Счастливый билет неудачника

Алина подошла к окну, чтобы распахнуть форточку.

– Не трогай, – устало отозвалась Карасева. – Сказали не устраивать сквозняк.

– Почему, дышать ведь нечем?

– Чтобы покойник не посинел, – голосом автомата объяснила Татьяна.

– А… – я хотела спросить, где покойник. В комнате его не было. Но язык у меня так и не повернулся произнести это слово. – Где Дима? – преодолев ком в горле спросила я.

– В морге. Домой его привезут уже в гробу.

– Так… – многозначительно протянула Алина и взглядом приказала мне выйти.

В кухне был полный порядок. Наверное, сестры постарались. Перемытые тарелки стояли в ровных стопках: мелкие с мелкими, большие с большими. На столе – натертые до блеска хрустальные рюмки и бокалы.

– Надо бы посуду в шкаф перенести, – предложила Алина.

– Надо Татьяну спросить, что же вчера произошло.

– А разве ты не видишь, в каком она сейчас состоянии? Как каменное изваяние. Нет, ледяное. Надо ее хоть чаем напоить. И ведь не плачет. А надо бы. Надо…

Алина включила электрочайник, маленький, на пол-литра. У Татьяны все кастрюли и емкости были мелкими. Они жили вдвоем, и им хватало. На случай прихода гостей имелся обычный трехлитровый чайник, но пользовались им редко, от силы два раза в год. Когда вода в чайнике закипела, Алина заварила в чашке чай. С парящим чаем и вазой с печеньем мы вернулись в комнату. Татьяну застали в той же позе, в какой она пребывала в момент нашего появления в квартире.

– Таня, выпей чаю, – ласково попросила я.

Она словно зомби взяла из моих рук чашку. Глотнула кипяток – обожглась, и слезы градом покатились из ее глаз. Алина выхватила у нее чашку, чтобы она ненароком не выплеснула на себя горячий чай.

– Вот и хорошо, – словно перед дней маленькая девочка, быстро заговорила Алина. – Ты поплачь, поплачь. Нельзя в себе горе держать. Тебе разрядиться нужно. Слезы как валерьянка. Поплачешь – и боль отступит.

– Девочки, а вы знали, что Дима в понедельник родился? – сквозь слезы спросила Татьяна. Тринадцатого, да еще в понедельник.

– Надо же! – искренне удивилась Алина.

– Таня, это судьба.

– Таня, а что, собственно, случилось с Димой? Мне утром позвонили из полиции, попросили явиться в управление. Якобы я и Алина последние, кто видел Дмитрия живым.

Татьяна кивнула.

– Он не вернулся домой. Его нашли во дворе с проломленной головой. Говорят, смерть была мгновенная.

– А кто Диму убил, не знаешь?

Я толкнула Алину в бок. Если бы знали, кто убил Рогожкина, нас бы Воронков к себе не вызывал.

«Кстати, о Воронкове, – я посмотрела на часы. – Половина десятого – пора ехать в управление».

– Алина, – я показала взглядом на часы, потом на дверь. – Нам пора.

– Танюша, прости. Нас вызывают в полицию для дачи показаний, – Алина развела руками, мол, мы бы и рады еще посидеть, но нельзя, время не терпит.

– Вы простите меня. Это все они – родственнички. Я не хотела говорить, что Димка пошел вас провожать, а Василий, муж Ольги, все выложил полицейским, как будто его кто-то за язык дергал, – смущенно призналась Татьяна и виновато посмотрела на нас.

– Этого еще не хватало! Чтобы ты у нас прощения просила! – воскликнула Алина. – Это я себе никогда не прощу, что Дмитрию позволила нас проводить.

– Видно, судьба у него такая, – произнесла Татьяна, приложив платок к глазам.

Глава 3

К Воронкову мы опоздали на пятнадцать минут. Дорожная служба взялась вдруг ремонтировать участок дороги, и как раз на нашем пути к управлению полиции образовалась пробка. Чтобы не стоять в потоке машин, пришлось объезжать по соседней улице. Пока Алина искала место для парковки, пока спорила с еще одним претендентом на место – всем вдруг приспичило посетить городское управление полиции, – пятнадцать минут и пролетело.

Сергей Петрович встретил нас недовольным взглядом.

– Опаздываете, – упрекнул он нас.

– Не на свадьбу же! – огрызнулась Алина.

У нее было особое отношение ко времени, как к философской категории. Алина не могла понять, почему это она должна находиться во времени, а не время должно течь в соответствии с ее планами. Когда ей намекали о существующих нормах поведения, она не реагировала. Когда в лоб говорили о том, что неприлично заставлять людей ждать, она возмущалась. «Позвольте! Я что же, должна все бросить?» – из ее уст эти слова звучали как очень веский аргумент. Все бросить нельзя! Вот такая у нее была концепция.

Об Алининой непунктуальности ходили легенды. Она умудрилась опоздать на собственную свадьбу. Рассерженная регистраторша даже не хотела проводить обряд бракосочетания, – видимо, в качестве урока молодым. Грозилась дать им вновь трехмесячный срок на обдумывание решения, жениться или нет. Гости стояли в растерянности. Жених беспомощно моргал глазами и хлопал ладонью себя по карману, раздумывая над тем, дать регистраторше взятку или она так, без денег, согласится их расписать. И только Алина нашлась, что сказать вредной тетке, у которой болтался на груди огромный медальон в форме государственного герба. «Я не поняла, вы выступаете против внутренней политики нашего государства?» – выдала она, при этом широко раскрыла глаза и надула губки. «При чем здесь политика нашего государства?» – спросила обалдевшая работница Дворца бракосочетания. «Про демографический упадок слышали? Что разводов сейчас больше, чем регистрируемых браков, слышали? Что дети родятся в неполных семьях, слышали?» – Алина погладила плоский живот так, будто находилась на последнем месяце беременности. «Ну и…» – все еще не понимала регистраторша. «А то, что президент обеспокоен тем, что через два десятка лет некому будет выплачивать вам пенсию. Имейте в виду, я буду жаловаться. Вы саботируете решение правительства», – торжественно заявила Алина, гордо вскинув голову, изображая из себя мать-героиню и спасительницу человечества. От греха подальше – а вдруг и впрямь эта ненормальная напишет в соответствующие органы – регистраторша быстренько оформила брак Алины и Вадима. С того дня прошло немало лет. У Алины и Вадима родился сын Санька. На большее количество детей Алина не расщедрилась.