Границы достоинств

Она неуверенно пошла следом.

– Скобель, дай мою барсетку. На заднем сиденье лежит.

Скобель уловил выразительный взгляд друга, стоявшего позади девушки, потянулся назад и дёрнул за ручку двери. Не успела Соня почувствовать подвоха, как Лукавый затолкал её в салон и забрался сам.

– Давай, Скобель, сначала ко мне!

– Лукавый…

– Да ненадолго! Заедем только!

Машина взвизгнула, развернулась.

– Сиди спокойно, – Лукавый раскрыл нож и продемонстрировал его перепуганной девушке. Соня притихла.

– Сейчас я оставлю тебя в своей квартире. Похозяйничай пока там. Посмотри телевизор, кофе выпей. Успокойся, зачем меня бояться, – он легонько провёл лезвием по её ноге, нырнув остриём под юбку.

– Я приеду, и мы поговорим. Лады? А то всё бегаешь, бегаешь от меня…

Лукавый, пыхтя перегаром, поддел бритвой прядь её волос, взял губами и потянул, злобно посмеиваясь над тем, как Соня морщится.

Соню втолкнули в незнакомую квартиру и заперли снаружи дверь. Шаги растворились в подъезде.

В квартире стоял знакомый запах. Запах страха…

Минуты две девушка прислушивалась к безлюдной тишине, а потом метнулась к выходу, тщетно пытаясь найти автоматические затворы. Видимо, дверь снаружи и изнутри запиралась ключом. Софью охватило отчаяние, подступили слёзы. Но плакать и медлить было нельзя. Она пробиралась по комнатам в надежде, что хоть что-нибудь натолкнёт её на нужное решение. Телефона в квартире не было. Кричать с балкона и звать на помощь бесполезно. Никто из жильцов и носа не покажет, наверняка зная Лукавого не с хорошей стороны. Им здесь ещё жить и жить.

“Спокойно, – диктовала себе Софья,– когда он вернётся, меня здесь уже не будет”.

Может быть окно?.. Но третий этаж – это так высоко!

Она огляделась. Окурки, пустые банки из-под пива, углы завалены грязным постельным бельём.

А что если…

Девушка забегала по комнатам в поисках простыней. Их нужно много! Собрала по углам, “вывернула” шкафы. Собранное перенесла поближе к окну и принялась связывать срывающимися пальцами в одно целое. Наступая ногами на один конец, изо всех сил тянула за другой, чтобы узлы получались как можно крепче. Затем она растянула своё “рукоделие” вдоль коридора и, убедившись, что длина самодельной лестницы всё ещё недостаточна, опять ринулась на поиски подходящих вещей. Угнетающий страх и стремительно сокращающееся время преследовали её, подгоняя.

Наконец, работа была закончена, и девушка наклонилась над карнизом, зрительно измеряя расстояние до земли. Соня нарочно выбрала окно с видом на пустырь, расположенное в торце дома. Она никого не напугает, и никто не помешает ей. Девушка перекинула один конец через отопительную трубу и завязала его тройным узлом. Другой конец бросила в окно. Ей показалось, что верёвка падала вниз слишком долго, и от этого защемило под ложечкой. Сейчас главное – не думать, надо действовать. Она обязательно спустится! Оборачиваться в тишину чужого логова гораздо страшнее.

Соня забралась на подоконник. От высоты слегка закружилась голова. Затем, развернувшись спиной к улице, ухватилась руками за простыню и изо всех сил потянула на себя. Узел на трубе держался крепко. Тогда она медленно стала опускать ногу в окно. Простыня натянулась сильней, и девушка замерла в нерешительности.

“Не выдержит, не выдержит, не выдержит”, – стучало в её голове.

Она взмокла. Почувствовав, что руки трясутся и слабеют, вернулась в прежнее более безопасное положение.

Она знала… Она всё это время знала, что не сможет одолеть страх перед высотой, но отчаянно сопротивлялась своей слабости и напрасно тешила себя самообманом. Минута пролетала за минутой, а Соня всё больше убеждалась в своей несостоятельности.

Она сползла на пол, уткнулась лицом в колени и разревелась.

Сколько прошло времени? Пять минут или пятнадцать?

Девушка вытерла слёзы. Заметив следы от своей обуви на подоконнике, сняла туфли и босиком вернулась в комнату. Оглядевшись, открыла узкую створку полупустого шкафа и протиснулась внутрь между вешалками.

Лукавый возвращался угрюмый. Со вчерашнего вечера его преследовали неудачи.

Пацаны были настроены серьёзно. Встретили сухо, разговаривали напряжённо и как-то заученно, видимо, без него обговаривали тему не раз. Просили денег. Мол, оба дела сделали исправно, а делёжки уже третий месяц ждут.

– Калина что сказал? Надо на время затаиться, – в который раз пытался объяснить Лукавый. – Деньги немалые. Начнёте сорить – обратите на себя внимание. Нужно всех убедить, что здесь орудовали залётные. А свои, мол, ни при чём.

Только те опять за своё:

– Живём хуже других, машина старая, да и та – одна на всех. Братва мы или не братва? И так половину Калина к рукам прибрал. Где остальное?

– Половина ушла в общак, сами же слышали! – надрывался Лукавый. – У всякой бригады есть общак. Мало ли на что понадобится, не скидываться же в обратку!

– Да Калина себе половину поди присвоил! И где твой бригадир? За решёткой? Сказал: внесёте и будете при делах. А на деле сидим без работы, пухнем с голода. Был Калина – были и идеи, а спарился – идеи рассыпались. Нет никакой бригады! Не надо и общака! А мы не рабы, чтобы бесплатно под криминал подставляться. И первое дело, и второе на ура прошло, комар, не то что менты, носа не подточит! Так что все деньги наши по праву!

– То, что внесли в общак – мало. Входишь – вносить надо, и выбываешь – тоже вносишь. Так везде делают, по понятиям живут, – толкнул речь Лукавый.

А те будто вату в уши натыкали, ничего слушать не желают. Лукавому всё хотелось думать, что они и дальше молчать будут и пока обойдутся карманными деньгами, которые раздал им на первое время Калина. Половину большей суммы он отдал Лукавому на присмотр, советовал повременить. Почему Лукавому? Лукавый был первым, кто завёлся с братом Мастера. Остальных уже подогнал он, Лукавый. Искал наделённых не умом, а силой и тупым бесстрашием.

И не то, чтобы Лукавому самому приспичило жить по понятиям. Просто прилично он потаскал уже из общей половины на свои нужды. Даже не знает, как такое получилось. Рука сама туда тянулась. Если разделить на обговорённые ранее доли, себе оставлять почти нечего. А он уже привык к пухленькой, будоражащей душу, пачке под рукой.

Хорошо бы самим дело организовать по плану прошлых разбоев. Но без Калины много трудностей и большой риск. Можно и без оружия, только вдруг коммерс попадётся непугливый к ножичку. Да и как выследить, кто, когда и куда с деньгами отправится? Выследишь, скажем, какую-нибудь газель, остановишь. А вдруг водила вовсе не за товаром едет, а куда-нибудь на дачу? Не ждать же, в самом деле, прямо у оптовых рынков, где народу больше, чем в метро. Калина про всё это многое знал и даже знал, какая будет сумма на руках. Там с крупными коммерсами у его брата дела были налажены. А ведь узнает Мастер, как Калина людей обувал по второму кругу, такой “общак” всем раздаст – мало не покажется!

И всё же самодовольство разрослось у Лукавого до размеров миллионерской гордости.

– Калина крутое дело обещал с большими баблами! А сам увяз как-то странно! Что это за бригадир, который в одного выгоду ищет? Что-то нечисто здесь. Не кинуть ли нас хотят? Давай деньги делить!

– Ладо, – согласился Лукавый, – одну половину разделю. А вторую я не прятал. С Калины спрашивайте.

Ехать хотели прямо сейчас. Насилу уговорил подождать, мол, сам привезёт вечером. Неудобняк было неполную пачку показывать. Скажут: нам не давал, а сам прикладывался. Договорились к девяти встретиться.

Вышел Лукавый на улицу, бросил унылый взгляд в сторону “шестёрки”, на которой катался чаще других на праве неписаного лидерства и запрыгнул на подножку трамвая.

Ключ в замке повернулся, и Соня в долю секунды нашла более удобное положение, расчётливо предположив, сколько времени ей придётся просидеть без движений. Лукавый вошёл в квартиру и опешил.

– Вот это да! Сбежала сучка! Прямо скалолазка какая-то!

Реплики удивления или досады были произнесены вполголоса, но каждое слово в ушах пленницы отозвалось пронзительным набатом. Казалось, что вот-вот лопнут перепонки.

Пошарив в полупустом холодильнике, Лукавый обнаружил съестное и, жуя, направился в комнату, где находился злосчастный шкаф с пленницей. Соня от страха даже зажмурилась и напрягла все мышцы. Страшно было представить, что амбалу достаточно лишь протянуть к дверце руку. Порой ей казалось, что до его слуха доносятся тяжёлые удары её сердца.

К несчастью девушки, Лукавый решил здесь обосноваться. Сунул руку под матрац, достал свёрток и принялся пересчитывать деньги. Первые минуты Соня была на грани помешательства от слишком близкой опасности. Потом понемногу успокоилась и даже начала привыкать к пугающему соседству.

Через некоторое время в дверь позвонили, и Соне представилась секундная передышка и возможность поменять позу.

– Мастер! – услышала она вопль удивления. – То есть… простите, я не знаю имени…