Границы достоинств

– Мастер… – как-то робко позвал Лукавый. – А как ты догадался про то, что это мы тех коммерсов…

– А тут и догадываться нечего. Чужие без наводчика в это дело не полезут. А найти того, кто даст хороший расклад, почти невозможно. Жены-то про коммерческие дела собственных мужей не всё знают. Значит, остаётся кто-то из наших. В тесных отношениях с предпринимателями многие. А у Калины давно настрой недружелюбный. Что с вами путался, слухи ходили. Да и ты не слишком осторожничал. По салонам гулял, всё новыми тачками любовался. Печатку себе на днях купил. Видишь, пацаны твои об этом не знают, а я знаю.

– Ну, Мастер, ты даёшь!

И тут Лукавого осенило. Не мог Мастер ничего от Калины узнать. Пока он во временном изоляторе, никого к нему не пустят. Гость, словно поймав его мысли, надменно улыбнулся, и в его красивых голубых глазах отразился просто-таки обезоруживающая гранитная уверенность.

– Да и не говорил мне Артём ничего. Я его даже не видел.

– Тогда как же… Как же ты про это…– Лукавый даже начал заикаться.

– Во-первых, фабрика на моей земле. Во-вторых, кража была чистой воды спектаклем, потому что там и подросток успел бы следы замести. И случилась она на следующий день после убийства. У меня сразу появилась версия, а ты, Лукавый, её подтвердил, что мне и нужно было.

– Так что, Мастер, приглашение своё назад заберёшь? – Лукавый опустил голову.

– Я словами никогда не разбрасываюсь. И тебе повторю: играй честно, научись различать, где у достоинств кончаются границы.

– Кто за границей?

– Будь здоров, Олег.

– Будь, Мастер!

Как только за гостем закрылась дверь, Лукавый плюхнулся на мятую постель, с удовольствием потянулся и призадумался. Ему не терпелось найти ребят и всё рассказать им, но останавливала неуверенность в том, что те не пожадничают деньгами. Может быть, сказать, что деньги он уже отдал? Точно, так он и сделает.

Долгие томительные минуты продолжали держать немую свидетельницу наедине с усталостью в заточении. К тому же её лихорадило от услышанного.

Находиться в душном, тесном шкафу становилось почти невыносимым. Соня практически не меняла своего положения уже второй час. Наверное, думала она, в гробу ощущения такие же. Только покойнику всё равно, а она ещё живая. Прислушиваясь к каждому шороху, издаваемому амбалом, девушка ждала, когда, наконец, он свой диван покинет. И когда терпения не осталось ни капли, лукавого одолел сон.

Как хорошо, что дверцы раскрылись без скрипа. Соня осторожно поставила на пол сначала одну ногу, затем другую, затратив на это целую вечность. Стиснула зубы от колющей боли в онемевших суставах и замерла, вслушиваясь в ритмичное похрапывание амбала. Бесшумно приблизившись к раскиданной на журнальном столике его одежде, она расчётливо обыскала карманы в поисках ключа от входной двери. О, великая удача! Он оказался там. Теперь несколько шагов, и она свободна. Медленно, шаг за шагом, не поддаваясь страстному желанию сорваться с места и бежать…

Внезапно храп прекратился, и девушка похолодела от страха, почувствовав на спине колючий взгляд. Больше Соня не выдержала. Она ринулась из комнаты, опрокидывая всё на своём пути. Почти сразу попала ключом в замочную скважину и под громкий возглас “какого чёрта!” пулей выскочила в подъезд. Ключ, ударившись о ступеньки, отрывистым звоном разрезал тишину…

Глава 9

– Папа, дай мне свой фотоаппарат!

Мастер поймал спешащую дочку, приобнял.

– И зачем тебе фотоаппарат?

– Хочу сфотографировать котят.

– Котят? Я не вижу здесь других котят, кроме тебя.

– Папка, какой ты забывчивый! Тех самых котят, которых мне мама не разрешила взять домой. Бездомная кошка их родила, и теперь они живут возле стройки. Ты ещё тогда за них заступился, обещал крольчонка декоративного подарить.

– Так что же ты хочешь больше, крольчонка или серёжки с бриллиантами?

Девочка представила глаза Павлика, полные восхищения и ответила:

– Серёжки. Пап, можно фотоаппарат?

– А фотографировать-то котят зачем, Настёна?

– На память. А то подрастут и разбегутся кто куда. Они ведь бездомные.

– Сердобольная ты моя. Хорошо, возьми.

Девочка выпорхнула из объятий отца. Мастер поправил галстук и пристегнул его к белой рубашке дорогой заколкой. Обратился к вошедшему мужчине:

– Платоныч, ты уже вернулся?

– Да, Мастер. Всё в норме.

– Что там?

– Ничего страшного, колодки пришлось заменить.

Мужчина аккуратно снял со спинки рядом стоящего стула безупречного вида пиджак, подал Мастеру.

– Спасибо, Платоныч. Хорошо, что ты быстро управился. Нам ещё одна поездка предстоит.

– За подарком Настёне?

– За подарком потом, если успеем до закрытия. Непредвиденные обстоятельства.

Лифт мягко приземлился.

– Что случилось? – поинтересовался сопровождающий, открывая мастеру дверцу автомобиля.

– Ты, наверное, помнишь, мы купили бывший универмаг? – сказал Мастер, когда автомобиль тронулся. – Старенький, типично советский и бесперспективный. Документы без особых трудностей оказались в моих руках. Конкурса как такового и не было.

– Если вы за что-то берётесь, Мастер, то даже самое бесперспективное становится передовым, – заверил водитель.

– Спасибо, друг, – Мастер улыбнулся. Платоныч никогда не льстил. Он был очень заботлив и исполнителен, но вместе с тем всегда искренен. Мастеру нравилось делиться с ним своими размышлениями, удачными сделками, словно тот был компаньоном. Когда-то Платоныч работал водителем у отца Мастера. Потом пошли сокращения. Часть служебных машин у организации отобрали. Платоныч остался без работы. Мастер, который к тому времени успел проникнуться уважением к отзывчивому, бескорыстному Сергею и относился к нему как к старшему брату, взял его к себе. Редкие качества этого человека – преданность и чуткость к другим – позволяли безоглядно ему доверять.

– Так вот, – продолжил Мастер, – персонал универмага узнал об изменениях в руководстве, переполошился. Люди организовали что-то вроде митинга. А нам привлечения лишнего внимания не нужно. Они ратуют за рабочие места. Видишь ли, незадолго до данного события директор универмага, долгие годы занимавшая свое кресло, Мария… не помню точно, в общем она умерла. Что-то с сердцем. А сотрудники ее очень любили. Вот надо съездить на место и успокоить людей. Никто их увольнять не собирается. Пусть работают, как работали. Пусть, если хотят, назовут универмаг ее именем.

– Мастер, вы насчёт подарка не беспокойтесь. Я проезжал мимо ювелирного, наши серёжки ещё лежат.

– Ну, и дай Бог, чтобы полежали до завтра.

– Никуда они не денутся. Я попросил их отложить и внёс залог.

– Спасибо тебе, друг! Куда я без тебя, скажи? Сколько я должен?

– Ладно, Мастер, потом сочтёмся. Главное, чтобы девочке понравились.