Сердце ведьмы

– Понимаете… Это… Ну, в общем… Так сложилось, что они не смогли, – запинаясь и не смея сказать, видимо, главное, начал мямлить Илиас.

– Короче. Что с ней?

Илиас глубоко вздохнул и решительно выдохнул:

– По словам герцога, она в болоте утонула.

– Это точно?

– Герцог в этом уверен. На него сейчас даже смотреть страшно. Он плохо себя контролирует, рыдает, как ребёнок. Охранники сказали, что чуть ли не насильно его увезли, он про какую-то колдунью орал, которая герцогиню прокляла и от него сбежала, проклинал её сам и руки на себя наложить пытался. Связного рассказа мне тоже добиться от него не удалось, он словно умом тронулся. Я заставил его выпить успокоительную настойку, оставил под присмотром охранников и пошёл докладывать вам.

– Если это правда, – Альфред, тяжело вздохнув, нахмурился, – то очень скорбные вести ты мне принёс. Не заслужила Марта такой участи… – он сделал небольшую паузу, после чего продолжил: – Ты говоришь, он про сбежавшую от него колдунью кричал? Иди приведи к нему сегодняшнюю девушку. Может, что и прояснится. Сам ничего ему не говори, и, если вдруг он её опознает, воздействовать на неё ему не давай. Лишь заставь свидетельство по всей форме подписать: кто она, что о ней знает, и ко мне его потом приведи.

Примерно через час Илиас привёл к нему герцога и положил перед ним на стол мелким почерком исписанные листы.

– Присаживайтесь, Ваша Светлость, – Альфред указал герцогу на кресло стоящее чуть сбоку от его стола, внимательно наблюдая, как герцог, словно неживой, нервно сцепив перед собой руки, садится на его край.

С некогда вальяжного вельможи слетел весь его парадный лоск и флёр, сейчас перед ним сидел мужчина, погружённый в себя, убитый горем, разом осунувшийся и заметно постаревший.

Пробежав глазами текст, Альфред хмуро проронил:

– Почему вы не рассказали о том ранее?

– Потому что моя супруга просила о том, – хрипло выдохнул герцог, не поднимая на него взгляда, – а я идиотом был и поверил ей, что эта тварь не опасна.

– Вы понимаете, что это можно квалифицировать как укрывательство? – вбросил пробный шар Альфред, наблюдая за его реакцией.

– Да как угодно квалифицируйте, мне уже всё равно. Сам готов за ней в болото кинуться. Так что если на костёр отправите, то туда и дорога, – достаточно равнодушно откликнулся герцог.

– Это явно сверх меры, не надо преувеличивать вашу вину и так наговаривать на себя, вы в данном случае явно пострадавшая сторона, и я не претензии высказываю, а лишь предостерегаю от подобных действий в будущем, – сразу отыграл назад Альфред, поскольку ему явно было не с руки предъявлять обвинения герцогу, хотя его показаний с лихвой хватало на любой приговор.

– Какое будущее, Ваше Святейшество? – с явным раздражением выдохнул герцог. – Да я жить не хочу! Как я жить без неё буду? Нет, это невозможно. У меня единственная цель была – этой стерве по заслугам воздать, но раз уж вы взялись за это дело и так быстро нашли её, я спокоен. Вы намного лучше меня с этой задачей справитесь, а остальное мне безразлично.

– Обезвреживание колдуний наша работа, Ваша Светлость, так что не сомневайтесь, она понесёт заслуженную кару, тут без вариантов. Только раз уж такое скорбное событие случилось с моей названой дочерью, я бы хотел попросить вас об одной услуге, связанной с её поминовением.

– Всё, что пожелаете, Ваше Святейшество. Любое моё содействие к вашим услугам, – тут же закивал герцог.

– С вами отправится преподобный отец Илиас и на протяжении девяти дней, пока ещё её душа на пути испытаний, будет проводить панихиды рядом с тем местом, где она утонула. Чтобы место её последнего упокоения освятить. Может, это даст шанс, что Господь, несмотря на её столь бесславную кончину, примет её в своё лоно. Вы можете обеспечить отцу Илиасу условия для проживания и на протяжении всего этого времени сопровождать к месту гибели Марты?

– Ваше Святейшество! – герцог порывисто вскочил с кресла и, метнувшись к нему, упал перед ним на колени и стал целовать полы одеяния. – Это же какое благодеяние вы мне оказали! Я с радостью! Всё сделаю! Самолично сопровождать буду и какие угодно пожертвования сделаю! Благодарю! Благодарю!

Это произошло столь неожиданно и быстро, что Илиас, стоявший рядом с герцогом и старательно отслеживавший его действия, не успел среагировать, а когда дёрнулся следом, Альфред, понявший что опасности в действиях герцога нет, взмахом руки, вернул его на прежнее место.

Дождавшись окончания благодарственных словоизъявлений герцога, Альфред спокойно проговорил:

– Полноте, Ваша Светлость, поднимайтесь, это наш долг помогать направлять души и ходатайствовать перед Господом нашим за почивших праведных и благочестивых прихожан наших. А Марта именно такой и была. Хотя если память о ней вы ещё дополнительными пожертвованиями почтить захотите, так то богоугодное дело и дополнительно на пользу её душе пойдёт.

– Пожертвую, обязательно пожертвую, – получив ближайшую цель в виде заботы о душе Марты, герцог оживился, и в его глазах показался интерес к жизни. – Три мерки золота дам, Ваше Святейшество! Только вы тоже за неё тут молебен, какой надо, проведите, чтобы хорошо её душе там было. Ну и с этой тварью уж по всей строгости и без сожалений… Чтобы сдохла в мучениях.

– Все молебны, безусловно, будут проведены, не переживайте. Кстати, а эта колдунья писать обучена?

– Обучена. Только что ей писать? Я вам сам за неё все признательные показания напишу!

– Для воздаяния ей по заслугам, того, что вы подписали, вполне достаточно, Ваша Светлость. Я поинтересовался исключительно с целью дать ей перед смертью возможность облегчить душу и исповедоваться. Не волнуйтесь, не волнуйтесь так, – заметив, что герцог готов начать с ним спорить, упреждающе поднял руку Альфред, – это никак не повлияет на её участь. Это формальность, которую мне бы хотелось соблюсти. Идите.

– Тогда, конечно. Ещё раз благодарю, Ваше Святейшество, – явно приободрившийся герцог, повинуясь жесту Альфреда, кланяясь, вышел из его кабинета.

Илиас, немного задержавшись на пороге, негромко осведомился:

– Мне герцога проводить и вернуться или сразу с ним ехать?

– Сразу поезжай и проведи там, как я уже сказал, в течение девяти дней всё по всем правилам и со всем усердием. Ты услышал меня? А в деле дознания и воздаяния по заслугам мне твоя помощь без надобности, сам с этой тварью разберусь…

Видя, какой злостью исказилось лицо Альфреда на последних словах, Илиас, клятвенно прижав руки к груди, испуганно склонился и проговорил:

– Я всё понял, сделаю наилучшим образом, со всем усердием, не извольте сомневаться. И молебны там устрою, и панихиды во всех близлежащих храмах организую. Всё наилучшим образом будет. На десятый день вернусь, доложу. Будем надеяться, это ей действительно поможет.

– Иди!

Когда за Илиасом закрылась дверь, Альфред с усмешкой откинулся на спинку кресла. Неплохо он придумал, как спровадить его отсюда больше чем на неделю. Теперь надо решить, какую стратегию применить с этой, как там её, он заглянул в бумаги, с Люсьеной.

Глава 56

Люсьена лежала на полу маленькой камеры, зажатая в металлическом распятии в виде креста. Сил не было даже на слёзы.

Весь день был сущим кошмаром, который начался с того, что её поймал и не дал сбежать толстый священник и отвёз во дворец инквизиции, где сначала допрашивал один инквизитор, затем второй, более старший, после чего её надолго оставили привязанной в зале, где пытали и истязали других подозреваемых.

А потом события приняли совсем угрожающий поворот, поскольку её привели в комнату, где на неё, узнав, набросился герцог, намереваясь задушить, но ему не дали. Хотя лучше бы он её задушил, ибо его обвинения в том, что она колдунья, не оставляли ей даже шанса на спасение. И то, что её саму после этого положили на стол палача и начали готовить к тем истязаниям, которым она до этого была лишь свидетельницей, было явным тому доказательством.

От страха её трясло, и она беспрестанно кричала, пока ей не заткнули рот приспособлением, через которое она могла лишь дышать.

После этого к ней подошёл допрашивавший её раньше более старший инквизитор с тонкими губами и очень тяжёлым пронизывающим взглядом и предложил написать, куда она хотела отвезти кота.

Пересиливая страх, она тогда поломала несколько перьев, что ей давали, в надежде, что её примут за сумасшедшую и, наконец, убьют. Но инквизитор не торопился, каждый раз холодным тоном с нескрываемой угрозой роняя, что поступила она крайне неосмотрительно и себе во вред, причём не только своему бренному телу, которому сейчас будет очень больно, но и душе, муки которой будут куда как более ужасающие, чём те пытки, которым её подвергнут в надежде душу её всё же спасти.

Этот его монотонный голос доводил её до исступления, она хрипела и выдиралась из сдерживающих её пут, показывая, что не желает с ним общаться, и тогда палач начинал по его приказу закручивать тиски, и боль туманила разум настолько, что слезы у неё текли рекой, и ей самой начинало казаться, что она готова писать любые ответы, лишь бы её отпустили. Однако как только тиски чуть ослабляли и боль немного отступала, она вновь упрямо ломала вложенное в руку перо, поскольку внутренне была уверена, что ей ни в коем случае нельзя признаваться в сговоре с герцогиней.

– Зря, – в очередной раз тихо проговорил инквизитор, и палач уже вновь взялся за ворот тисков, но тут инквизитор вдруг сказал, что время молебна, и он продолжит допрос завтра утром, и у неё есть время подумать.

Палач предложил до утра её усадить на ведьминские козлы, стоящие неподалёку, обещая, что после ночи, проведённой на них, она станет намного более сговорчивой, но инквизитор проронил «ещё успеется» и велел заковать в это тяжёлое распятие. После чего её вместе с ним отволокли сюда и оставили на полу.

Перспектива ежедневно выносить пытки невероятно страшила, но что она может сделать? Всё же написать название городка, но не факт, что после этого её пытать больше не станут, скорее начнут ещё сильнее, получив подтверждение её сговора с герцогиней. И в результате всё равно сожгут.

От навалившейся жалости к себе защемило в груди и стало тяжело дышать. Она вся изогнулась и немного развернула распятие так, чтобы удобнее было лежать, и оно не столь сильно давило на грудь, но боль внутри не исчезла, наоборот, навалилась с новой силой.

В это самое время в замке звякнули ключи, дверь тихо отворилась, и в её камеру зашёл красивый черноволосый мужчина средних лет в чёрном плаще и с вороном на плече.

В первый момент Люсьене показалось, что это ей привиделось в окружающей полутьме, она даже зажмурилась и чуточку потрясла головой, но незнакомец от этого не пропал и, доказывая свою реальность, подошёл ближе.