Друд – сын пирата

Слова Баллири-старшего были горькой правдой. По возвращении в дом купца Друд не мог поднять глаз. Он решил, что не имеет больше права оставаться в нём, а потому попросил Шэерлот вернуть ему старую одежду.

–Ты хочешь уйти, Друд? Но почему? – озабоченно спросила девушка.

– Я не могу сказать, но чем быстрее я это сделаю, тем лучше, – ответил Друд, отводя взгляд.

– Ты не злодей и не трус, чтобы бежать тайком. Я уверена, ты что-то слишком близко принял к сердцу. Расскажи мне, пожалуйста, – попросила Шэерлот, взяв его за руку.

Тон, которым она произнесла эти слова, тронул бы даже камень, поэтому Друд тут же поведал девушке о своей позорной выходке. Она выразила ему самое горячее участие и вызвалась не только помогать в переписке бумаг, но и заниматься с ним по вечерам правописанием.

–Ты не можешь уйти, – уверяла его Шэерлот. – Ведь в письме родным ты указал именно наш адрес. Напряги все силы и постарайся работать лучше. Уверяю тебя, другие работодатели не будут снисходительнее моего отца. Поверь мне, он не затевал против тебя никаких козней. Если бы отец не сочувствовал тебе искренне, он не стал бы рисковать, подавая в ратушу ложные сведения о том, что ты сын капитана Эсклермонда.

Осознав, как отвратительны были его подозрения, Друд с тяжёлым сердцем постучал в дверь кабинета хозяина.

–Войдите! – раздался строгий голос из–за неё.

Друд вошёл.

– Что ты хочешь? – спросил Фиборс Баллири, отрываясь от писем, которые он читал.

– Я пришёл… просить… о прощении за свои… подозрения, – с трудом выговорил мальчик.

– Ну, что ж, я рад, что ты взялся за ум, – смягчившись, сказал Баллири. – Я забуду о твоей выходке. Можешь в понедельник приступить к работе с новыми силами.

Встряска пошла впрок: на следующей неделе Друд работал лучше, чем на предыдущей. Однако ни о каких занятиях по правописанию не могло быть и речи. Друд так выдыхался, что сразу ложился спать. Однако и в этом была положительная сторона: усталость не давала мальчику тосковать о родном доме и думать о капитане Эсклермонде, отплывшем с его письмом.

Постепенно Друд втянулся в однообразные будни в конторе. Решимость его подогревалась тем, что за месяц он рассчитался за купленную ему купцом одежду и смог откладывать по нескольку лейров в неделю.

С другими учениками Друд особенно не сблизился. В большинстве своём они происходили из зажиточных семей и тратили жалование как свои карманные деньги на развлечения, а по субботам – на пирушку с вином и пивом. Бережливость Друда они принимали за жадность и скупость

– Когда ты собираешься жить, если не сейчас? – спрашивал мальчика один из них по фамилии Янсенс. – В старости ты только сможешь смотреть на удовольствия, но не пользоваться ими!

Так как Друд в ответ отмалчивался, ведь он не мог объяснить истинные причины своего поведения, то Янсенс заявил, что он ведёт себя, словно девица, и обозвал «госпожой Эсклермонд». В ответ Друд вызвался доказать, что мужества у него не занимать. Поединок был назначен на субботу, после получения жалования, на площадке за складами. Поглазеть на него собрались ученики со всего торгового квартала.

Противники разделись до пояса и по знаку судьи сцепились друг с другом. Янсенс был выше и сильнее, зато Друд напористее и упрямее. В конце концов, последний с разбитым носом оказался поверженным на землю. Враг сел на него верхом и, сдавив коленями руки, а руками – горло, потребовал сдаться. Друд упорно молчал и пытался вырваться. В его спину впивались камни и битая черепица.

Крики болельщиков были так сильны, что привлекли городскую стражу. Когда мальчики увидели солдат, они, как воробьи, бросились врассыпную. Противники также вскочили с земли и дружно бежали с поля битвы.

Авторитетные судьи из числа всё тех же торговых учеников сочли поединок не законченным. Была назначена новая встреча, но ей так и не суждено было состояться, потому что Янсенс попал в солдаты.

Фиборс Баллири предостерегал своих учеников и служащих против кабачков и трактиров, где в связи с усилением военных действий активизировались вербовщики, но, как это обычно бывает, его слова упали на каменистую почву. В последнюю субботу июля, как обычно, группа торговых учеников и служащих отправилась в недорогой кабачок. Компания заказала себе жаркого, двенадцать бутылок вина, а в ожидании заказа – кувшин пива. Веселье шло, как обычно. Сначала смех сделался громче, затем движения развязнее, а рассказываемые истории – пошлее. В разгар пирушки, когда были исчерпаны тосты за любовь, дружбу и всех присутствующих, к компании подсели двое и предложили тост за родину. Захмелевшие юнцы с энтузиазмом выпили. Новые знакомые завели речь о том, что Северные провинции душат с помощью каперской войны торговлю и благосостояние Скалла-Веры. Торговые ученики начали стучать кружками по столу и кричать, что это недопустимо. Тогда был предложен тост за спасителя Отечества Карла – Александра, владетельного князя Арнес. Кружки в ослабевших руках чокнулись, расплескав часть содержимого. Заплетающиеся языки издали нечленораздельные патриотические возгласы.

–Вот я согласен за родину голову сложить! – воскликнул один из подсевших к компании. – А вы?

–Да я хоть сейчас всё имущество для её блага отдам! – заорал пьяный Янсенс. – Мать в богадельню отправлю, а сам – в солдаты!

–Ты – настоящий патриот! – похлопал его по плечу подсевший. – Родина тебя не забудет! Когда Карл-Александр победит, ты построишь новый дом и будешь жить в богатстве, почёте и славе!

–Я – настоящий патриот! – заикаясь, выкрикнул Янсенс.

–Так чего же мы медлим? – удивлённо спросил подсевший. – Поступай в армию!

–И поступлю! – стукнул кулаком по столу Янсенс.

–Послушай, такие дела решают на трезвую голову, – пробормотал другой ученик, хлопая осовелыми глазами.

–Цыц, несчастный! – пригрозил ему Янсенс. – Где тут расписываться?

На столе тут же появились бумага, перо и чернильница. Янсенс расписался под вербовочным листом и прилюдно получил золотой моллер – плату за поступление в армию.

–Пишите и меня! – вызвался из–за соседнего стола пьяный ремесленник. – Хочу напиться на золотой моллер! От меня ушла жена!

Вербовщики не заставили себя упрашивать. Подсевшие к компании взяли под руки Янсенса, а двое их переодетых помощников – ремесленника, и вывели из кабачка.

О том, что случилось с её сыном, мать Янсенса, одинокая вдова, не чаявшая в нём души, узнала только в воскресенье вечером от кого-то из проспавшейся компании. Она бросилась к Фиборсу Баллири, заклиная спасти её единственное детище. При этом вдова пыталась встать на колени и кричала, чтобы купец попросил своего внука заступиться за неё перед наместником. Приход матери Янсенса совпал с ужином, поэтому Друд с удивлением узнал, что у купца есть внук. Между тем совместные усилия Герты и Шэерлот привели только к тому, что, прекратив кричать и плакать, она обессилела и опустилась на пол. Купец, ставший мрачнее тучи, пригрозил проживавшим в его доме ученикам, что выгонит их, если увидит в кабаке, а затем приказал встать из-за стола и отправляться спать.

Друд долго не мог уснуть в своей мансарде. Всю ночь до него доносились выкрикиваемые пронзительным голосом воспоминания вдовы о детстве Янсенса, сменявшиеся жалобными завываниями и стонами. Впервые война, о которой он имел смутное представление, коснулась известного мальчику человека.

Ранним утром Друда разбудил сам Фиборс Баллири. Старик велел ему быстро и тихо собраться. Затем он отвёл мальчика к окну и сказал:

–Сейчас вы с Шэерлот пойдёте к одному богатому особняку. Шэерлот останется стоять на углу улицы, а ты подойдёшь к человеку, которого она тебе укажет, и отдашь ему записку, написанную мной. Запомни, никто не должен знать, что вы ходили туда и видели этого человека. Ясно?

–Ясно, – ответил Друд.

В доме все ещё спали, когда они с Шэерлот, наскоро перекусив холодным мясом, хлебом и сидром, вышли на улицу.

–Куда мы идём? – спросил Друд, едва успевая за торопливо шагавшей девушкой.

–Мы идём спасать Янсенса. Если уж Осе ничего не сможет сделать, значит, никто не сможет, – ответила она.

–А кто он такой, этот Осе?

–Разве отец тебе не сказал? Осе Ланселин – его внук, сын моей старшей сестры, немного тебя старше. Он служит секретарём у наместника.

–Он никогда не заходит в ваш дом? – поинтересовался Друд.

–Заходит. Только ты обычно в это время в конторе, поэтому вы никогда не встречались. Вот мы и пришли.

Молодые люди остановились на углу улицы. Перед ними лежала небольшая мощёная площадь, а за ней располагался богатый белый особняк, окружённый садом и решетчатым забором.

– До дворца наместника тут два шага, – объяснили Шэерлот, – поэтому Осе пойдёт туда пешком. Как только он выйдет, ты приблизишься и передашь ему вот эту записку.

–А почему вы сами не подойдёте? – спросил Друд, беря вчетверо сложенный листок.

–Моя сестра умерла. Осе и его сестру воспитывает тётка со стороны отца. Она нас недолюбливает. Я не хочу, чтобы у Осе были неприятности, – объяснила девушка. – Вот он идёт! Поспеши ему навстречу!

Друд перебежал площадь и, поравнявшись с идущим навстречу молодым человеком, спросил:

–Господин Осе Ланселин?