В плену королевских пристрастий

– Что он понимает. Мал он еще, вот и говорит ерунду.

– И ты не кричал, что она грязная побирушка и должна сидеть в навозе или идти в монастырь? И репьями в нее не кидался?

– Ну кричал, и что с того? Смешно же, что она в навозе перепачкалась. Ну и репьями пару раз кинул… Ну и что?

– А то, что тебе сейчас еще смешнее будет, потому что ты сейчас же спустишь штаны, – расстегивая и снимая с себя ремень, проговорил Грегор.

– За что, пап?

– А вот выпорю, может и поймешь за что, – хмуро ответил он.

Отпустив сына, Грегор мрачно спросил:

– Понял за что, или продолжить?

– Понял, – глотая слезы и всхлипывая, проговорил Арни.

– Не будешь больше обижать девочку?

– Не буду.

– Тогда иди разыщи ее. Найдешь, извинишься и попросишь вернуться.

– Я не пойду ее разыскивать. Я не знаю, куда она пошла и где ее монастырь.

– Хорошо, девочку разыщу я, а ты извинишься и попросишь у нее прощения.

– Извиняться перед этой нищенкой я не буду! Можешь продолжать пороть, я не буду просить у нее прощения!

– Ах так? – Грегор схватил сына за ухо. – Не будешь, значит? Тогда я тебя сейчас посажу в подвал, и будешь ты там сидеть без еды, пока не извинишься. Понял?

– Сажай. Все равно не извинюсь, – упрямо заявил сын.

– Что ж, значит, сидеть там будешь, пока не образумишься.

Грегор, держа его за ухо, отвел в подвал и запер там.

Потом он зашел в дом, рассказал жене, что наказал Арни, и предупредил, чтоб она не смела давать ему еды, пока тот не извинится перед девочкой.

– Неужто отказался извиняться? – Римма сокрушенно покачала головой. – Тогда правильно, пусть голодный посидит, быстрее образумится, нельзя так себя вести. Алина-то куда ушла, он не сказал?

– Далеко все равно не уйдет от пса своего, – усмехнулся Грегор, – пойду пройдусь по округе, наверняка, где-нибудь сидит, плачет.

– Ты скажи ей, что по глупости это он, мал еще, вот и куролесит…

– Она его что ль намного больше? Ведь ровесники они, поди.

– Девочке видать, много хлебнуть пришлось, вот и повзрослела рано, – печально сказала Римма. – Нашел бы ты ее, право, поскорее, а то уж больно нехорошо вышло.

В это время дверь тихонько раскрылась и на пороге показалась Алина. Она несмело замерла у входа, а потом негромко спросила:

– Римма, Вы не дадите мне расческу, пожалуйста?

– Да, конечно, Алина. Сейчас принесу. А где ты была? Мы уж думали, сбежала ты. Идти искать тебя хотели.

– Я на речку ходила, – еще тише проговорила девочка. – Вы сердитесь, что разрешения не спросила? Извините, в следующий раз спрошу, – она потупилась.

– Да не сердимся мы, мы знаем, что Арни обидел тебя. Ты не сердись на него, он глупый еще, – Римма подошла к ней. – Ой, да ты волосы все мокрые и с репьями в косу заплела… Господи, – она взяла ее за рукав платья, – да и платье у тебя все мокрое. Стирала его на речке что ли? А ну пошли, причешу тебя и переодеться тебе что-нибудь найду.

– Не надо, – Алина испуганно попятилась. – Вы мне только расческу дайте… а платье почти высохло у меня, не надо.

– Ничего себе высохло… с него не капает только. Пошли, и не спорь, ишь удумала в мокром платье ходить. Хорошо еще погода жаркая, а то ведь и простудиться так недолго.

Римма решительно взяла ее за руку и повела в свою комнату. Там она, не слушая никаких возражений, заставила девочку переодеться в свое платье, а потом расчесала ей волосы и выбрала из них все репьи.

– Ну вот, теперь совсем другое дело, – проговорила она, удовлетворенно рассматривая девочку. – Вот теперь и ужинать можно идти.

Сев за стол и прочтя вместе со всеми молитву, Алина удивленно посмотрела на Римму, и тихо спросила: – А Арни где? Почему он не пришел ужинать?

– Наказан, – не вдаваясь в подробности, ответила та.

– Папа выполол его и в подвал посадил, – хитро усмехнувшись, пояснил Николка, – Папа сказал, он тепель вообще есть не будит, пока не облазумится.

Алина отодвинула стул, встала и в упор посмотрела на Грегора: – Это из-за меня, да? Пожалуйста, выпустите его. Он же просто не знал кто я, поэтому так себя вел… – она судорожно сглотнула и продолжила: – Он думает, я дармоедка и нарочно все придумала, чтоб жить у вас и вы меня кормили… Ему необходимо объяснить, что я не такая и все… Не надо его так наказывать, пожалуйста.

– Алина, сядь, – Грегор строго посмотрел на нее, – с собственным сыном я разберусь сам.

– Это, конечно, Ваше право, – Алина упрямо нахмурилась, – но это жестоко и вряд ли пойдет ему на пользу. К тому же его нельзя не кормить, он растет. Почему Вы не хотите по-хорошему поговорить с ним и все объяснить? Он не глупый, он должен все понять и так.

– Алина, сядь! Я все объяснил ему и попросил перед тобой извиниться, он этого делать не хочет. Так вот, пока он этого не сделает, он будет сидеть там, и пререкательств на эту тему я не потерплю. Поэтому сядь и ешь, не надо мне еще больше портить настроение, он уже и так испортил его достаточно.

Алина, угрюмо насупившись, села и молча принялась за еду. Поев и выпив чай, она поблагодарила и, подхватив Николку на руки, повернулась к Римме: – Я пойду поиграю с ним, а потом уложу его. Хорошо?

– Конечно, иди, спасибо, – кивнула та.

Алина с Николкой на руках вышла, а Римма обернулась к мужу:

– До чего странная девочка. Ее обидчика наказали, а она расстроилась.

– Да уж… – Грегор хмыкнул, – Я тоже такого не ожидал. Оказывается, она ушла платье стирать, а не потому что обиделась… – он поднялся. – Пойду, прикажу работникам завтра же с утра навоз на поле вывезти. Не дело, что за хлевом они его складывают.

Часа через два к Римме подошла Алина.

– Я уложила Николку, – тихо проговорила она, – он уснул.

– Вот и хорошо, – Римма ласково коснулась волос на ее виске, и поправила выбившийся локон. – Спасибо тебе.

– Я могу забрать свое платье?