Изменить судьбу

– Я и сама узнаю, – уверенно заявила я, завернулась в плед и подошла к одной из грамот, висящей на стене и начала читать вслух:

– Так, грамота. Награждается Ольховский Константин Рудольфович, победивший в номинации «Лучшие образовательные материалы» в конкурсе публикаций «Журналисты против коррупции», – я повернулась к нему. – Ольховский? Это ты написал книгу «Хозяин мира»? – он молча курил. – Ты… Я читала, весьма поучительно.

Подошла к следующей грамоте и прочитала уже про себя:

«Почетная грамота союза журналистов за многолетнее плодотворное сотрудничество со средствами массовой информации и активную творческую деятельность».

– Костя, ты интеллигентный и порядочный человек, зачем ты насильно заставляешь меня… приходить сюда? – я приняла плачевный вид, надеясь надавить на жалость.

–Тебе ли говорить о порядочности? – он обернулся и, нахмурившись, продолжил: – Ты со своими дружками ограбила банк. Затем, возможно, ты их убила.

Я разозлилась:

– Тем не менее, ты меня не выдаешь и зовешь к себе, будто других женщин на планете нет. А ты не боишься, что я и тебя прикончу?

– Нет, не боюсь. Тебе пора, я позвоню.

Выругавшись про себя, я оделась и снова выбежала из квартиры.

Мы встречались каждый вечер в течение десяти дней. Я пыталась сблизиться и, кажется, лед тронулся. Мы оба лежали раздетые и тяжело дышали. Я показала, на что способна, и выбила его из сил. Он, как всегда, встал и молча закурил.

– Не выгоняй меня… – попросила я. – Сил нет. Хочу остаться с тобой.

После минутного молчания он кивнул головой. Пытаясь скрыть свою радость, я прошла в ванную комнату. В ванной все стерильно чисто. На полочке аккуратно расставлены его принадлежности для мытья и бритья. Ничего женского нет. Подожди Костя, сейчас ты заснешь, и я все про тебя узнаю. Может, даже найду компромат на тебя. По крайней мере, мечтаю об этом. Сегодня он снова оставил флэшку в ноутбуке, это мой шанс. Стяну флэш-карту, посмотрю твои документы и свалю домой, надеюсь, в последний раз. Откровенно говоря, я уже не испытывала к нему ненависти. Он вызывал интерес и в глубине души даже нравился мне. Да, черт, нравился! К тому же, он не сдал меня в милицию, и в постели с ним хорошо. Он чем-то напоминал мне Филипа: мягкий, добрый, спокойный, но страстный.

Когда я вышла из душа, Костя уже спал, мирно посапывая. Я улыбнулась про себя. Ведь не боится же, что я его грохну. Тонкий психологический нюх на людей. Я решила для верности часик подождать и легла рядом. Час тянулся невероятно медленно, мои веки тяжелели, и бороться со сном оказалось очень сложно. Но надо действовать. Встала с дивана и подошла к столу, включив на телефоне фонарик. Вытащив флэш-карту из ноутбука, положила ее к себе в сумку. В столе встроены три отодвигаемых ящика. Я осторожно открыла первый и посветила внутрь фонариком. Пухлая папка, в ней пустые листы А4. Скрепки, карандаши, ручки, степлер. Второй ящик. В прозрачной зеленой обложке – кипа медицинских листов. Анализы, УЗИ. Меня бросило в пот. Чем он болен? СПИД?

Обследования…электрокардиография, эхокардиография… Неужели, сердце? Я пыталась разобрать непонятные закорючки медицинского заключения.

«Гипертрофическая кардиомиопатия». Что это значит? Внезапно загорелся свет, и я зажмурила глаза.

– Так удобнее читать? – Костя облокотился на дверной косяк и смотрел на меня все тем же серьезным, невозмутимым взглядом. Я так увлеклась, что даже не услышала, как он встал. Теперь знаю, что чувствуют преступники, когда их застают на месте преступления…

– Прости, – я задвинула ящик и опустила глаза.

– Это так предсказуемо: ублажать меня, чтобы потом рыться в моих вещах.

Я вспыхнула, но промолчала.

– Верни флэшку, там нет твоих фотографий.

Я не двигалась. Он лжет. Не буду отдавать.

– Я стер эти кадры сразу после того, как распечатал те две, которые у тебя. У меня нет на тебя компромата.

Я удивленно уставилась на него.

– Зачем? Я не понимаю…

– Я мог передумать и отправить эти фотографии в соответствующие органы. Но мне этого не хотелось. Я подъезжал к дому в ту ночь и видел, как преступник грохнул охранника и поднял пистолет на тебя. Не думаю, что ты каким-то образом замешана в этих преступлениях. Твоя вина в том, что ты присвоила себе чужие деньги. Алчность и корысть не самые хорошие качества для девушки. Я видел, как ты плакала над юношей, и решил, что тюрьма – это не очень подходящее место для такой молодой, глупой и эмоциональной девочки, пусть и алчной. Затем проследил за тобой до самого твоего дома. Журналисту не трудно узнать твои данные. Я знаю о тебе все. И решил наказать тебя по – своему.

Не зная, что сказать, я легла на диван и натянула одеяло. Не верилось, что теперь свободна.

– Ты не уходишь? – тихо прозвучал его вопрос. – Можешь идти, я больше не держу тебя. Ты слышала или нет? У меня нет на тебя компромата.

– Твоя болезнь…это серьёзно? – печально спросила я. – Она неизлечима, да? Поэтому ты сказал, что деньги тебя не интересуют?

– Да, я могу умереть в любой момент, – он встал у окна и закурил.

– Тебе, наверное, нельзя курить?

– Это не имеет значения. Днем позже, днем раньше.

– Почему рядом с тобой никого нет? – этот вопрос мучил меня уже давно.

Он затушил окурок и лег рядом.

– У меня была любимая, но я ее бросил, когда врачи сказали, что жить мне осталось недолго. Зачем я буду причинять ей страдание и боль. К тому же, ненавижу, когда меня жалеют.

Я не знала, как себя вести. Мне безумно было его жалко. Мне хотелось быть рядом.

Такие уж мы, женщины…

– Костя, мне, правда, не хочется уходить, не из жалости к тебе. Позволь остаться. Я 29 июня улетаю в путешествие, а потом планирую переехать в Москву. Давай эти пять дней проведем вместе?

Впервые я нежно провела рукой по его телу. Он повернулся ко мне, и впервые горячо поцеловал в губы…

Четыре дня мы полностью провели вместе. Мы ходили в кино, в театр, в кафе и даже в библиотеку. Он такой интересный и умный. Он часто читал мне нравоучения, но я не обращала на них внимания. На четвертый день мы сидели на скамейке в парке «Динамо» и ели мороженое. Стояла жара, солнце беспощадно пекло. Костя обнимал меня за талию.

– А давай завтра на левый берег махнем! – с воодушевлением предложил Костя. За четыре дня он изменился: появился блеск в глазах и выравнялась осанка. Он часто шутил и улыбался. – Я возьму яхту у друга, и весь день проведем на пляже.

– Яхта! Ух ты! Я – за! – засмеялась я и прижалась к нему.

– Вика, хочу подарить тебе кое-что, – смущенно произнес Костя. Он вытащил из кармана серебряный с позолотой медальон на цепочке. – Святой Пантелеймон. Его подарила мне еще моя бабушка. Береги его, он поможет тебе в трудную минуту.

Я растрогалась и приняла подарок. Костя надел мне его на шею и застегнул. Я чувствовала его печаль и тоску.

Чуть позже мы сели к нему в машину. Серый «Хариер» подходил ему по характеру.

– Вика, достань в бардачке сигареты, – попросил он.

Я открыла бардачок, а в нем увидела маленький красивый букет цветов.

– Костя! Как мило! – носом я уткнулась в букет и вдохнула свежий аромат кустовых розочек и фиалок.

– Вика, ты еще не передумала? Может, отдашь деньги? – серьезно спросил Костя.

– Ни за что! Я только сейчас начала жить, понимаешь? До этого у меня было существование! Мне всего лишь хочется быть счастливой, что в этом плохого? Государство не обеднеет… – я упрямо подняла голову и поджала губы.