Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 3

– Мрачным он стал уже потом, как вернулся из поездки, после всей той истории с Березиным и его ассистенткой. Таким и ходил довольно долго, пока не появилась ты.

– Какая у тебя поразительная наблюдательность!

– А то!

– Знаешь, что я думаю?

– Боюсь даже предположить.

– Это ты каким-то образом вывела профессора из его сложного душевного состояния.

– Едва ли стоит ставить это в ряды моих заслуг… Постой! – Маша уцепилась в руку Егора.

– Что?

– У меня есть догадка, она очень маловероятная, но ее надо проверить! Мне завтра надо сделать три вещи и, возможно, я раскрою эту тайну!

– Что еще за тайну такую?

– Почему профессор сослал Аню в ассистентки без права взаимодействия с клиентами.

– Тьфу ты. Я думал, это что-то важное.

– Для тебя это, может быть, и не представляет важности, а у нее вся жизнь наперекосяк пошла!

– Беру свои слова обратно, – капитулировал сероглазый парень перед напором девушки.

– Завтра все решится. Отдохнули, и хватит. В последний бой? – Маша стащила с дивана в шутку упирающегося Егора и они принялись за работу.

– Видимо, до пакетов очередь не дойдет…

– Скорее всего. Я постелю тебе на диване.

На следующий день Маша с удвоенными усилиями принялась за реализацию намеченного плана. Она дала указания Саше найти и пообщаться с выпускницами Николая Степановича, а сама еще раз переговорила с Дубининым.

У Валерия Михайловича Маша интересовалась о том, когда профессор узнал о болезни. Бывший тренер не желал поднимать эту тему, но из-за уважения и благодарности к работе психологов, рассказал, что узнал о болезни приблизительно в то же самое время, в которое развернулась и история, занимавшая девушку.

Саша связалась с однокурсницами Ани. По их словам, та была бойкой студенткой, «затычкой во всех бочках», очень умной, крайне любопытной, постоянно что-то уточняющей, берущей дополнительные задания. Некоторые над ней посмеивались, большинство же – уважали.

Психолог и ассистентка проверили еще раз на всякий случай документацию за прошедшее время. Как оказалось, никаких проступков за Аней не числится.

Затем девушки стали наводить справки на Светлану Сергеевну, она оказалась женой одного из акционеров клуба. Это вполне себе могло объяснять ее бездеятельность, так волновавшую Марию когда-то. Почему она ушла практически след в след за профессором? Может быть, поняла, что теперь прикрывать ее некому и надо будет действительно работать? Хотя тут налицо и семейные обстоятельства: ее мужа перевели в другой город.

Так отдельные паззлы потихоньку начали складываться в единую картину. Психолог позвонила на свою кафедру, узнала кое-какие подробности там. Оставался только третий шаг. Мария направилась в кабинет к Ане.

– Добрый день. Как продвигается работа с Философом?

– Я изучила его досье. Скоро первая консультация.

– Отлично. Как ты оцениваешь полноту своей подготовки к ней?

– Процентов девяносто.

– Хороший показатель, – психолог кивнула и хотела уже покинуть кабинет, но передумала.

– У тебя такая интересная особенность – считать в процентах. Откуда она у тебя?

– Как и большинство всего остального – из детства. Мама была бухгалтером, да и математику я всегда любила.

– Ясно…

Маше надо было набрать побольше воздуха.

– Аня, ты же с самого начала знала, почему профессор так поступил.

– Это не могло быть правдой. Я хотела это услышать от незаинтересованного человека.

– И все-таки это правда.

Аня познакомилась с профессором, когда он был в зените своей славы: его работы цитировались, слова разбирались на цитаты, студенты слушали его, затаив дыхание, издания и телеканалы наперебой приглашали выступить в качестве эксперта. Казалось, он добился всего, чего хотел. Можно сказать, расслабился и жил в свое удовольствие.

Пока не появилась она. Дотошная, въедливая студентка, не только слушающая и дословно конспектирующая, я подвергающая сомнению каждое слово, постоянно задающая вопросы, что-то вечно уточняющая. Ей во всем нужно было докопаться до сути. Чрезвычайно работоспособная, начитанная, проницательная. Сначала на занятия в ее группу он ходил как на исправительные работы, про себя вздыхая и проигрывая в уме десятки вопросов, которые без труда могла произвести на свет головка его неутомимой студентки. Он пытался сначала шуткой отделываться от самых каверзных, но она лишь затаивалась, не отступая. У нее была удивительная, крайне ценная для научного деятеля черта – умение из общих посылок выводить оригинальные следствия. В целом она казалась созданной для научной работы, ее точность, вдумчивость, последовательность могли заткнуть за пояс не одного научного светилу. На человека она смотрела тоже как на книгу, которую нужно сначала прочитать, а потом понять и проинтерпретировать. Она и сама была редким, букинистическим экземпляром.

А потом профессору стало интересно, он должен был признаться себе, что совсем окостенел и уже несколько лет не порождает свежих идей. Эта странная девушка заставляет его постоянно мыслить. Набравшись храбрости, он предложил быть ее научным руководителем.

Анна отреагировала спокойно, как будто такой исход весьма закономерен. На основе совместного исследования и полученных результатов они написали статью, которую профессор считал одной из лучших своих работ. У него снова стали появляться идеи, на многие из них его наводила эта серая мышка, ничем внешне не примечательная лягушка, которая по мановению волшебной палочки превращалась в царевну, стоило ей только заговорить.

Чем больше они общались, тем больше общего между ними находил профессор. Иногда к психологу в голову закрадывалась мысль, что будь он в ее возрасте и встреть в тот злополучный (или счастливейший в его жизни?) день в библиотеке ее, а не свою будущую жену, то его жизнь обернулась бы совершенно иначе. Они бы понимали друг друга, поддерживали, тянули за собой, словно Пьер и Мария Кюри. Может быть, они однажды даже получили бы свою Нобелевскую премию по психологии… Что уж совсем сомнительно, ведь такие не выдают. Альфред Нобель, изобретатель динамита, видимо не верил в силу более мирных способов разрешения конфликта.

Они вряд ли поссорились бы на почве денег или из-за времени, отдаваемого науке. Почему жизнь так несправедлива? Почему они не встретились лет сорок – сорок пять назад? Николаю Степановичу снова захотелось быть молодым. Он и чувствовал себя таким – лет двадцать пять, не более. Но зеркало каждое утро возвращало его к реальности, да и паспорт не давал усомниться…

Между тем, курс, читаемый им, подошел к концу. Надо было найти повод видеться с Аней чаще. Только как? Он решил, что ему очень бы пригодилась на работе такая смышленая ассистентка. Кротов не сразу пошел навстречу. Но Николай Степанович умел убеждать, а жалование на новую должность отводилось весьма скромное.

Это был рискованный шаг. В глубине души профессор надеялся, что более близкое знакомство с девушкой обнажит перед ним ее несовершенства, а получилось, что оно еще больше высветило ее достоинства. Анна не боялась рутины, приняла на себя большую часть работы по обработке сырых данных. Работоспособная, старательная. О такой ассистентке любой психолог может только мечтать.

Постепенно Николай Степанович стал доверять ей работу с людьми, с клиентами. И здесь у нее получалось. Она не производила впечатление подушки, куда можно выплакаться, или коршуна, который вцепится в горло и выбьет признание. Анна более всего походила на личный дневник, куда можно было бы записать самое сокровенное, не боясь, что тебя осудят или превратно истолкуют. Но профессор чувствовал, что эта легкость решения всех его задач является показной, что за ней скрыта большая душевная работа. Он впервые за долгое время стал кому-то доверять…

Поэтому Николай Степанович отправился на конференцию с чистой совестью, искренне жалея, что девушку нельзя было взять с собой. Он сделал ей подарок, единственный за все время их знакомства. Это была книга Э. Фромма «Искусство любить». Слишком сентиментальный жест для расчетливого пожилого видавшего виды человека. Но психолог прекрасно знал, что наука не терпит условности, поэтому у него есть шанс. Отчего бы не попытаться? Книга была только началом. К ней прилагался ряд вопросов, отвечая на которые, надо было находить на нужной странице ответы, выбирать подходящие буквы. В итоге получилась бы фраза.

Еще садясь в такси по дороге на вокзал, он мысленно представлял, как она открывает книгу, как проводит тонкими, нежными пальцами по ее страницам, как одобрительно улыбается находчивости профессора…

Но в поезд Николай Степанович так и не сел. Волнения, столь не свойственные ему, тяжело сказались, как потом выяснилось, на угнетенном болезнью организме.

Его срочно госпитализировали. Вскоре констатировали неутешительный диагноз. При оперативном вмешательстве можно было продлить жизнь на несколько лет, но благополучный исход давали лишь в пятидесяти процентах случаев. Николай Степанович знал, что судьба насмехается над ним, и эти пятьдесят процентов, которые спасут кому-то жизнь, станут для него роковыми. Он подписал отказ, получил рекомендации и распорядок проведения плановых диагностик.

Еще будучи в больнице, профессор горько пожалел о том, что оставил девушке книгу. Его дни сочтены, сколько лет он еще протянет? А ее жизнь только начинается. Как смотреть ей в глаза? Это будет настоящая пытка, значительно хуже всех этих трубок и капельниц вместе взятых.

Вернувшись в клуб, он быстро узнал об истории с поездкой, и это окончательно разрушило его и без того шаткое душевное равновесие. Куда смотрит молодость? Березин – пустышка, хоть смазливая и талантливая. Психолог собрался с силами и почти простил девушку, проявив, как он считал, великодушие.