Чуждость

Ночной воздух, насыщенный лесной свежестью, окутал её неприятной промозглостью, и зябко поеживаясь, она постаралась убыстрить шаг, чтобы хоть немного согреться. Но это оказалось делом непростым. Под ногами то сухой веткой, то растрескавшимся желудем неприятно похрустывал нехоженый лесной наст, каблуки то и дело за что-то цеплялись, и идти в быстром темпе становилось все труднее. А вскоре набежавшие тучи скрыли луну, словно яркий фонарь освещавшую лес, и идти стало совсем сложно.

Напряженно всматриваясь в обступивший её мрак и периодически отыскивая боковым зрением далекий отблеск железнодорожных фонарей, Мила настойчиво продолжала продвигаться в выбранном направлении. Шла она так довольно долго, а потом дорогу ей преградило большое поваленное дерево. Она осторожно перелезла через него и оказалась на краю глубокого оврага. Хватаясь руками за поросль молодых деревьев, растущих на его крутых склонах, она стала медленно спускаться, страстно желая чтобы на дне не оказалось широкого ручья или речушки перебираться через которые в темноте ей совсем не хотелось. К её радости дно оврага оказалось абсолютно сухим. Мысленно вознеся хвалу небесам, она стала медленно карабкаться на другую сторону.

Она уже почти долезла до края, когда дерн под ногами у неё поехал вниз, и она, чтобы не сорваться, ухватилась и повисла на свисающих ветвях накренившегося полусухого дерева. С трудом нащупав твердую почву под ногами, она уже практически обрела равновесие, когда подгнивший ствол вдруг хрустнул, и с жутким треском громадина дерева заскользила вниз, увлекая с собой и ее.

Оглушенная падением, она некоторое время лежала, не открывая глаз, потом медленно открыла и заворожено замерла. Выглянувшая из-за туч луна серебристым светом залила все вокруг, сделав окружающую действительность нереально-сказочной.

– А здесь красиво, особенно с этого ракурса, – усмехнулась она, лежа, придавленная ветвями дерева и глядя на открывшуюся перспективу отвесных стен оврага, похожего на маленький каньон, укутанный серебристой дымкой. – Ладно, любоваться этими сказочными красотами некогда, надо постараться выбраться.

Она пошевелилась, проверяя подвижность рук и ног. Руки шевелились, и правая нога тоже, а вот двинуть левой ногой она не смогла. Тело сразу пронзила резкая боль.

– Ну неужели снова перелом? Да что ж за день сегодня… Все одно к одному… И телефона нет… – она судорожно всхлипнула и крепко зажмурилась, пытаясь сдержать злые слезы, навернувшиеся на глаза. – Ладно. Самое главное взять себя в руки и успокоиться. Это не самое худшее, что могло случиться.

Упираясь в землю правой ногой, Мила постаралась, изгибаясь словно гусеница, проползти немного на спине вперед, стремясь высвободиться из плена прижимающих её к земле веток. Ей это удалось, и она продолжила начатое, раз за разом высвобождаясь все больше и больше.

Наконец ей удалось выползти из-под ветвей, после чего, сев на дне оврага, она принялась ощупывать поврежденную ногу. Нога опухла, ныла, и на любое движение отзывалась резкой болью.

– Да уж… – сокрушенно вздохнув, Мила вытянула застрявшую меж ветвей сумку, раскрыла и стала перебирать содержимое в надежде найти хоть что-то, что могло как-нибудь пригодиться в сложившейся ситуации.

Обнаружив в косметичке маленькие маникюрные ножницы, удовлетворенно прошептала: «ну хоть что-то» и с их помощью стала аккуратно подпарывать швы на длинной ручке сумки, а потом резать её на узкие кожаные полоски.

Это занятие у неё заняло немало времени, и к тому моменту, когда ручка сумки превратилась в лапшу из тоненьких ремешков, по дну оврага пополз густой предрассветный туман.

Выломав пару ближайших прямых и толстых веток и очистив их от боковых веточек и коры, Мила примотала их по обе стороны поврежденной ноги. Потом отломала еще одну: большую и сухую и, опираясь на нее, с трудом поднялась, стараясь опираться лишь на правую ногу, а другой даже не касаться земли, не забыв при этом зажать подмышкой оставшуюся без ручки сумку. После чего осторожно перенесла вес на палку и частично раненую ногу и сделала маленький шаг. Боль тут же пронзила тело, но закусив губы, она продолжила медленно продвигаться по дну оврага в сторону железнодорожного полотна небольшими осторожными шажками. В глазах темнело от боли и слезы непроизвольно текли по щекам, однако она упорно двигалась вперед.

Туман вскоре густым маревом заволок весь овраг, и в его кисельной мути пробираться вдоль дна оврага стало еще труднее. Сконцентрировав все внимание на постоянном движении, Мила не давала себе даже небольшой передышки. её тело сотрясал озноб, от боли темнело в глазах, в ушах шумела приливающая и пульсирующая в висках кровь, поэтому она не сразу поняла, что слышит позади себя громкий шум. Остановившись, она обернулась, напряженно вслушиваясь и пытаясь понять, кто с таким шумом пробирается по лесу. Вдали послышались голоса.

– Люди, – мелькнуло в голове, и она облегченно вздохнула. В сложившейся ситуации даже появление Брюса было не самым худшим вариантом. Подспудно её пугала мысль, что она может столкнуться в лесу с крупным зверем. А с поврежденной ногой ей от него ни убежать, ни влезть на дерево, да и оружия никакого кроме палки…

И в это время из окружающего марева тумана прямо на неё выскочил крупный волк и злобно щерясь, замер напротив.

Вздрогнув от неожиданности, Мила перенесла вес на здоровую ногу и подняла палку, показывая, что сдаваться без боя не намерена, и волку придется либо отступить, либо вступить с ней в схватку. Однако приближающиеся шум и хруст валежника, указывающие, что преследующие волка охотники, похоже, уже близко, лишили его возможности отступить и, не сводя с неё напряженного взгляда, волк продолжил, злобно щерясь, стоять. По его напряженным мышцам ей показалось, что он готовится к прыжку, и она решила не ждать нападения. Схватив палку двумя руками за середину, на небольшом расстоянии ладоней друг от друга, она сама бросилась на волка, стараясь в броске запихнуть в пасть зверя кусок палки меж рук.

Каким-то чудом ей это удалось и, повалив зверя и прижимая палкой его разинутую пасть к земле, она всем телом навалилась на извивающегося и пытающегося вырваться из-под неё волка. Его когти проехались по её боку и ноге, но страх, что вырвавшись, волк кроме когтей пустит в ход и зубы прибавил ей сил, и она усилила нажим на палку.

Волк хрипло зарычал, и тут же кто-то рядом громко закричал:

– Фу! Нельзя! Нельзя!

Волк под руками Милы перестал выдираться, и тут она с удивлением заметила ошейник на его шее, а в следующее мгновение чьи-то сильные руки обхватили её сзади и потащили в сторону.

Справившись с первым изумлением, Мила отпустила палку и, повернув голову, увидела лицо Брюса.

– Ты ранена? – он прижал её к себе, ощупывая плечи и руки.

– Это что, твой зверь? – ничего не отвечая на его вопрос, срывающимся голосом нервно выдохнула она.

– Нет, его, – Брюс кивком указал на замершего неподалеку мужчину в полицейской форме, держащего за ошейник поднявшегося с земли её противника. – Это полицейская собака. Так он ранил тебя?

– Какая это собака?! Это волк, – Мила судорожно сглотнула и поморщилась.

– Он полукровка, – тихо пояснил полицейский, держащий неприязненно глядящего на неё и тяжело дышащего пса, – но это все же больше собака, чем волк, и он отлично выдрессирован. Вернее, мне казалось, что выдрессирован. Вы первая на кого он бросился без команды, – и нервно повел плечами: – Похоже, теперь придется его усыпить, раз такое случилось.

– Он не виноват, – Мила качнула головой. – Я сама на него набросилась, подумала: волк, и решила не ждать нападения. Так что он тут не причем.

– Ну да, в таком тумане его и впрямь за волка легко принять, – согласно кивнул тот, сокрушенно добавив: – Да тут еще кольцо на ошейнике сломалось, и он с поводка сорвался. Все одно к одному.

– Так ты ранена? И что это у тебя с ногой? – руки Брюса, обнимающие ее, скользнули ниже, и он, почувствовав на пальцах окровавленную ткань, тут же тихо выругался: – Черт! Похоже, он все же зацепил тебя. Весь бок в крови и нога тоже. Да что же за напасть такая! Очень больно, малышка?

Боль и жалость к себе затопили Милу и, не выдержав нахлынувших чувств, она, судорожно всхлипнув, уткнулась в плечо Брюса.

– Лу, девочка моя, – он прижал её к себе и крепко обнял. – Потерпи! Все будет хорошо! Я сейчас постараюсь помочь. Все будет хорошо!

Ласковый тон Брюса окончательно пробил её защиту, и она безудержно разрыдалась, давая выход накопившимся эмоциям.

– Тихо, тихо… Ну что ты, малышка? Не плачь, не надо. Мы нашли тебя, теперь все будет хорошо. Тут уже не особо далеко до станции, я отнесу тебя, а оттуда на машине до ближайшей больницы вообще рукой подать… там тебе обязательно помогут, и все будет хорошо, не плач…

В больнице, куда Милу привез Брюс, ей обработали раны и, сделав рентген, заковали ногу в гипс выше колена.

За все процедуры Брюс расплатился наличными. После чего, еще раз выслушав рекомендации врачей, что его жене, как он представил ее, теперь ближайшие несколько месяцев ни в коем случае, если она хочет сохранить ногу, нельзя её нагружать и передвигаться не иначе как на костылях, уверил их, что обязательно проследит за всем этим и именно такой режим обеспечит, подхватил её на руки и вынес на улицу.

У подъезда больницы их уже ждал полицейский автомобиль, и молодой капрал, услужливо распахнув дверку, помог усадить её на заднее сиденье.

– Давай за руль, Тони, – бросил ему через плечо Брюс, садясь рядом с ней и осторожно обняв за плечи, добавил: – Только не гони, моя жена плохо переносит езду на машине.

– Лучше пусть быстрее едет, скорость для меня безразлична в отличие от времени в пути, -тихо проронила Мила, заранее сжавшись и прижав руки к вискам.

– Значит так, вводная меняется: врубай сирену и давай с максимальной скоростью, – Брюс заботливо прижал её ближе к себе.

– Куда едем, господин полковник? – капрал, сев за руль, повернул ключ зажигания.

– Ко мне домой, – Брюс назвал адрес.

– Понял, – кивнул тот и, выехав со двора больницы, включил сирену с проблесковыми маячками, после чего выжал до отказа педаль газа, и машина рванулась вперед по трассе, разрывая утреннюю тишину громким и требовательным воем.

***

Оказавшись дома, Брюс отпустил капрала, а сам отнес жену в гостевую комнату на первом этаже и бережно опустил на кровать.

– Думаю, тебе будет удобнее здесь, чем в спальне. Здесь и стол есть и отдельная ванная комната с туалетом, и обустроить можно все так, чтобы ты лишний раз ногу не нагружала. И угораздило ведь тебя, – он неодобрительно покачал головой. – Ты хоть сейчас-то понимаешь, что из-за своего глупого упрямства чуть было ноги не лишилась? Ты вообще хоть изредка соображаешь, что творишь, или как?

– Ты какого ответа ждешь от меня? – губы Милы саркастично дрогнули.

– Намекаешь, что несмотря ни на что осталась при своем мнении?

Мила не стала отвечать. Честный ответ однозначно привел бы к очередному витку выяснений отношений, а у неё уже не было сил ни спорить, ни пытаться хоть что-то объяснить.

– Понятно… – Брюс тяжело вздохнул и, сев рядом с ней на кровать, осторожно погладил по волосам. – Ты на редкость упряма, Лу… Хотя ты всегда такой была. Правильно мать сказала: скорее лоб расшибешь, чем пойдешь на попятную… Ну ладно, я знал кого в жены беру, и характер твой упрямый знал. Будем считать: во всем виноват я. Я вновь повел себя как-то не так, и именно из-за меня ты попала в эту неприятность. По любому – дело прошлое. Но сейчас надо определиться, что делать дальше, чтобы с наименьшими потерями выбраться из всего этого и чтобы ты не потеряла возможность в дальнейшем полноценно ходить. Ты ведь не хочешь остаться хромой или вообще без ноги? С этим ты согласна?