– Не совсем так… в конце, он сказал, что она все чувствует… только реагировать никак не может…
– Алекс, ты представляешь? Эта тварь издевался над ней, а она все чувствовала, но не могла ничего сделать… Это что же творится такое? Алекс, ты сейчас же прикажешь привезти мне сюда эту скотину. Мне! Сюда! Ты понял?
– Я велю привезти, кого хотите и куда хотите, – все так же отстраненно проговорил герцог и добавил: – Только это не главное. Главное, что с ней что-то случилось такое, что я пока даже не пойму: кто и как ей помочь сможет… Лерон любил ее… да и понимал, что не спустят ему подобное, и если уж стал творить такое, то значит все на карту поставил ради ее жизни, но не смог ничего сделать…
– Ты защищаешь его? – изумленно спросил король.
– Да не защищаю я никого… – мрачно проронил герцог, – мне плевать на него, делайте с ним, что хотите, Ваше Величество. Его сегодня же Вам доставят. Меня гораздо больше состояние моей жены волнует, нежели что-либо другое… Господи, я только сейчас понял: какой же я идиот… Все, прощайте, Ваше Величество, я уезжаю.
– Тихо, тихо, Алекс… не надо так прощаться. Я все понял: ты злишься, что я не отпустил тебя раньше… но я же не знал… извини. Поезжай, конечно, и будь с ней, сколько надо, я буду ждать. К тебе лишь просьба, пусть моему посыльному ежедневно сообщают о ее самочувствии. И я жду тебя тогда, когда посчитаешь возможным приехать. Я буду рад тебя видеть в любое время. Кстати с Лероном сам решай, как поступить.
– Да я понял, хорошо, мой государь, – кивнул герцог и, больше не говоря ни слова, вышел, Рон поднялся с колен, поклонился королю и поспешил вслед за ним.
Через месяц, не довольствуясь краткими известиями, что состояние герцогини без изменений, в замок Телдом приехал король.
К его удивлению встретивший его Рон, провел его в зал для приемов и сказал, что герцога позвать не может, так как тот неважно себя чувствует, поэтому он может лишь позвать графиню Норес.
– Кормилицу ребенка, что ли? – переспросил удивленный король.
– Да, Ваше Величество, – подтвердил тот.
– Не надо. Веди меня к герцогу.
– Но, Ваше Величество, – растерянно начал Рон.
– Веди! – грозно приказал король, и Рон не посмел ослушаться.
Когда они вошли в апартаменты герцога, король понял, почему дворецкий не хотел его вести к герцогу. Алекс Тревор, несмотря на раннее утро, был беспробудно пьян. Пьян до такой степени, что даже говорить не мог.
Глядя на опухшее и очень давно небритое лицо герцога, король осведомился: – Он что, постоянно в таком состоянии?
– Да, Ваше Величество. Он почти не выходит из него, с тех пор как понял, что привести в чувство Ее Светлость он не может…
– Почему ты не сообщил мне?
– Его Светлость запретил сообщать хоть что-то Вашему посыльному, кроме информации о состоянии герцогини и запретил всем слугам покидать замок.
– Он же не может это контролировать…
– Он приказал графине Норес следить за этим. Сейчас в замке она хозяйка.
– Понятно, – король тяжело вздохнул, а затем спросил: – Герцогиня по-прежнему в своих апартаментах или вы переместили ее куда-то?
– Она по-прежнему в своей спальне, Ваше Величество.
– Я схожу к ней. Не провожай. Попробуй лучше герцога в чувство привести. Мне поговорить с ним надо.
– Я постараюсь… но вряд ли скоро смогу, – испуганно пробормотал Рон.
– Ты постарайся, а там уж как получится, – проговорил король и вышел.
Он прошел по достаточно пустынным коридорам замка к дверям спальни герцогини. Вытянувшиеся перед ним охранники распахнули дверь, пропуская его внутрь. В небольшом холле перед спальней никого не было, король решительно открыл дверь и удивленно замер. Алина стояла спиной к нему, у небольшого столика и что-то переставляла там. Не веря своим глазам, король стремительно шагнул к ней и обнял за плечи.
– Алина, радость моя, как я счастлив, видеть тебя в здравии, а мне говорили ты без сознания, – проговорил он, разворачивая ее к себе, и тут же пораженно замолк. Испуганно обернувшаяся к нему женщина была не Алиной. Она была лишь очень похожа на нее.
– Ваше Величество? – пробормотала она в замешательстве.
– Да это я. А вот кто Вы, позвольте узнать, милая леди, и что Вы делаете здесь? – раздраженно осведомился он.
– Я графиня Изабелла Норес, я ухаживаю за Ее Светлостью. Мне Его Светлость, герцог позволил, – извиняющимся тоном проговорила та, не смея пошевелиться, потому что король по-прежнему крепко держал ее за плечи.
– Ухаживаешь за герцогиней? – переспросил он.
– Да, Ваше Величество. Я слежу, чтобы ей было хорошо, удобно и что бы чисто все было. Ей массаж несколько раз в день делают, купают ее. Я каждый день ей сына приношу. Он сейчас как раз рядом с ней спит, – она кивнула на кровать.
Король разжал руки и обернулся к кровати. Картина напоминала идиллию, если не знать, что происходило на самом деле. Алина в красивом пеньюаре лежала на кровати и будто спала, а рядом с ней, прижавшись к ее груди, спал очаровательный младенец. От созерцания этой картины короля отвлек голос графини:
– Еще Лерон ее каждый день осматривает.
– Герцог не стал его казнить? – удивленно спросил он.
– Его клеймили в трех местах и выпороли кнутом так, что он до сих пор еле ходит, но убивать его герцог не стал. Он теперь может герцогиню лишь при мне осматривать, и я слежу, чтоб он не причинил ей боли. И за горничными слежу, когда ее купают или массаж делают.
– За ней действительно хорошо ухаживают?
– Я строго слежу за этим, Ваше Величество, и сурово взыскиваю с нерадивых, поэтому все очень стараются.
– Ты печешься об ее благополучии? – король в упор посмотрел на нее.
– Вы подозреваете меня в нерадении?
– Нет, я подозреваю, что это ты что-то сделала с ней, а теперь делаешь вид, что заботишься о ней.
– Ваше Величество… – графиня опустилась на колени и с ужасом посмотрела на него, – я клянусь: это не так. Мне и в голову такое не приходило… и не посмела бы я никогда… я знаю, как милорд герцог любит ее.
– Ты считаешь, это достаточные доводы, способные опровергнуть мои подозрения?
– Опросите слуг, Ваше Величество. Я не была у герцогини до того, как это с ней случилось… Я вообще к ней первый раз пришла лишь, когда Его Светлость мне позволил… я предложила ребенка принести и на грудь ей положить, думала, может, почувствовав прикосновение сына, очнется она. Я до сих пор на это надеюсь, мне кажется, я бы от такого точно очнулась… Поэтому и сына к ней продолжаю носить… Мне правда очень хочется, чтоб очнулась она. Герцог не переживет, если с ней что-то случится, я чувствую… – она прижала руки к лицу, опустила голову и, всхлипывая, проговорила, – Вы ведь видели его? Он пьет с утра до вечера и с вечера до утра… Его даже сын не интересует. Он лишь спрашивает: "не очнулась?" и, услышав, что нет, напивается снова.
– Все, хватит реветь, не нравится мне это. Прекращай лить слезы и вставай!
Отерев слезы руками, графиня поднялась.
– Возьми ребенка и ступай к себе. Я хочу побыть с ней наедине.
– Конечно, Ваше Величество, – графиня подошла к кровати и осторожно взяла ребенка на руки, тот сонно заворчал. После этого она обернулась к королю и тихо попросила: – Когда будете уходить, предупредите охрану, они ее камеристку позовут, чтобы Ее Светлость одна не оставалась, – и увидев, что король согласно кивнул, поспешно вышла.
Король приблизился и некоторое время пристально смотрел на Алину, потом сел на край кровати и рукой осторожно коснулся волос.