Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III

Мои единственные оставшиеся родственники Наташа и Богдан.

Плюсы:

Дали денег на институт для дочки Кати. Ежемесячно с февраля 2015 года переводят мне деньги на продукты. Заплатили тридцать тысяч рублей адвокату за подачу апелляционной жалобы и участие в судебном заседании в Мосгорсуде. Всячески поддерживают меня по телефону.

Минусы:

Ограничили в финансах до минимума. Ни разу не порывались приехать на свидание, не поинтересовались, как помочь с выходом по УДО. Поэтому я до сих пор не работаю на промке, не имею возможности покупать поощрения, не питаюсь на должном уровне, не могу постоянно иметь сотовый телефон, не имею возможности оплатить услуги местного адвоката и взятку в суде. Поэтому, исходя из сложившейся ситуации, УДО мне не светит. В этой связи вынужден искать деньги сам, рисковать, торговать на бирже на заемные деньги.

Скорее всего, у Наташи был разговор с Ларисой Куликовой, после чего та полностью от меня отвернулась, перестала общаться и официально развелась.

Наташа абсолютно мне не верит ни в чем, потому наше с ней общение сузилось до обсуждения тем детей, здоровья бабушки и последних новостей от общих знакомых. Все остальное обсуждать с ней невозможно и невыносимо трудно. Полное отрицание с ее стороны моей порядочности и демонстративное подчеркивание моей никчемности и аферозависимости. Доказать ей или объяснить что-либо нереально. Она слышит только то, что хочет услышать.

В очередной раз убедился, что я один на белом свете. За сорок один год свой жизни не нашел ни преданных друзей, ни любящей жены, и даже родственники от меня почти отвернулись – воспринимают всего лишь как обременительное наследство, доставшееся им после смерти моей мамы – их сестры и бывшей жены».

Глава 2. Трудовые будни

Валерий Викторович Иванов был потомственным офицером и, как его отец, пошел работать в исправительную колонию. Его семья приехала в поселок Зеленый, когда его не было даже в проекте – в самом начале шестидесятых. Тогда здесь из кирпича и бревен возводили исправительно-трудовой лагерь на месте бывшего палаточного городка. Среди строений частной застройки поселка со временем появлялись двух- и трехэтажные панельные многоквартирные дома, которые быстро заселялись сотрудниками исправительных учреждений и их семьями. Третья и восьмая колонии стали так называемыми градообразующими предприятиями их населенного пункта. Все знали друг друга в лицо и к пришлым относились с настороженностью и неприязнью. В конце девяностых молодой лейтенант Валера заступил на службу начальником отряда и к 2015 году дослужился до звания майора. К моменту приезда в ИК-3 особо важного заключенного Пудальцова он был самым опытным и возрастным офицером из всего штата колонии, поэтому именно его назначили начальником восьмого, самого показательного отряда. Весь август и начало сентября Иванову удалось отлично отдохнуть с женой и дочкой в Крыму и на даче у родителей супруги. Этот отпуск ему позволено было взять за хорошо проведенную операцию по приему и адаптации прибывшего в лагерь оппозиционера. После выхода на работу он неторопливо ознакомился с личными делами вновь прибывших под его начало осужденных, присмотрелся к каждому, провел ознакомительные беседы, собрал мнения дневальных и завхоза по некоторым интересующим его персонажам, сделал свои выводы и умозаключения.

Довольно быстро ему стало понятно, что Гриша Тополев мучается от скуки и безделья, сидя в отряде. Многолетний опыт подсказывал, что это может стать бомбой замедленного действия, поэтому заключенного нужно было срочно выводить на работу, где он смог бы выпустить пар и временно успокоиться. Валера вызвал к себе Григория и Иосифа, который тоже оказался безработным после разгона цеха по производству носков, и предложил им вместе прогуляться на промку. Там они зашли в швейный цех, где Валерий Викторович пользовался огромным авторитетом у начальника – майора Геннадия Валентиновича – и вольнонаемного мастера Николаича. Он попросил трудоустроить своих подчиненных, несмотря на прошлые запреты оперчасти в отношении как Тополева, так и Кикозашвили.