Торговец отражений

– Нас тоже, – поддакнула Лиза, сидевшая на капоте неизвестной старой машины и вертевшая в руках грязную тряпку.

– Мы еле дошли, – сказала Сабрина, начищавшая фары с особым усердием.

Джим стоял неподалеку и всматривался в темноту леса. Казалось, хотел что-то сказать, но выбрал молчание. Грейс осмотрелась. С холма, со всех сторон обступаемый забором леса, виден Ластвилль. Маленький, сверкающий в тусклых огоньках старых фонарей.

– Все готово? – спросила Грейс. Она все еще говорила тихо. Горло жгло.

– Да, наших следов нигде нет. Нас не было в доме Уайтхеда, – сказал Шелдон. Он стоял на краю холма, обдуваемый ветром. Белое одеяние развевалось, обнимало высохшее тело. Казалось, еще немного и улетит.

– Уайтхед словно оказался в ненужное время в ненужном месте, – тихо подхватил Джим. – Сидел на лавочке у могилы сына, думал о жизни. Тут-то ее и оборвали.

– Несчастный случай, так оно и было, – сказал Шелдон и обернулся к слушателям. – Он же сам пригласил нас. Он хотел погубить нас, но в итоге – погубил себя собственными руками.

– Будто бы сам предложил выбрать, что с ним сделать, – согласилась Сабрина.

– Справедливость восторжествовала? – спросил еще один голос.

– Пока Ластвилль, прежде каравший всех подряд, не покарает тех, кто забирает души, справедливость не восторжествует, – ответил Шелдон и снова погрузился в размышления.

Грейс обернулась и увидела профессора Френсиса. Он сидел на поваленном дереве, подложив ногу на ногу, в белой рубашке и брюках. Очки так и висели на кончике носа, готовые свалиться от первого дуновения ветра, но они, казалось, профессору не нужны. Френсис глядел на Грейс спокойно, поверх стекол, и улыбался.

– Присаживайся, Грейс. Ты устала.

Она села рядом.

– Ты замерзла. Возьми мой пиджак.

– Я не должна, это же…

– Поверь, тебе можно все, – сказал профессор Френсис и улыбнулся. – Ты сделала больше, чем от тебя ждали.

Грейс улыбнулась и накинула пиджак на плечи и сразу почувствовала, как стало теплее. Оказывается, на улице холодно.

– Думаете, Джексон останется доволен?

– О, поверь, Грейс, тобой он всегда был доволен.

Вблизи, на удивление, Френсис не казался таким измученным и старым, каким виделся на уроках. Лицо его пусть и носило на себе отпечатки усталости, но казалось вполне здоровым и даже немного симпатичным. Грейс прежде не видела его так близко, даже толком не разговаривала. Шелдон и Сабрина общались с ним, но остальные – никогда. Однако его вклад в общее дело нельзя переоценить.

– Никогда бы не подумала, что вы станете седьмым, – призналась Грейс и получше устроилась, обняла себя руками под пиджаком, пропахшим мелом и выпечкой.

– Я и сам не думал, что сегодня окажусь в вашей компании, но жизнь иногда творит что хочет, а нас не спрашивает.

– Вы ведь должны были уехать в Лондон.

– Должен был, но решил остаться. Джексон хотел бы, чтобы я был с вами.

– Вы говорили с ним?

– А ты? – Он улыбнулся.

– В любом случае… – Грейс задумалась. – Вы сделали правильный выбор.

– Я не сомневался, милая Грейс, что ты поймешь меня. Джексон говорил о тебе как о понимающем человеке. Как о человеке, который видит людей насквозь. – Кивнул Френсис, а потом спросил. – Мне всегда было интересно узнать у тебя, тяжело ли быть главой в таком семействе?

– У меня не было выбора. Джексон наказал стеречь всех и растить. Сказал, что у меня получится лучше, чем у кого бы то ни было, – ответила Грейс тихо.

Она помнила, как Джексон сидел рядом, также, плечом к плечу, обнимал и шептал, что все будет хорошо. Его волосы касались спины и обжигали. Он говорил, что когда-то они снова встретятся и будут счастливы. Что однажды они воссоединятся и продолжат путь к счастью. Джексон доверил ей чужие жизни.

– Это не совсем честно, говорить, что только я слежу за семьей, – добавила Грейс, почувствовав вину. – Шелдон берет на себя больше ответственности, чем я.

– Я бы не сказал. – Покачал головой Френсис. – Вы вполне гармоничны. Хотя, я думал, что Джим справился бы ничуть не хуже.

– Джим? Вы думаете, Джим мог бы стать таким, как Шелдон?

– Таким? Не думаю. Но он бы мог стать кем-то похожим на Шелдона. В самоотречении им нет равных.

– Но они ведь не одинаковые. Джим…

– Да, Джим готов отдать куда меньше, чем Шелдон. Но кто потерял больше, Джим или Шелдон? Да и важно ли это уже, Грейс? Джим нашел, что терять здесь. Захочет ли уже отречься?

Говорил профессор тихо, не заикаясь, как часто бывало на занятиях. Голос у него обволакивающий, мягкий. Как голос отца, такой отдаленный, почти несуществующий. Грейс не заметила, как сердце ее успокоилось.

– Как думаешь, Джим не завидует Шелдону? – спросил он.

– Не думаю, что среди нас есть место зависти. Джексон нарек Шелдона продолжателем. Джим не мог противиться. У него своя задача.

– Не думаю, что очень и хотел, – по-доброму усмехнулся профессор.

Грейс улыбнулась.

– Сложно пережить такое. Шелдон все-таки обыкновенный человек. Перетерпеть боли и лишения, научиться жить в страдании, чтобы потом обрести счастье… Мы должны быть благодарны Шелдону, что он согласился взять на себя такую ношу.

– Ты права, Грейс. Очень ты мудра для своих лет.

Грейс смотрела на Шелдона, стоявшего на краю выступа, на Ластвилль, горевшем огнями, и думала, как много они пережили за это время. Кажется, прошла сотня лет, а всего-то несколько. Тогда город впервые открыл свои многовековые двери новым людям с громким скрипом и пригласил. Грейс смотрела на искрящиеся внизу, в долине, окруженной лесом, улицы и ликовала. Они сделали много, но много еще предстояло. Ведь изменить себя – это половина задания. Придется менять и остальных.

– Знаете, иногда мне кажется, что мы заходим слишком далеко. Что миссия наша слишком сложная для нас, нас ведь немного. Но когда вспоминаю, что говорил нам Джексон, понимаю, что он знал лучше. Он ведь мог предвидеть. Он был на другой стороне жизни, откуда никто не возвращался, и вернулся. А мы же там не были. Значит, он видел и знает, что у нас все получится, – прошептала Грейс.

Ветер пролетел мимо, задел листья деревьев за спиной и ушел.

– Милая Грейс, люди веками задавались этими вопросами, но так и не нашли ответов. Вы близки к ним, как не был близок ни один человек. Вам стоит гордиться, – сказал Френсис и тоже посмотрел на огни города. Улыбнулся.

– Останавливаться нельзя.

– Безусловно.

Грейс задумалась. В день бунта она поняла многое: не так сложно быть для людей Грейс, той Грейс, которую они хотят видеть. Не так сложно примириться с миром и жить в нем так, словно в этом есть смысл. Но зачем, если можно сделать мир лучше?