Изменить судьбу

– Ты что делаешь?

– Дочка, хотел пирог испечь, да подгорел он, – виноватым голосом ответил отец, доставая пирог из печи. – Ты знаешь, никогда не готовил. Хотел тебе приятно сделать.

– Папа, мне очень-очень приятно! Подумаешь, подгорел! Давай пить чай!

Отец разлил чай и разрезал горелый пирог с яблоками. Да, необычный вкус, но ведь приготовлено с душой. Так приятно быть рядом с отцом, уплетать его подгорелый пирог. А в его живописной квартире чувствовать себя, как дома. Как будто прочитав мои мысли, отец, нахмурившись, вдруг выдал:

– Знаешь, Вика, скоро эта квартира вместе с мастерской перейдет тебе, – в его голосе слышалось страдание. – Я вчера написал завещание…

–Ты чего это? – испугалась я. – Ты молодой еще, жить и жить!

– Я не хотел тебе этого говорить, но раз ты решила остаться, ты должна знать. Я болен раком, и это смертельно. Врачи не дают надежды.

– Нет, папа, нет! – я вцепилась в его руку, как будто от этого что-то может измениться. В его глазах читались горечь и боль. Он лишь молча отвел глаза, ушел к раковине и сделал вид, что старательно отмывает противень и тарелки.

Всю ночь я ворочалась и не могла заснуть. Пришлось выпить снотворного. По-моему, я уже подсела на него… На следующее утро меня разбудил настойчивый звонок по телефону.

– Алло.

– Доброе утро, Виктория. Это Владимир, близкий друг Вашего отца.

Я вспомнила, папа знакомил меня с ним на выставке. Тоже талантливый художник, лет сорока, приятной внешности.

– Я слушаю Вас, Владимир.

– Не знаю, правильно ли я поступаю, Славе это не понравится, – он замешкался. – В общем, Вы уже, наверное, знаете, что он болен раком. Здесь лечить его не берутся. Но есть клиника в Израиле. Там лечат на его стадии. Он Вам не стал говорить, чтобы Вы не терзались пустыми надеждами. Но я, как его друг, считал своим долгом сказать.

Я схватилась за эту возможность, как за спасательный круг.

– Владимир, Вы мой золотой! Спасибо!

Через час я была уже у отца. Как всегда, он занимался художеством.

– Папа, ты почему не сказал мне о клинике в Израиле? Ты с ума сошел? Разве может твоя жизнь стоить дороже денег?

Он ошарашено на меня смотрел и не мог вымолвить ни слова.

– Быстро звони в эту клинику и договаривайся. Полетишь ближайшим рейсом. Мы должны бороться за твою жизнь! – эмоции захлестывали меня. Как же вовремя я с ним встретилась! И как здорово, что еще есть возможность помочь! Ворованными деньгами… Да какая разница, какими, это же – отец!

– Но, дочка, это бешеные деньги! – пытался возразить отец.

– У меня есть деньги. Сколько нужно? – твердо спросила я.

Он выдохнул, пожал плечами и опустил глаза:

– Около тридцати тысяч долларов.

Да, не хило. Я смотрела на него, и мне невыносимо было его жаль. Жизнь действительно его наказала.

– Звони, – уверенно сказала я. – Узнай, куда перевести деньги и когда можно будет начать лечение.

Отец позвонил местному врачу и узнал реквизиты. Он передал мне счет, бормоча о том, что не стоит на него тратиться. Я улыбалась, радуясь, что помогаю отцу. Вера в то, что его вылечат, не покидала меня. Спустя некоторое время, я переводила в банке деньги. Все прошло отлично, и через четыре дня я поехала провожать отца в аэропорт. Он очень волновался и крепко обнимал меня.

– Все, дочка, езжай, не люблю прощаться. Уверен, меня вылечат, и через месяц мы снова встретимся, – говорил он, всё время вздыхая. В его глазах я прочитала надежду и радость.

– Конечно, вылечат. Удачи, – я поцеловала его в щеку и поехала домой.

Последующие дни проходили скучно и уныло. Я ездила к родственникам, ходила по магазинам и салонам. Часто встречалась со своей двоюродной сестрой, Леной. Она на два года меня старше, с пышными формами, белокурая, голубоглазая, пухлогубая. Эта веселая, симпатичная блондинка и дня не может прожить без тусовки. Почувствовав, что у меня есть деньги, она водила меня по разным ночным клубам и кабакам. Почти для каждого из них у нее была клубная карта, и многие здоровались и целовались при встрече с ней. Спустя две недели после отъезда отца, Лена предложила сходить в казино. Я не сторонник азартных игр, но она умеет уговаривать. В 2009 году в Хабаровске закрыли все игорные дома и казино, и, как говорится, слава богу.

Этим поздним вечером мы сидели в казино «Ришелье». Парадные лестницы, женщины в вечерних нарядах, высокие потолки заведения – все это создавало ощущение роскоши. Мы поиграли на рулетке, в покер, блек-джек. Мне не везло, и поэтому быстро надоело. Лена вошла в азарт и проиграла все до последней гривны. Мы с ней уселись за столик, который заранее забронировали. Заказав мартини и фруктов, я наблюдала за публикой. Жадный блеск в глазах, азарт, желание заполучить легкие деньги. Люди оставляли здесь деньги, золото, машины и недвижимость. Как глупо. Дыхание мое приостановилось, я закрыла глаза и вновь открыла. Что это, видение? За рулетку садился мой отец. Он был в новом костюме, который я сама ему выбирала. Но одновременно он казался другим. Ни тени доброты и приветливости. Сейчас я видела перед собой высокомерного, уверенного в себе мужчину с алчным блеском в глазах. В руках он держал стакан с выпивкой и, похоже, был уже изрядно пьян. Он хлопнул по попе стоящую рядом официантку и заржал мерзким смехом. Я, до сих пор не веря в происходящее, смотрела на него тупым взглядом. Может, операция уже прошла, и он вернулся раньше? Он даже ни разу не позвонил мне за это время…

Принесли наш заказ, и менеджер казино подсел к нам, поздороваться с Леной.

– Лена, очень рад тебя видеть.

– Привет, Стас, присаживайся к нам. Знакомься, моя сестра, Вика.

– Очень приятно. Друзья этой красотки – мои друзья.

– Ой, Стас, не подмазывайся. Мы проиграли сегодня целое состояние!

Стас развел руками, мол, от него ничего не зависит.

– Стас, скажите, пожалуйста, а Вы знаете вон того мужчину с хвостом и в черном костюме? – я пыталась скрыть свое волнение, но у меня плохо получалось.

– Его знают все игорные дома города, – поморщился Стас. – Я бы на Вашем месте им не интересовался. На редкость гнусный тип. Торгует картинами на площади, но при этом разводит богатых дамочек. И чем он только их берет, не понимаю. Видно, снова попалась дурочка, которая его спонсирует, он уже две недели отсюда не вылезает. Замучил наших официанток, скандалы вечно устраивает, как напьется.

Все поплыло перед глазами, к горлу подкатил ком, и стало трудно дышать. Все, все было фарсом! Он меня обманул! Про болезнь, про завещание, про то, что искал нас, про любовь. Все это гадкая, дешевая ложь, алчная актерская игра… Как я могла на нее купиться?! Как ОН мог так поступить со мной?! Неужели, кроме жажды денег и азарта, у него не осталось ничего человеческого, ничего святого?.. Я не смогла сдержать слез. Лена и Стас удивленно смотрели на меня. Обнимая меня, он думал лишь о деньгах, он развел свою родную дочь на деньги! За что? Боже, как это же бесчеловечно, низко и подло. Как больно! Мучительная боль в груди, казалось, вот-вот разорвет меня пополам. Наши глаза с отцом встречаются. Всю боль и злость я стараюсь передать во взгляде. Он моментально меняется в лице, и я снова вижу жалкого старикашку. Но нет больше жалости к нему! Он обхватывает голову руками и театрально трясет.

Я вышла из зала и поплелась к выходу, рыдая и проклиная жизнь. На улице, пройдя пару метров, я услышала чей-то оклик. Повернулась и увидела человека во всем черном. Лица не видно. Он поднял пистолет и прицелился. В этот момент, откуда ни возьмись, выскочил отец и закрыл меня своей грудью. Я услышала глухой щелчок. Мужчина в черном выругался и скрылся. Отец повис у меня на руках, и мы с ним упали на асфальт.

– Папа! Папа! Ты меня слышишь? – я увидела на его груди красное пятно, которое с каждой секундой становилось больше. Меня охватил смертельный ужас, паника, крик застрял внутри. Смерть где-то рядом, она пришла за моим отцом. Я прижала его и заплакала. – Не умирай, пожалуйста!

Отец кряхтел и пытался привстать.

– Не двигайся! – закричала я и обернулась. – Помогите! Чего уставились? Позвоните в скорую! Человек умирает!

Народ начал собираться и глазеть на нас. Кто-то вызвал милицию и скорую помощь.

– Дочка, ты уж прости старого дурня. Вся жизнь моя – это сплошная ошибка. Я думал, что в этой жизни не сделал и не оставил ничего хорошего, – он снова закряхтел и глубоко вздохнул. – Я ошибался. Я сделал тебя. Ты – чудо природы, самая дорогая и значимая картина, которую я когда-либо создал. Ты – мой бесценный шедевр. Эти дни, которые я провел с тобой, были самые счастливые в моей жизни. Прости, что обманул тебя. Ты не заслуживаешь такого отца, как я. Я тебя…– он не договорил. Его голова безжизненно повисла у меня на руке. Мои слезы капали на него, но, к сожалению, мы не в сказке, и они не смогут его оживить. Подъехала полицейская машина и «скорая». Отца унесли на носилках, а меня задержали на пару вопросов два милиционера.

– Вы знакомы с этим мужчиной? – прищурившись, спросил один из них, с неприятным красным лицом и чересчур большим носом.

На несколько секунд я застыла, затем высоко подняла голову и резко ответила:

– Я не знаю этого человека. Его застрелил человек в черном. Но он был во всем черном, и я не смогу его описать или опознать. Простите, мне нужно идти.

Подошли Стас и Лена. Стас начал разговаривать с полицейскими. Я слышала, как он описывал отца: проходимец, вымогатель, лжец и альфонс. Наверняка, у него много врагов.