Третья смена

Но Зоя Васильевна не терпящим возражения тоном сказала:

– В таком случае вы, Марина Александровна, лично ответственны за то, чтобы через час письмо было здесь на столе. И меня не волнует, каким образом вы это сделаете!

?

Вернувшись, Марина разбудила и увела с собой Ларису. О чём они говорили, я так и не узнала. Ясно было одно: ни та, ни другая письма не брали.

Его взяла воспитатель, вернувшись в палатку во время полдника. К счастью, она не нашла конверт, лежавший в книге, оставив так у меня хоть что-то от Серёжки…

Уже тогда я не понимала поступков взрослых. Я и сегодня не всегда их понимаю. Но тогда было особенно больно. Пусть нас подслушали, пусть сдали со всеми потрохами. Всегда есть выход, если его искать. Скажем, как поступила Марина.

?

…Итак, меня, по сути, посадили под домашний арест. Хорошо, хоть туалеты, как в армии, драить не заставили!

После завтрака ребята ушли на поляну, а меня назначили дежурной.

Вымыв пол и вытерев пыль, я присела на кровать, достала остатки своего внезапно ставшего горьким счастья и… тут-то слёзы меня и догнали. Упав на кровать, я заревела белугой. Ну почему взрослые такие жестокие? Почему?..

Вздрогнув от лёгкого прикосновения, я оглянулась и увидела Маринку. В руках она держала… моё письмо.

– Ну что, арестант? Первый раз не довелось? Так сейчас двойной повод сплясать! Танцуй!

Сказать, что я очумела – ничего не сказать. Я вскочила с кровати, схватила Марину в охапку и закружила её по палатке. Слёзы текли по щекам, а я улыбалась и проглатывала их, как дурочка.

– Но как? Как вам удалось, Марина Александровна?

– Это всё Эдик. Он хоть и выглядит недотёпой, но очень быстро въехал в ситуацию и с риском для себя сказал Зое, что взятое им письмо где-то второпях обронил. А когда буря утихла, сам отдал его мне и сказал передать тебе на словах, чтобы прятала получше.

И вообще, чтобы знала: все старшие отряды на твоей стороне. Сказали, что будут писать петицию на имя директора.

– Что такое петиция? – поинтересовалась я.

– Что-то вроде ультиматума. Сказали, если тебя не реабилитируют, они тоже ни в чём принимать участия не будут. Так-то вот, влюблённая наша! – Марина, щёлкнув по кончику носа, по-сестрински меня обняла…

…Вечером, лёжа в кровати, я услышала, что Лариса тихонько всхлипывает. Мне почему-то стало её ещё жальче, и я спросила, что случилось. Она попросила у меня прощения, объяснив, что вся её вина была только в том, что она ушла со мной в тихий час, но письма моего, честное слово, не брала. И очень переживает, что я считаю её предательницей.

Она не успела договорить, а я уже протянула ей для примирения мизинец. Она взяла его своим мизинчиком, и мы вдвоём шёпотом произнесли клятву: «Ми'ри-ми'ри навсегда, больше ссориться нельзя! Кто поссорится со мной, тот останется свиньёй!». И с чувством облегчения от пережитого вскоре обе отправились в царство Морфея…

Больше меня никто не трогал. А через несколько дней об инциденте, казалось, все забыли.

Марина меня, пусть и неофициально, сделала помощницей вожатой. Мы заняли первое место на «Празднике Нептуна», где я была русалкой, а по совместительству – автором стихов и сценок. Потом была любимая «Зарница», и мы ходили с ночёвкой в поход. В общем, время смены пролетело, как один день.

Письмо я уже ни от кого не прятала. Оно так и лежало у меня в тумбочке в книге «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери.

Да! В самом конце смены я ещё и выиграла конкурс песни, спев о любимом герое песню с одноимённым названием и замечательными словами: «Кто тебя выдумал, звёздная страна?..»

Эпилог

День отъезда отличался от остальных разве что излишней суетой. Девчонки разбирали свои вещи из перемешанной кучи, обменивались адресами, подписывая ими галстуки. Некоторые успели сдружиться так, что даже плакали.

А я смотрела на всю эту картину, и только одна мысль была у меня в голове: были ли ещё письма от Сергея, и, если были, что с ними стало? Но ответа на эти вопросы мне, увы, не мог дать никто… Предполагала, что либо он их не писал, либо их получали за меня. Если представить, что это была Зоя Васильевна, то она тогда совсем уж не оправдывала свою фамилию Нечитайло.

Правда, был и положительный момент. На работу родителям тоже так никто ничего и не написал.

Самое интересное и одновременно смешное было в том, что ни писем, ни звонков от Сергея не было и дома. Ведь он знал и мой адрес, и телефон. Если, совсем оправдывая Зою Васильевну, допустить мысль, что она не писала Сергею в ответ о возможных последствиях продолжения наших с ним встреч, то выходило, что проверку разлукой не прошёл именно он.

Иногда я сердилась на него и готова была изорвать в клочья и это, единственное письмо и обрывки своих воспоминаний. Но иногда в голову закрадывалась совсем страшная мысль: не случилось ли чего, самого ужасного?..

Я пыталась встретить его в парке, начала даже чаще бывать на танцах, но кроме Толика, из нашей той компании не видела никого. Про Сергея он ничего не знал. Он же отпустил мне и сальную шуточку, полный смысл которой я поняла гораздо позже – встретив своего будущего мужа… «Твой Серёга, наверное, хотел на „свежатинку“ по-быстрому попасть, да вмешалась судьба-злодейка. И не вышло». А напоследок хохотнул:

– Ты, вообще-то, мала, будь поаккуратнее со всякими там Серёжами, особенно с приезжими. Радуйся, что так всё обошлось, могло бы быть и хуже. А так – что ни делается, всё к лучшему! Запомни это!..

…Он позвонил. В конце сентября. Представился, но я и так узнала этот, не похожий ни на чей, голос:

– Слушай, Оль, я тут проездом, давай увидимся в парке у кафе. Помнишь? Я очень хочу тебя увидеть. Мне есть что тебе сказать. Придёшь?..

– Да, конечно. Во сколько? – почти не задумываясь, ответила я.

– Давай в семь!..

Нужно ли объяснять, что летела я на эту встречу, как на крыльях? Соответственно, и прилетела на полчаса раньше.

Было тепло, листопад с бабьим летом водили последний хоровод.

Я в крепдешиновом, переделанном из бабушкиного, но очень красивом сиреневом платье и лёгкой кофточке. Кафе «Мороженое» было открыто. Я присела за один из столиков, но продавец, из-за стойки следившая за посетителями, вскоре прикрикнула мне, что если я не собираюсь делать заказ, сидеть проcто так здесь тоже не стоит.

Настроение моё заметно упало. К тому же, неизвестно откуда налетевшая туча заявила о себе приличным дождём.

На маленьких, подаренных мне мамой, часиках было семь-пятнадцать вечера. Зонта у меня не было, и, стоя под небольшой крышей закрытого киоска с газводой, я успела промокнуть до нитки.

Он не пришёл ни в семь-тридцать, ни в восемь вечера. И только из колонок кафе, словно дразня меня, доносился припев новомодной песенки: «Если в дождь такой ждать ты будешь, значит, любишь ты, значит – любишь!..»

?

…Прошёл ещё месяц. На мой день рождения, первого ноября, как, оказывается, всегда, в парке проводился осенний бал. Афиши закрытия сезона танцев пестрели по всему городу. Была среда. Мама сказала, что если я хочу, могу позвать в субботу девочек из класса на чай с тортом. Но и сидеть одной дома в такой день мне не хотелось.

И не зря. Так долго вынашиваемая мной в мечтах встреча всё-таки состоялась!

Я увидела Сергея, когда народ уже потянулся к выходу.

Сергей стоял в центре площадки. В пальто и кепке он выглядел, вроде и по погоде, но как-то уж слишком солидно. Но я его узнала, потому что он так же, как и в первый раз, стоял и смотрел на меня.

Можно было бы, конечно, включить дурака и сделать вид, что я его не узнала. Тем более что бал закончился, звучал аккордный вальс, и стайка наших девчонок, одна из последней, готова была сорваться на выход.

Я понимала, что он этого ждёт, и подошла сама. А может, уже и ничего не понимала, потому что по мере приближения мысли в моей голове начали мешаться.

– Привет! Ты, смотрю, здесь уже совсем осво..? – он ещё недоговорил, а я вновь ощутила это знакомое чувство тёплой волны. Но в этот раз не поддалась искушению. Более того: