Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III

– Денис? – с удивлением переспросил Григорий, вспоминая образ молодого, высокого и очень крепкого парня из их отряда.

– Да! Именно он. Тут как раз ситуация, о которой ты только что говорил. И у Никиты, и у Дэна статьи за изнасилование. Никита снасильничал свою малолетнюю сестру. За это его в СИЗО в первую же ночь опустили всей хатой и загнали под шконку. Теперь ему семь лет топтать зону в обиженке. А Денис избил и изнасиловал молоденького мальчика и тоже получил семерик. Но он бывший боксер, чемпион области и весит под сотку, поэтому с ним никто связываться не стал – ни в изоляторе, ни на зоне. Когда он заехал в лагерь, его, естественно, на красную сторону определили, чтобы на черной число трупов не увеличивать. Так вот они с Никитой как будто нашли друг друга. Дэнчик его сначала бьет, а потом трахает, а Никита сперва рыдает от боли, а потом получает от Дениса дорогой подарок и снова к нему приходит.

– Гадость какая! – с омерзением произнес Гриша. – Ты меня прямо расстроил… Я же теперь ему руки не подам.

– Ты только не говори ему, что это я тебе рассказал, а то он и меня изобьет, – взволнованно попросил Сережа.

– Не переживай! Не расскажу, – успокоил его Тополев. – А тебя он или кто другой трахнуть не пытались?

– Нет! – быстро ответил обиженный. – Без согласия секс с обиженным не разрешается. За это могут спросить и самого в обиженку загнать.

– А как же история с Никитой, когда его всей хатой трахнули, а теперь еще и этот боров из ПТУ насилует, когда захочет?

– Никиту наказали за насилие над малолетней девочкой – это судьба практически всех по этой статье. А после того, как он свою жопу подставил, больше его согласия спрашивать уже не надо. Он стал давалкой, и теперь с ним может быть кто захочет. Вопрос, зависящий только от него, – по любви это или за оплату.

– Ну, а Стас-то как к вам попал? – вспоминая образ высокого молодого парнишки с ярко выраженной мускулатурой, больше похожего на каратиста или спецназовца, чем на обиженного, спросил с любопытством Гриша.

– Стас к нам с малолетки[14 - Из лагеря для малолетних преступников.] уже обиженным перевелся. Его посадили, когда ему еще тринадцати лет было. Про банду подростков из Тамбовской области слышал?

– Нет.

– Их человек десять было. Всем от одиннадцати до четырнадцати лет. Они орудовали в Жердевском районе. Сколотили банду. Заходили в деревенские дома и убивали всех от мала до велика. Затем забирали ценные вещи, продукты, одежду и уходили. Шестьдесят четыре человека убили. Их год поймать не удавалось. Никак не могли поверить, что это дети делают. Целая операция была по их захвату. Они к моменту поимки уже разбогатели оружием – пистолетами и автоматами. Одним из эпизодов было ограбление банка и машины инкассаторов. Четырех застрелили при задержании, двоих ранили – они потом от полученных ран померли в тюремной больничке. Или им помогли помереть… Остальных повязали, в том числе и Стаса. По российским законам несовершеннолетним больше десятки давать нельзя, вот всем оставшимся по червонцу и влепили. Стас пару лет на малолетке продержался, а потом его там спецом зашкварили и объявили обиженным. Так он в ИК-3 и приехал после того, как восемнадцать лет отпраздновал.

– Офигеть! А по нему и не скажешь, что он душегуб, – пребывая в шоковом состоянии, заключил Григорий, у которого перед лицом стояло приятное, симпатичное лицо Стаса с большими прозрачными голубыми глазами и доброй широкой улыбкой. – Если бы я его встретил на свободе, то подумал бы, что он киноактер известный или жигало какой-то богатенький, но никак не массовый убийца.

– Еще есть на черной стороне пять обиженных, но я о них мало что знаю. Мы с ними почти не общаемся. Федя их за людей не держит и к нам в бендегу на промке не пускает.

– Почему?

– Они совсем опущенные. В них уже ничего человеческого не осталось. Спят под шконкой, питаются падалью из мусорных бочков. Не моются месяцами, чтобы на них смотреть было противно, а не то чтоб трахать. В общем, вошкосборники. Тут одного вообще на улицу выгнали жить рядом с бараком, потому что от него уже клещи и вши по помещению начали разбегаться. Смотрящий даже постановил помыть его насильно. Его привязали за руки и за ноги к спортивным брусьям и из пожарного крана холодной водой под напором помыли, а голову наголо обрили заточкой. Остальные обиженные обосрались и стали больше за собой следить.

– Я слышал, что на черной стороне в обиженку в основном попадают фуфлыжники, проигравшие в карты. Это правда?

– Бывают и такие, но в основном – насильники и педофилы. За долги в петушарню загнать нельзя, если только ты жопой не расплатился. В основном должников «на тряпку» бросают – в вечные уборщики помещений – или, в лучшем случае, в шестерки – мальчиками на побегушках при блатных.

Вскоре пришел Коля с целым мешком продуктов и отправил Сережу чистить картошку. Сам снял с себя зоновский клифт[15 - Форменная одежда отбывающего наказание.], надел шорты и лег на соседний шезлонг рядом с Гришей – загорать. Тополев последовал его примеру: тоже, оставшись в одних трусах, лег на живот и подставил спину жаркому солнышку.

– О чем болтали? – спросил Косенко, зная за своим подчиненным любовь к трепу.

– Мне лекцию об обиженных прочитали.

– Интересная тема. Непростая, – очень серьезно начал Николай. – Зона – это как срез общества. Здесь есть своя элита, свои работяги, то бишь пролетариат, свои бойцы – или армия, ну и, конечно же, свои люмпены, бомжи или, проще говоря, сброд. Без каждой из этих составляющих невозможно существование общества. У всех свои задачи, цели, обязанности и права. К примеру, кто, если не обиженные, будет мыть отхожие места? Кто будет залезать с головой в канализационный колодец и прочищать его от говна? Кто будет делать всю грязную работу на зоне, если не они? Или наоборот: кто имеет право решать судьбу человека в тюрьме, как не вор или очень авторитетный человек? Все, как и на воле, только в гипертрофированном виде.

– Слушай, а это правда, что Стас вместе с бандой малолетних убийц больше шестидесяти человек порешил?

– Конечно! У нас в девятом отряде есть такой персонаж по кличке Ушастый. Ты ему еще свои вещи давал стирать в их стиральной машине за пачку сигарет.

– За две пачки, – поправил Космоса Гриша.

– Вот гнида! Есть же расценки! Стирка стоит одну пачку «Явы». А он с тебя, небось, еще и «Парламент» брал?

– Точно!

– Я ему устрою! Он тебе вернет сигареты. А стираться сюда носи. Видел, какая у меня стиралка? Новая совсем! В июне только купил.

– Спасибо, – поблагодарил Гриша. – Так что там с Ушастым?

– Он тоже с малолетки к нам заехал с червонцем. На нем убийство двух журналистов висит. Но он не убивал. Этих писак завалил один тамбовский авторитет очень известный – ему еще старинная баня в центре Москвы принадлежит. Так вот, чтобы самому в тюрьму не садиться и вопрос раз и навсегда закрыть, он договорился с Лешей Ушастым, чтобы тот признался в их убийстве. Ему как несовершеннолетнему больше десятки не дали, а авторитет его семье денег отвалил нехило и еще греет Лешу на зоне щедро. Блатные в курсе и не трогают его, мусора тоже многое позволяют и особо не придираются. У Ушастого всегда хорошая мобила на руках, жратвы от пуза, да еще и от девок отбоя нет.

– Это как? – встрепенулся Гриша и даже приподнялся на руках с лежака.

– Ушастый клеит через интернет женщин старше него на разных сайтах знакомств. Он парень смазливый, биография у него неординарная, вот они его все и жалеют. Приезжают к нему на свиданки короткие, а там уж он их убалтывает на свадьбу.

– Да ладно?! – с восторгом воскликнул Григорий.

– Вот тебе и ладно! Он в лагере года четыре, как с малолетки перевелся, так у него уже пять жен было! Последняя вообще генеральный директор тамбовской радиостанции. Правда, она оказалась старше его лет так на пятнадцать и любила его как ребенка. Ездила к нему постоянно на длительные свиданки трахаться, передачки отправляла богатые, деньги на телефон клала помногу… Ушастый – как последний мудак – все их проигрывал у букмекеров, но жил красиво.

– Ты говоришь «была». А почему развелись?

– Так Алеша учудил на последней длительной! Ты еще не был в корпусе свиданий?

– Нет еще.

– Так вот, там на втором этаже десять комнат и общий коридор, сортир, ванная и кухня. Комнатки маленькие – метров по десять, не больше. В общем, трахательные. Поэтому после секса все высыпают в места общего пользования и там тусуются. Короче, Ушастый, накувыркавшись со своей престарелой женой, решил пойти покурить. В курилке познакомился с молоденькой девахой – сестрой какого-то зека с черной стороны – и раскрутил ее на секс в комнате матери и ребенка. Супруга Ушастого, волнуясь за своего малыша, пошла его искать и застала в неоднозначной позе соития с юной разлучницей. Естественно, она психанула, собрала вещи и покинула здание. После чего подала на развод и еще во всех соцсетях и на всех сайтах знакомств ославила Лешу по полной программе. Так что он теперь как жених несостоятелен, живет в одиночестве и очень грустит.

– Вот идиот! Таких дам держаться надо! Как говорит мой отчим: «Жениться надо только по расчету: либо на состоятельной женщине, либо на женщине с могущественными родственниками».

– Это точно! Он ей звонил и писал много раз, но без толку. Так обосраться мог только Ушастый.

– Я всю картошку почистил! – крикнул с кормокухни Сережа.

– Неси плитку, сковородку, кастрюлю и еще один нож! – скомандовал Космос, вставая с лежанки.

Обиженный умчался вглубь двора, где в густой тени яблонь и груш стоял небольшой сарайчик, который использовался как складское помещение. Там хранились остовы кроватей, старые стулья и столы, остатки стройматериалов, инструменты и прочее нужное в лагере барахло. Среди всего этого богатства легко было спрятать любой запрет, начиная от телефона и заканчивая кухонной утварью. Сергей прорылся с минуту внутри сарая и принес то, что требовалось. Большая чугунная сковородка с ручкой и средних размеров тесачок были переданы Коле из рук в руки. То, что Николай называл плиткой, оказалось обычной электрической спиралью, видимо, от старой духовки или от печки, с торчащими длинными оголенными проводами. Обиженный ловко вытащил из разных углов двора с пяток кирпичей и соорудил из них две стенки, на которые сверху положил спираль. Провода воткнул в электророзетку, и металл быстро начал краснеть. На раскаленную плиту Космос поставил сковороду и богато накрошил туда сала. Оно зашкворчало и запрыгало по поверхности. Как профессиональный повар, Николай высыпал порезанный правильной соломкой картофель и от удовольствия причмокнул. Рядом со сковородкой на раскаленной спирали появилась небольшая алюминиевая кастрюлька с водой, в которой плавали десять сосисок.

– Пошли салат делать! – позвал Николай Тополева на кухню. – Бери второй нож и режь огурцы с перцем. Помидоры я сам всегда режу – не доверяю никому.

Во время застолья Косенко подозвал обиженного и наказал ему принести из курка бутылку самогонки. Сережа быстро справился с поставленной задачей.

– Давай по-маленькой для аппетита? – предложил Григорию Коля и разлил алкоголь в два пластиковых стакана.

– А мне тоже можно? – поинтересовался у хозяина обиженный.

– На, из моего глотни, если хочешь, – предложил Гриша.

– Ты совсем о других людях не думаешь? – разозлившись, отреагировал Космос. – Ты хоть понимаешь, в какой жир ногами ты только что нас всех тут присутствующих мог втащить? Если себя не жалеешь, то пожалей хотя бы этого несчастного обиженного, которому за то, что он из твоего стакана попил, голову в пятом отряде отобьют! И меня пожалей, потому что ко мне тоже вопросы будут, почему не разъяснил и не донес.

– Космос, да херня это все с вашими играми в обиженных и блатных! – стараясь перевести разговор в шутку, начал Тополев. – Мы тут одни, и давайте хотя бы втроем не будем в эти игры тюремные играть?