В плену королевских пристрастий

– Я не сделаю это! Не сделаю! – со слезами в голосе выкрикнула Кэти.

– Ну не хочешь ее, давай кого-нибудь другого… или попроси о чем-то… я все могу, или почти все…

– Нет! – Кэти зажмурилась, боясь упасть, она боролось с искушением отстраниться от так пугающей ее фигуры.

– Зря… результат-то для тебя все равно будет одинаков, – выдохнул он ей в самое ухо мерзким шепотом, – а так мы славно бы повеселились, перед этим… Соглашайся… Я все равно не выпущу тебя…

Кэти чувствовала во всем теле леденящий холод, страх почти парализовал ее, из глаз ее текли слезы, но она нашла в себе силы еле двигающимся языком прошептать: – Нет.

– Нет, так нет, – демон мерзко хмыкнул, – значит, сейчас уйдем…

Кэти приготовилась почувствовать под ногами зияющую пустоту и, перебарывая душивший ее страх, закричала, – Мамочка, помоги мне!

И в это же время услышала строгий и требовательный голос Алины:

– Оставь ее! Именем Господа, оставь!

– Ушла же ты… Чего вернулась-то? Зачем тебе девчонка? Знаешь ведь, что не оставлю ее… Не усложняй свою жизнь, тебе со своими бы проблемами справиться, не вешай еще обузу себе на шею… Отказалась она от помощи твоей… отказалась, – демон отстранился от Кэти, и его голос приобрел просительный, ласковый и даже нежный оттенок.

Алина никак не прореагировав на эти слова, она протянула руки к Кэти и ласково позвала: – Иди ко мне дочка, не бойся ничего!

И тут Кэти бросилась к Алине прямо сквозь так пугающую ее фигуру демона, и та разлетелась, словно грязное облако, рассыпалась серой пылью, унеслась гонимая ветром.

– Бестолковая ты, Кэти, – тяжело вздохнув, проговорила Алина, прижимая ее к себе. – Не "мамочка, помоги!", орать надо было, а "Господи, спаси!".

– Он исчез? – испуганно оглядываясь, спросила Кэти.

– Смотря, что ты понимаешь под этим словом. Если видимое проявление демона, то на данный момент – да. А если саму его сущность, то, к сожалению, нет… сейчас он лишь отошел и ждет… от него не так просто избавиться… Я не знаю, сумеешь ли ты за всю свою жизнь освободиться от него.

– Он что всегда будет рядом, выжидая, когда сможет снова напасть?

– Да. К сожалению, да, – Алина вновь печально вздохнула, а потом добавила, – Только он еще не нападал, он лишь пугал тебя… нападают они не так.

– А как они нападают? – со страхом спросила Кэти.

– И не спрашивай. Лучше не знать тебе как. Господь милостив, может и не придется тебе узнать это.

– Матушка, – Кэти с надеждой заглянула в глаза Алине, – Я приму Вашу волю и слушаться во всем буду, все как Вы говорили… и наказание любое… любое приму… только… только, – она всхлипнула, – только в монастыре не оставляйте. Я хочу быть подле Вас, матушка… он сказал, что лишь Вы можете помешать ему, получить мою душу…

– Ой, Катарина, Катарина, – печально покачала головой та, – лишь чистая душа ему не подвластна, та в которой любовь к Господу живет… поэтому тебе душу свою от скверны избавить необходимо и Господу ее открыть. Я, конечно, помогу тебе на этом пути… направлю, поддержу, а иногда и заставлю сделать что-то, но если у тебя самой желания не будет, все мои труды будут тщетны.

– А если я все сделаю это, он оставит меня?

– Скорей всего ты узнаешь это лишь перед смертью, – невесело усмехнулась Алина. – Совершенствование души – процесс бесконечный, а демон твой постарается быть всегда рядом, чтобы в любой момент в искушение ввести и все труды твои в прах превратить.

– И за что мне такое? – из глаз Катарины хлынули слезы.

– Считаешь не за что? – Алина пристально посмотрела на нее.

– Вы же простили меня, матушка… – проговорила та сквозь слезы.

– При чем тут мое прощение? Не обо мне же речь… Речь о тебе. Я от людского суда тебя укрыла и уберегла, но есть еще другой суд. Суд Божий и от него укрыться невозможно. Там лишь Господь тебя вправе простить. И лишь его прощение ты должна вымаливать. Ты нарушила заповеди Его, ты обратилась к силам тьмы, ты желала смерти рабам Его и добилась того, чтобы ребенок, которого Он в мир послал, мертвым родился. Этот ребенок мог свет Божий увидеть, почувствовать радость и счастье бытия, которые ты сегодня хоть и ненадолго, но сумела ощутить. А он не сможет никогда, ты лишила его такой возможности, хотя Господь даровал ее ему. Ты понимаешь, что перед Господом провинилась, что волю его посмела нарушить?

– Пппонимаю… – всхлипывая проговорила она, – но я… я ведь все это уже сделала… Как я могу все… все это вернуть?

– Никак. Но возвращать и не надо. Надо лишь о-соз-нать, – последнее слово Алина произнесла по слогам. – Понимаешь? Осознать, что согрешила, пошла против воли Божьей, что богомерзко поступила и больше никогда, никогда не захочешь сделать что-то подобное. И всеми делами своими теперь будешь пытаться доказать, что достойна прощения и милостей Господа.

– Так недостойна я… – Кэти вновь зарыдала. – Как же… как же он меня простит?

– Милость его безмерна. Он обязательно простит. Только ты должна будешь оказаться достойной этого…

– Я не смогу… не смогу…

– Сможешь… обязательно сможешь, – ласково, поглаживая ее по голове, проговорила Алина, потом помолчала немного, и очень тихо, но уверенно добавила, – я заставлю тебя смочь.

Вернувшись в монастырь, Алина подвела зареванную, всхлипывающую Кэти к отцу-настоятелю:

– Исповедаться она хочет, Отче.

– Сама хочешь или мать твоя настаивает на этом? – строго взглянув на Кэти, спросил он.

– Сама… я так грешна… и так раскаиваюсь… – Кэти зарыдала с новой силой.

Неожиданно ласково улыбнувшись, отец-настоятель взял Кэти за плечо:

– Пойдем в храм, дитя мое.

9

После того как отец-настоятель увел Кэти в храм, Алина вернулась во двор, где неожиданно столкнулась с отцом Стефаном.

– Здравствуйте, отец Стефан, – нежно улыбнувшись, кивнула ему Алина.

– Здравствуй, голубушка, здравствуй, свет очей моих, хоть и здоровались мы уже сегодня дважды, а здоровья пожелать оно никогда лишним не будет, – заулыбался ей отец Стефан, потом вдруг посерьезнел и спросил: – Хоть и не мое это дело, но можешь, расскажешь старику, куда дочь-то водила, что она вся зареванная вернулась? Ведь коли, наказать решила, то твое право и здесь это сделать. Сказала б только, я б в любое время из сторожки ушел, воспитывай ее… в горы-то уводить зачем? Не по-людски как-то…

– Я даже не соображу, что ответить Вам, – Алина задумчиво склонила голову набок. – Сначала сказать хотела, что и не наказывала ее вовсе, а потом подумалось, что это смотря, что считать наказанием… Мне надо было достучаться до ее души, а это иногда побольнее наказания бывает.

– Коли так, извини… и не серчай на старика, голубушка.

– За что ж серчать-то? Я наоборот благодарна за заботу Вашу. И может даже, как-нибудь воспользуюсь этим предложением. Дочь у меня – девочка непростая, и как все дальше у нас сложится, не знаю…

– Да уж заметил я… Девочка горда, самолюбива, упряма, строптива, да еще и неблагодарна. А самое печальное, нет у нее ни любви к Господу, ни страха перед ним.

– Вы ее строго-то так не судите… Жизнь у нее больно тяжело сложилась…

– У тебя, что ль легче была?

– Может, и не легче… но и я не особо лучше поначалу была… только меня с самого начала окружали друзья: добрые, заботливые и ласковые, вот я и отогрелась душой.