Попаданка в сильфиду

Мы дошли уже почти до центральной площади, поэтому я старалась вести себя аккуратнее, чтобы не попасться. Оркский лагерь строился по радиальному принципу: в центре оставляли довольно большую площадку, на которой могли в случае необходимости собраться все прошедшие инициацию мужчины племени. Иногда здесь проводилось что-то вроде вече – голосовали по самым важным вопросам. У женщин, детей и стариков права голоса не было.

В центре раскладывали довольно большой костер, к которому молодежь ходила по вечерам петь и танцевать, а кто постарше – тусоваться своими компаниями. Меня СакрКруш только раз приводил на такую вечеринку, чисто показаться, но мы быстро вернулись домой.

Вокруг главной площади располагались шатры самых важных людей племени: Вождя, Шамана, Повитухи (единственной женщины племени, имеющей право голоса на вече), а также самых сильных воинов – предводителей крупных отрядов.

Во втором «круге», как здесь выражались, жили приближенные первого, элита, если можно так сказать: близкие родственники, помощники, главы больших родов, самые богатые члены племени и так далее.

В третьем круге жили главы небольших отрядов, как СакрКруш. Причем, чем дальше «круг» находился от центра, тем «толще» он оказывался. Например, в первом круге была только одна «улица» – один ряд палаток, выходящих входом на центральную площадь. А вот чем дальше круг от центра, тем больше рядов палаток в нем может быть. Причем, родственники селились вместе и обычно палатки одного рода выстраивались «клином»: ближе к центру оказывался самый выдающийся представитель рода, часто его глава, хотя и не обязательно, а остальные селились в следующих кругах, формируя словно бы кусок пирога. Причем, понятие рода было довольно широким, например, в него входили некоторые подчиненные и подопечные, не только кровные родственники. Впрочем, в племени орков все приходились друг другу родней в какой-то степени. При этом род мог как помочь продвинуть своего главу, так и понизить его статус. Например, третий круг состоял из трех улиц (трех рядов палаток). Чтобы поставить свой шатер ближе ко второму кругу, нужно было, чтобы клин рода как бы не помещался в одной улице. То есть, если в роду есть много членов третьего уровня, то его глава сможет претендовать на то, чтобы поселиться на ближе к центру, так как по умолчанию должен быть выше своих подчиненных. А вот если все члены рода относятся к пятому кругу, то и главе, даже получившему статус, чтобы жить в третьем, придется переселиться в четвертый.

В общем, система была очень сложная. Причем, как ни странно, при установке палаток орки между собой никогда не ссорились и не спорили. Они будто чуяли, кому где нужно быть. Если кто-то оказывался не на месте, хватало нескольких взглядов соседей глаза в глаза, как один отходил в сторону, будто у них был внутри какой-то общий искусственный интеллект, который ими управлял при установке палаток. Когда на вторую ночь нашего пребывания в племени СакрКруш пошел в третий круг, его сперва не хотели пускать – это было видно по мрачным лицам других орков. Но, стоило им только подойти, набычившись, как одного взгляда хватало – и они расходились по своим делам, раздвигали палатки, чтобы дать нашему главе место.

СакрКруш, как я поняла из разговоров Бранлиса, в этом племени был чужим, пришлым, поэтому у него не было собственного большого рода. Но он был в родстве с Вождем через одну из жен того, поэтому, когда его семья погибла от мора, мальчишку приняли в племя. Однако, сразу после инициации в четырнадцать лет отселили в отдельную палатку во внешнем круге. После он пробивался в иерархии племени только своими силами без всякой поддержки: создал свой отряд, а потом поехал на земли людей путешествовать и зарабатывать, потому что без материальной базы даже хороший воин не может стать кем-то значимым.

Теперь же он вернулся, но опять ему под опеку отдали людей, которые опять принижают его статус. Если я как женщина могла жить просто подле опекуна, то парни из каравана были членами его отряда и мужчинами, но, не имея по местным меркам статуса, тянули назад. Так как они пока не пришли до конца в себя после ритуала, их не отселяли на отшиб, но, я так поняла, во время Праздника Цветения будут какие-то соревнования, которые покажут, чего они стоят в реальности, и это может серьезно ударить по статусу СакрКруша.

– Зачем тогда вообще было принимать вас в племя? – спросила я у Бранлиса, когда он мне об этом рассказал.

– Традиция, – пожал плечами он. – Если воин проиграл на поле боя, но показал себя сильным, умелым и смелым, его нельзя продать в рабство. Можно либо принять в племя, либо убить. Но убивать действительно хорошего воина жаль.

– Кошмар какой, – ахнула я по-русски, не найдя подходящих слов ни в халифатском, ни в оркском.

Я сзади обошла одну из палаток, пытаясь спрятаться от Бранлиса, который как-то подозрительно начал оглядываться по сторонам, скрылась за углом, выглянула… и не увидела его. Что за черт? Даже выскочила на открытое пространство, добежала до места, где его видела в последний раз. Куда он делся? Только что вон с тем орком здоровался, который косится на меня недобро… чертыхнувшись, отвернулась, пытаясь сообразить, в какую сторону двигаться, чтобы вернуться к палатке СакрКруша… какое тут все похожее! Все палатки выцветшие и припыленные… вроде бы сюда… я пошла, но потом увидела яркий желтый горшок… нет, я мимо такого не проходила. Так куда? Сюда? Нет, это не то, там белье не сушилось… я бессмысленно заметалась, пытаясь сообразить, куда идти. Черт, где мой GPS?!

– Что ты тут делаешь, уродка?! – грубый голос заставил вздрогнуть.

/\/\/\

– Что ты тут делаешь, уродка?! – грубый голос заставил вздрогнуть, я резко развернулась и удивленно уставилась на знакомую орчанку.

Сегодня ее черные волосы были заплетены в миллионы мелких косичек, переплетенных между собой в сложной прическе, портили впечатление только какие-то травинки, будто она на сене валялась… или это такие украшения? Не знаю. Ее болотного цвета облегающее платье почти сливалось с тоном кожи, плотно упаковывая объемное тело и выставляя напоказ все его складки. Но, наверное, она сама считала это очень красивым, потому что гордо задирала вверх широкий нос с крупными ноздрями.

По бокам от красавицы стояли еще две девицы неопределенного возраста, но одетые явно поскромнее, ростом поменьше и с более адекватными пропорциями и меньшим количеством жировых складок.

– Да, что тут эта человечка ошивается? – пропищала одна.

– Страшилище, смотри, чтобы никто тут тебя не увидел, не дай боги у младшей жены Вождя молоко от этого уродства пропадет! – съязвила вторая.

Наверное, по их мнению я должна была убежать и заплакать, но я только с недоумением оглядела этих писаных красавиц. Как-то странно было находиться по эту сторону скандала. Впрочем, до такого я никогда, даже в школе, не опускалась… по крайней мере, без повода. А что я сделала это орчанке – ума ни приложу.

– ГладРида, – припомнила я ее имя и попыталась доброжелательно улыбнуться, – ты прекрасно выглядишь! Удивительно, что мы столкнулись тут случайно. Ты не подскажешь, в какой стороне палатка СакрКруша? – я решила воспользоваться ее помощью, чтобы вернуться домой.

Одна из ее подружек издала едва слышный смешок, вторая ухмыльнулась, будто я сказала что-то смешное.

– Ты что, считаешь, что я по палаткам чужих мужчин бегаю, что я слежу за ним?! – вызверилась неожиданно ГладРида и поперла на меня разъяренным носорогом.

– Я ничего не считаю, – пробормотала, попятившись, к сожалению, на халифатском. Впрочем, что-то мне подсказывает, что мне бы не помогло. – Я просто заблудилась! – попыталась призвать к ее разуму, припомнив нужные слова.

– Я тебе укажу путь… я тебя в выгребную яму отправлю с удовольствием! – прорычала ГладРида и рванула на меня.

Я, не будь дурой, взлетела, уворачиваясь от нее. Орчанка по инерции врезалась в чье-то вывешенное для просушки белье, рыча, отмахнулась от него и попыталась допрыгнуть до меня, наступив на чей-то табурет.

Я рванула выше, пытаясь ее успокоить:

– ГладРида, послушай, нам нечего делить!

– Чтобы я еще что-то делила с засохшей жердиной! – прорычала она, попыталась снова подпрыгнуть, опираясь на табуретку. Сидушка была сплетена из лозы и не рассчитана на большие нагрузки, поэтому проломилась под ее ногой. Рыча, как зверь в капкане, ГладРида под хихиканье подружек пыталась освободиться от него.

– Послушай, не злись, я не хочу с тобой ссориться, – попыталась уговорить я, но, кажется, злила только больше.

– Ну, да, жены одного воина не должны ругаться, – прыснула одна из подружек ГладРиды, за что получила смачную оплеуху и заткнулась, из глаз ее потекли крупные слезы, но рот она заткнула руками, чтобы еще чего не ляпнуть, даже возражать красавице не посмела.

– Птицу надо бить камнем, а не пытаться допрыгнуть, – поспешила подать идею вторая, чтобы и ей не досталось. Подобрала с земли и подбросила в руке кусок глины.

Обрадованная ГладРида тоже схватила кусок засохшей грязи, и уже скоро импровизированные снаряды полетели в меня. Я попыталась увернуться, но оказалось, что бросаются эти чокнутые куда лучше, чем прыгают.

– Что вы творите?! – закричала я, летая вокруг и пытаясь уворачиваться. К моему удивлению, на нашу потасовку никто не обращал внимания, хотя некоторые жители, получив камнем по палатке, выглядывали посмотреть. Наконец, кое-что припомнила. – Я же подопечная СакрКруша! У меня и бусины в волосах есть, – стянула для демонстрации платок с головы. – Вы не должны меня обижать!

– Будет воин в женские дрязги ввязываться, – хохотнула одна из орчанок, а ГладРида, кажется, еще пуще разозлилась – у нее уже едва ли не пар из ушей шел.

В голове мелькнуло, что надо спасаться бегством, но реализовать план я не успела – один из комьев засохшей грязи (надеюсь, грязи), которыми бросались девицы, все же задел мое крыло, и я рухнула на землю.

– Попалась! – победно вскричали где-то за палатками.

Я поняла, что быть мне битой и, не помня себя, рванула в первый попавшийся шатер.

Глава 21

– Я ни за что не стану подчиняться этим дикарям! Ни за что! – услышала я за спиной хриплый мужской голос, и испуганно замерла, понимая, что, проникнув в чужую палатку, могу огрести еще больше неприятностей. Хорошо, что здесь, как и во всех шатрах, у входа было что-то вроде маленького предбанника, обычно используемого, чтобы разуться – по коврам внутри палатки принято ходить босиком.

– Вы не понимаете! Таким образом вы просто погубите себя! Смотрите, во что вы уже сейчас превратились! – говорили на халифатском, и я с удивлением узнала в этом полном страдания голосе Бранлиса. Вечно насмешливый, доброжелательный и улыбчивый, он казался мне образцом оптимизма, поэтому я с аккуратно выглянула из маленького закутка при входе, чтобы понять, что же его так обеспокоило.

В палатке было темно, свет проникал только через отверстие для дыма в крыше и падал на центр шатра неопрятным кривоватым пятном. Пол не застелен коврами, не разложен костер в центре. Обстановка в шатре была откровенно нищенской: никаких украшений, никаких тканей или ковров, утвари, других вещей. Только небольшой тонкий коврик, на котором сейчас сидел незнакомый мне заросший бородой мужчина. Он выглядел худым, даже изможденным. Изношенная простая рубаха его кое-где порвана и покрыта пятнами. Хотя перед ним стоял Бранлис, в руках у которого была миска с чем-то съестным и бурдюк воды, незнакомец будто бы нарочно сидел отвернувшись в сторону.

А еще рядом с ним вместо подушки стоял большой белый камень, от которого к мужчине тянулись толстые и тяжелые даже на вид цепи, крепящиеся к объемным металлическим браслетам на его запястьях. Кожа под ними была содрана в кровь и кое-как обмотана не первой свежести тряпками.

– Вы должны поесть и набраться сил, господин, – с тяжким вздохом произнес Бранлис.

– Я устал ждать смерти, Бран. Сила племени не даст мне сбежать, выкупить меня они не позволят. Хватит. Есть время, когда мужчина должен осознать, что битва проиграна.

– Не время сдаваться! – возмутился Бранлис. – Не сейчас, когда я наконец-то нашел вас!

– Я не сдаюсь, – мрачно ухмыльнулся незнакомец. – Я не позволяю победить им – а это очень много. Я не подчинюсь, я тебе уже сказал.

– Но господин! – простонал Бранлис. – Одумайтесь, вы остались единственным наследником своего отца!

– У него есть внуки, – пленник с деланным безразличием дернул плечом, отчего цепи глухо звякнули.

– Разве вы не хотите вновь увидеть своего сына?!