Прибавление семейства

– Я понял. Только хотел спросить, что будет, если жена вернется?

– То есть?

– Мы признаем ее умершей, а она вернется, что тогда будет?

Ирина нахмурилась, пытаясь изобразить сочувствие:

– Илья Максимович, простите, но…

– Да знаю, знаю! Только я не верю, что ее нет в живых! – сказал Чернов деревянным голосом. – И вот я спрашиваю, что нам делать, если она найдется после того, как ее… ну вы понимаете.

– Придется доказывать, что она – это она, восстанавливать права…

– А наказание какое-нибудь предусмотрено?

– За что? – удивилась Ирина.

– За такое долгое отсутствие.

– Ну это смотря чем человек занимался. Теоретически можно предьявить нарушение паспортного режима, но на практике не думаю, что кто-то всерьез этим озаботится.

– То есть жене ничего не грозит? Просто не хотелось бы ей повредить…

Ирина подошла к двери:

– Илья Максимович, я и так нарушаю правила, разговаривая с вами. Обещаю, что рассмотрю ваше дело самым внимательным образом, и вынесу решение, только если у меня и моих коллег возникнет внутреннее убеждение, что…

Тут Ирина осеклась, не зная, как деликатно сформулировать «что ваша жена мертва».

– Спасибо, – кивнул Чернов.

– А больше мне пока нечего вам сказать.

Тут Илья Максимович наконец-то понял намек и удалился.

В банке весело булькала вода, Ирина выдернула кипятильник из розетки и взялась за полотенце.

– Давайте я, – Олеся Михайловна аккуратно взяла банку и, отогнав Ирину от стола, разлила кипяток по чашкам. – В вашем положении надо быть очень осторожной.

Ирина подвинула ей тарелочку с бутербродами:

– Угощайтесь, пожалуйста.

– Спасибо, – прошептала Олеся, но так и сидела, сложив руки в замок, пока не сообразила, что Ирина первая есть не начинает. Тогда она взяла самый черствый пряник и откусила от него маленькую крошечку.

– Будем считать, что никто сейчас сюда не приходил, – сказала Ирина, – правила нарушены, но не могла же я силой вытолкать его из кабинета.

– Такой неприятный человек! – вздохнула Олеся Михайловна. – Главное, вы ясно его попросили уйти, а он хоть бы что. Гнет свою линию, скажите то, скажите это… Мог бы просто не подавать иск, если так любит жену и верит, что она жива.

Ирина улыбнулась:

– Увы, Олеся Михайловна, жизнь есть жизнь. Когда человек умирает, то все его земные дела разрешаются, а имущество переходит по наследству, но если пропадает без вести, то образовывается пустота, которую заполнить очень трудно. С пропавшим нельзя развестись по обычной процедуре, распоряжаться его имуществом тоже невозможно, не имея на руках доверенности, в общем, ситуация весьма неопределенная. Потом, это очень тяжело морально, ожидание изматывает, и, наверное, после пяти лет метания между отчаянием и надеждой хочется поставить точку хотя бы с помощью суда. Перестать ждать хотя бы официально, и только в глубине души немножко верить, что человек вернется.

Олеся Михайловна покачала головой:

– Чернов точно знает, что жена не вернется, – сказала она тихо.

Илья Максимович не пригласил адвоката, что для человека в его положении было довольно странно. Зачем самому биться лбом о судебную бюрократию, когда можно попросить ушлого и опытного специалиста? Может быть, не хотел, чтобы этот ушлый и опытный специалист слишком пристально вгляделся в дело исчезнувшей жены?

И это беспардонное появление в кабинете… Перед тем, как подать иск, Чернов мог узнать все правовые последствия для себя и для жены в любой юридической консультации у дежурного адвоката. Почему надо было лезть к судье и впопыхах, в последний момент уточнять, не навредит ли это любимой супруге? Потому что он и так прекрасно знал, что не навредит. Мертвецам все равно.

Цель у этого спектакля была совсем другая – показать судье, что он ждет и верит, будто жена еще жива, стало быть, к ее исчезновению он не причастен. Только вот плохой Чернов актер. Не до такой степени плохой, чтобы трагически заламывать руки и закатывать глаза, но все-таки плохой. И спектакль вышел дешевым, а потому неубедительным.

Ирина вздохнула. Недавно по телевизору показали фильм «Служили два товарища», а вслед за ним диспут школьников на извечную тему «оправдать виновного или осудить невиновного». Дети надрывались, спорили, временами сбиваясь в совсем не детскую демагогию, но в итоге пришли к выводу, что казнить невиновного ни в коем случае нельзя.

Ирина была согласна с этим гуманистическим посылом, и в своей работе всегда трактовала сомнения в пользу обвиняемого, но, черт возьми, как больно смотреть на убийцу, избежавшего наказания благодаря уму и хитрости!

Сейчас они признают Чернову умершей, тем самым поставят точку в этом долгом деле, и все. Илья Максимович станет честным вдовцом, сможет распоряжаться имуществом жены и жениться в полное свое удовольствие. Марина Хмельницкая, ради которой он пошел на преступление, обманула, не дождалась, ну да ничего. Мало ли молоденьких красоток, готовых украсить бодрую старость высокопоставленного чиновника?

Ирина закрыла глаза, вспоминая тот единственный раз, когда она видела Аврору Витальевну живой. Перед глазами ясно, как наяву, возникло веселое и доброе лицо. Руки тоже вспомнились, большие, с набрякшими венами и коротко стриженными ногтями, почти мужские. То были руки много и тяжело работавшего человека, но тогда Ирина думала только о том, насколько лучше смотрятся ее собственные тоненькие ухоженные пальчики.

Поставив чашки на бортик раковины, Ирина посмотрелась в зеркало, и вдруг возникло странное, почти мистическое чувство, будто Аврора Чернова зовет ее из прошлого, но не как это делают мертвецы в страшных сказках, а совсем наоборот. Будто ободряет и прощает.

Ирина быстро умыла лицо холодной водой, прогоняя наваждение.

В глубине души Ирина надеялась, что какая-нибудь недостающая бумажка позволит ей перенести заседание, что с учетом предстоящего декрета означало передачу дела другому судье, но Илья Максимович основательно подготовился к процессу, собрав все необходимые документы. Представил справку из милиции, выписку из домовой книги, паспортного стола и из отдела кадров по месту работы Черновой, и даже справку из поликлиники о том, что за последние пять лет Аврора Витальевна не обращалась за медицинской помощью. Свидетели тоже были приглашены и даже явились в суд, так что пришлось начинать заседание.

Чернов держался с холодной вежливостью, которой хотел то ли скрыть презрение аристократа к плебсу, то ли, наоборот, подчеркнуть, но формально упрекнуть его было не за что.

Монотонно, будто ученик, отвечающий у доски материал, к которому у него нет никакого интереса, Илья Максимович рассказал, что пять лет назад жена не вернулась домой после суточного дежурства, и с тех пор никто ее не видел и не слышал, несмотря на все поиски, в которых участвовала милиция, семья, друзья, а также сослуживцы.

– Мы ищем до сих пор, – сказал он с тяжелым вздохом. – Но время идет, и надежды остается все меньше.

«Я бы тебе поверила, если бы у тебя хоть один мускул дрогнул на физиономии. Хоть бы тень промелькнула в твоих пустых глазах… А вздохи твои картинные никого не убедят. А ну-ка, проверим, надолго ли хватит твоего самообладания, – ухмыльнулась Ирина про себя, – скоро ли ты начнешь злиться или растеряешься? Это не по процедуре, конечно, но могу я хоть раз в жизни воспользоваться служебным положением в личных целях, в конце-то концов?»

– Ваша жена должна была вернуться в субботу утром, одиннадцатого апреля, верно?

– Верно.

– А в милицию вы обратились только двенадцатого вечером?

– Да.

– Почему так долго ждали?

Чернов пожал плечами:

– Я знал, что заявление о пропаже принимают только через трое суток, и не хотел, чтобы меня отфутболили, да еще и нахамили вдогонку. Реальной помощи я от них не ждал, и, к большому сожалению, время показало, что я был прав. Ну и, главным образом, я был уверен, что жена с минуты на минуту даст о себе знать.