Сказка Сердца / Часть 2: Сквозь огонь

– Сюда, сюда, – позвал рыбак, указывая на строения по левую руку от большой лестницы, – там был мой склад, я знаю, как туда попасть без ключа.

Вокруг царила настоящая паника, люди бросались из стороны в сторону, и они с трудом добрались до маленьких каменных домиков, собравшихся вокруг огромной колонны, упиравшейся в средний ярус. Рыбак потянул их за собой между двух узких стенок вниз по узенькой лестнице. Внизу он открыл форточку и в одно мгновение юркнул в подвал. Блоп, с трудом пробиравшийся между стенок, в отчаянье взвизгнул, но в следующую секунду перед ним открылись створки раздвижной двери, где уже стоял встревоженный рыбак, приглашая их зайти. Как только они оказались внутри, он захлопнул дверь и запер её на тяжёлый засов.

С трудом дыша, они упали на мешки с крупой, которыми было заполнено, похоже, всё помещение. Из щели в окошке, еле поднимавшемся над мостовой, в узком луче света, струились сердечные пылинки. Всё остальное окружала непроглядная тьма.

– Спасибо, – с трудом выговорил Блоп.

– Вам спасибо, – ответил рыбак, усаживаясь поудобнее.

На улице всё ещё слышны были крики и топот ног.

– Вот дела, – прошептал Ручи.

– Да уж, – так же шёпотом отозвался Блоп.

– А почему вы не в форме? – перешёл на шёпот и рыбак.

– Отпуск, – ответил Блоп. – Повысили до сержантов, представили на офицерские курсы.

– М-м-м, – многозначительно протянул рыбак, – вот так без формы ходить, замели бы вас вместе со всеми. Кто ты сейчас без формы. Никто. Шараскашмар.

– Что ты сказал? – удивился Ручи.

Но тут на мостовой перед домом загремели солдатские сапоги, и высокий стражник замолчал. Блопу же показалось, что он провалился сознанием куда-то в область сердца. Толстяк так испугался этого, что чуть не вскрикнул, но Ручи вовремя закрыл ему рот не зажившей ещё рукой, скривившись от боли, и сам чуть не застонал. Пара ног спустилась в проход между домами и чем-то твёрдым несколько раз ударили в дверь. Сапоги прошуршали и скрипнули по сердечной пыли на каменной лестнице, а затем побежали обратно наверх, и взвод двинулся дальше, загремев деревянными каблуками.

– Нас опять пронесло, – проговорил Блоп через руку Ручи.

– Повезло, – кивнул рыбак.

– Что ты сказал? – спросил его длинный.

– Я сказал, что нам повезло, – чуть повысив голос, повторил рыбак.

– Нет, до этого, до стука, – раздражённо уточнил Ручи.

– Что… ммм… без формы сейчас никуда, – смущённо повторил рыбак.

– Нет, – не унимался длинный, – вот это словечко твоё непонятное.

– А… это. Это драконий язык. У меня вся семья на нём говорила.

– Драконий язык? – переспросил Блоп, – не слышал о таком.

– Мы тут ищем переводчика с нижнего, – Ручи зажмурился, пытаясь вспомнить, – ахре… ахринерезского, кажется.

– Не знаю такого, – покачал головой рыбак.

– Ну так, может, твой драконий и есть тот, что нам нужен.

– А зачем он вам?

– Не нам, а… – начал было Блоп, но Ручи ошпарил его взглядом.

– Одному высокопоставленному человеку, – закончил высокий за друга, – я думаю, он поможет тебе и с документами, и с деньгами.

Рыбак неуверенно замолчал.

– Благодаря ему мы стали сержантами, – заговорщически поддакнул Блоп.

– Ну, хорошо, конечно, – согласился рыбак, – а что надо делать?

– Надо попасть в замок, – задумчиво ответил Ручи, – а для этого нам надо подняться на третий уровень.

– Без пропусков это невозможно, – хмыкнул Блоп, – может, голубя пошлём?

– И сколько ждать будем? От него воняет так, что я долго не выдержу, – раздражённо прошипел Ручи и, подумав, добавил: – Значит, нам надо к капитану, пусть вернёт мне долг за те золотые.

– Если уже пил сегодня, то у нас есть шанс, – заметил толстяк.

– Простите, что я вас сдал, – вставил рыбак.

– Простим, – угрюмо ответил Блоп, – если пойдёшь с нами, – и, подумав, спросил: – тебя как звать-то?

– Шамса Расморе, – ответил рыбак.

– Глупее имени не слышал, – буркнул Ручи.

Они дождались, пока на улице утихнет суета и высунулись на свежий воздух уже в глубокой темноте, когда фонарщики зажигали газовые лампы, ещё сохранившиеся в Нижнем саду. От этого в квартале было не так холодно, как в остальном Городе, где по ночам гуляли уже вполне ледяные ветра. Облава давно кончилась, и люди возвращались к своей мирной жизни, заканчивая в ночи те дела, что не успели завершить днём. Даже дети доигрывали свои игры на льющихся, как ручьи, и светящихся от сердечной пыли лестницах. Издревле её здесь подмешивали в глину, отчего Нижний сад иногда называли Красным Кварталом. Но проход в район Колизея был всё ещё закрыт, и, вопреки негодованию Ручи, компания двинулась по направлению к казармам по длинному кругу.

Тайком проведя рыбака в душевую и отправив Блопа в прачечную, чтобы украсть тому одежду, Ручи поднялся в квартиру капитана – там горел свет и слышны были громкие голоса его подопечных. Войдя внутрь, сержант увидел всё ту же компанию подхалимов, большая их часть находилась в горизонтальном положении в захламлённой комнате, заваленной пустыми бутылками из-под крепкой забывай-воды. Посреди помещения стояла бочка. На ней капитан Щас и молодой стражник, с трудом державший равновесие на шаткой табуретке, доигрывали партию в «Ом ни ма». Молодой человек обернулся на Ручи, от неожиданности выронив карты из рук. Он открыл рот, и сам свалился на пол, рядом со стуком упал шестизарядный пистолет. Капитан с досадой положил свои карты на стол и посмотрел на вошедшего, нервно подкручивая длинный ус.

– Испортил игру, – с досадой вымолвил Щас.

– Мне нужна помощь, – произнёс Ручи, переступая через спящих стражников.

– Слышь, сын удачи, – прищурился капитан, – покажи мне своё везение.

Капитан принялся тасовать колоду.

– Выиграешь – помогу, чего бы тебе там ни было нужно, – лицо капитана расплылось в ехидной улыбке, – а нет… – он покосился на красную от крови стену справа от себя и, икая, засмеялся гулким раскатистым смехом.

Ручи со страхом посмотрел на него.

– Вы, наверное, шутите, капитан, – произнёс он мягко.

– Я как никогда серьёзен, усёк? – оскалился Щас злорадной улыбкой.

Сержант сел на табуретку и принялся доставать упавшие на пол карты. Передав их капитану, он огляделся. Несколько пар глаз наблюдали за ними из разных концов комнаты, словно насекомые за упавшей на пол едой.