни о ФРЭССЕРАХ, ни о том, что я ОДИН (НИДО). Я кажусь себе сильным, и уж тем более на порог моего сознания не приходят мыслишки о том, что я – шизик (????????????). Я нормальный, как и все в этом долбанном городке.

Я поднимался по лестнице к своей хибаре около двенадцати. В подъезде я ни на кого не напоролся. Что было просто здорово, потому что у меня начали пошаливать нервишки, и я почувствовал запах присутствия ФРЭССЕРОВ. Мне чудилось, что, пока я топал, вдоль дома в полной мгле, за мной неустанно следовал некто (я слышал хрипение за спиной), но как я только оборачивался с колотящимся сердцем, то никого не видел. Но я знал, чувствовал, чуял, что он все еще около меня, – он провалился в землю, откуда и возникнет вновь, когда я отвернусь. Поэтому я сорвался с места и до двери подъезда пробежал бегом.

Я боялся, что сегодня мог наведаться домой ДУБЛИКАТ папочки, и то, что я вернулся в такое время, явилось бы для него новым поводом для словесного извержения, а затем чего и побольнее. Я решил не возбухать и вести себя спокойно. Я думал-думал, как бы соврать поправдоподобнее, но в тыкву ничего не лезло. Поэтому я послал все куда подальше и решил, что отвечу просто: «Гулял». Естественно, он начнет орать (раззадоривать себя, чтобы потом влепить мне пару приветственных), но мне было насрать. В носке у меня было спрятана тысяча этой богатейки-ночной гулялы, на которую я завтра накуплю бухла и напьюсь, чтоб забыться сном на весь день. Эти радующие мыслишки помогли рассматривать возможные придирки ко мне и избиение как испытание перед получением последующей награды. Главное не грубить, а то сляжешь на несколько дней вместо того, чтобы устроить бухловечеруху на одного, решил я. Но удача мне улыбнулась, и ДУБЛИКАТ отца сегодня домой не пожаловал, а храп матери я услышал еще с порога. Мне даже стало приятно его слышать, и я, хохотнув, улыбнулся, и сделал вдох-выдох, приводя в порядок колотящееся сердчишко. Запер дверь на все замки и проследовал к себе в комнату. Бен сопел на моей постели (Чувак!). Мне тут же захотелось составить ему компашку. Я свернул аккуратненько тысячу и засунул ее в щель между плинтусом и стеной за моей койкой. Нужно всегда быть начеку.

Откуда тысяча?

Она.. э-э-э-э…

Я походил на трудолюбивого хомяка – с одним лишь исключением: тот прячет в своей «берложке» семянки, хлеб, дольки огуречка и морковки по инстинкту – на основании той программки, которую вложили в его маленький мозг, а я делал это из осторожности, в каком-то смысле боязни (хотя на тот момент, я не ощущал ничего, стал деревянным). Хотя кто мог найти эту тысячу? ДУБЛИКАТ матери? ПАПОЧКИ? Им все было до лампочки. У всех нас была собственное поле действия, и ДУБЛИКАТ папочки и не заглядывал в мою комнатуху, но все же я подстраховывался, потому что Фрэссеры могут заставить его прийти ко мне в комнату.

ОНИ СМОТРЯТ

ЖАЖДУТ МОЕЙ КРОВИ

Я обалденно устал, измотался. Я ощущал тяжесть во всем теле, в каждой мышце. Но мой ум был свеж как огурчик и продолжал работать на полную катушку. Если мозг тоже выдохся, и чувствуешь, что его забили напрочь, то это хреново по-настоящему, а уставшее тело – это фигня. На следующий день оно будет в норме.

МОЗГ-ЭТО КАРКАС

ФРЭССЕРЫ ОХОТЯТСЯ ЗА МОИМ МОЗГОМ. ПОКА ИМ НЕ УДАЕТСЯ ЗАВЛАДЕТЬ ИМ, НО ОНИ НЕ ОСТАВЛЯЮТ ПОПЫТОК.

БЫВАЮТ ДНИ, ЧТО МОЙ УМ ТАК ЗАБИТ, СЛОВНО У МЕНЯ ЗДОРОВЕННАЯ РАКОВАЯ ОПУХОЛЬ МОЗГА. В ТАКИЕ МОМЕНТЫ Я СОМНЕВАЮСЬ В ТОМ, НОРМАЛЕН ЛИ Я. Я ДУМАЮ, ЧТО В МОЕЙ БАШКЕ СИДИТ КТО-ТО. Я МОГУ ИЗГНАТЬ ЕГО ОТТУДА, ЛИШЬ РАСКРОИВ СЕБЕ ЧЕРЕП. ОН РАСКАЛЫВАЕТСЯ С ТРЕСКОМ, КАК КОКОСОВЫЙ ОРЕХ, И МАЛЕНЬКИЙ УРОДЕЦ, КОТОРЫЙ ПОСЕЛИЛСЯ В ГЛУБИНЕ МОИХ МОЗГОВ, УМИРАЕТ. НО ТОГДА СДОХНУ И Я?

ФРЭССЕРЫ ТОЛЬКО И ЖДУТ ЭТОГО. ОНИ ЖАЖДУТ РАСТЕРЗАТЬ МЕНЯ, А ЕСЛИ Я СДЕЛАЮ ЭТО(!!!), ТО ОНИ ДОБЬЮТСЯ СВОЕГО ПУСТЬ И НЕ ТЕМ СПОСОБОМ, КАКИМ БЫ ИМ ХОТЕЛОСЬ.

Я закрыл дверь на замок. Подергал несколько раз, чтобы быть уверенным наверняка. Как я могу уже спуститься на нижний этаж, но потом вернуться в дом и проверить, выключены ли газовые конфорки. В мозгу рисуется картина пожара, который разрастается подобно той же раковой опухоли и сжирает все в нашей квартире, а затем распространяется дальше, когда в нашей хибаре нечем поживиться. Поэтому я и поднимаюсь домой, даже если и спустился уже на первый этаж. Потому что если не сделаю этого, то мысли вертятся, точно стервятники в черепушке, а перед глазами валящий клубами черный дым с огнем. Также я могу два или три раза открыть и закрыть входную дверь, потому что мне глючится, что я ее забыл закрыть. Я могу подергать ручку входной двери и убедиться в конечном счете, что она заперта, но я все равно открою и по новой запру дверь. Это какая-то разновидности фобии (клаустрофобия? социофобия? хрен его знает).

Когда я шел на цыпочках от запертой двери (что я проверил несколько раз, точно параноик), мне снова почудилось, что за мной кто-то стоит. Я оглянулся. Никого не было, но на моей двери появилась кривообразная полоса у ручки. ЗНАК ФРЭССЕРОВ. Я сглотнул и забрался на постель. Наклонился и понюхал шерсть Бена. От него веяло спокойствием и теплотой. ЗА МНОЙ СМОТРЯТ ТЫСЯЧИ УРОДЛИВЫХ РОЖ. Я погасил свет и прижал к себе Бена, который замурлыкал.

Думаю, что даже если эта расфуфыренная тетка с красной сумочкой-кошелем под цвет куртки обратится к стражам порядка и подаст заявление, то они ни черта ничего не смогут сделать. Она нас не рассмотрела, и ни черта не сможет рассказать про нас (да и тем более, Серый так потрудился, – гад). Что кто-то нас мог просечь – это вряд ли. А вдруг все же? Да нет. Она подаст заявление, какая-нибудь канцелярская скряга его примет и положит под какую-нибудь бумажную гору и, возможно, через пару месяцев или через год вспомнят, что приходила тут какая-то, на которую напали ночью в глухом райончике.