Из Парижа в Бразилию

– В Лиме есть французский резидент и начальник французского порта адмирал Дюперрэ. Оба меня знают. Прикажите отправить в Лиму курьера с письмом от меня. Вот все, что я пока требую от вас, господа судьи, во имя правосудия и вашей военной чести.

– Хорошо, синьор. Ваша просьба будет удовлетворена. Завтра утром в Лиму отправляется курьер. Господа, заседание закрыто.

Снова опустилась подъемная стена, отделив арестованных от залы судебного заседания.

Решение председателя было встречено громким ропотом.

– Ваше превосходительство, что вы сделали? – с волнением подбежал к председателю начальник полиции. – Неужели вы вправду пошлете курьера?

– Конечно, пошлю.

– И он доедет до Лимы?

– Он должен доехать, чтобы передать посланнику и адмиралу письмо. В этом наша гарантия.

– Не понимаю вас, ваше превосходительство. А вдруг они окажутся невиновными?

– Это все равно. Когда вернется курьер, будет уже поздно.

– Почему?

– Потому что до Лимы полтораста миль и десять дней пути, а подсудимые виновны или нет, сознаются во всем раньше этого срока.

– Вы думаете?

– Убежден.

– Как же вы добьетесь этого дознания?

– О, конечно, мерами самыми кроткими, – многозначительно закончил председатель.

После допроса пленники получили через сторожа-негра чернила, перо и бумагу, и Жюльен немедленно написал письма к французскому посланнику в Лиме и к начальнику французского порта в Кальяо.

Сторож сообщил путешественникам постановление военного суда, предписывавшее немедленно выпустить на свободу метиса Эстевана, потому что тюремными правилами не дозволяется заключенным иметь при себе прислугу.

– Хорошо, – спокойным голосом отвечал Жюльен, подавляя легкую дрожь.

Сторож ушел, а метис громко зарыдал, до глубины души огорченный разлукой с теми, ради кого он готов был пожертвовать всем.

– Дураки! – сказал граф де Кленэ тихо Жаку. – Этой мерой они, вероятно, хотят усилить строгий режим нашего заключения и вернее соблюсти тайну…

– Удалив лишнего свидетеля, – перебил друга Жак.

– Очень может быть. Во всяком случае, в этом распоряжении содержится и положительная для нас сторона. У нас теперь явилась возможность послать в Лиму собственного курьера.

– Это верно.

– Следовательно, Эстеван отправится в Лиму, но, разумеется, не с казенным курьером, а отдельно от него. Этим властям не следует слишком много доверять.

Прошло два часа, в течение которых Жюльен успел дать метису самые подробные и точные наставления. Затем снова явился тюремщик, принеся два больших закрытых сосуда с пищей для заключенных.

– Хорошо, – холодно произнес Жюльен. – Письма наши готовы, возьмите их кстати для передачи курьеру.

Затем, обращаясь к метису, граф прибавил:

– Можешь идти… Счастливец: ты на свободе!.. Прощай.

– Прощайте, синьор, – произнес, рыдая, молодой человек. – Я никогда не забуду вашей доброты ко мне.

– Раб! – сердито проворчал негр, презрительно пожимая плечами и выталкивая метиса в коридор.

– Вот так потомок дяди Тома! – сказал Жак. – Нечего сказать, хорош… Но, однако, в желудке у меня черт знает что делается. Надо поскорее попробовать, чем здесь кормят.

Он снял крышку с одного из сосудов, попробовал и состроил гримасу удивления. В нем оказалось какое-то желе, густое и плотное.

– Черт возьми!

– Что такое?

– Да ведь это варенье! И, надо сказать, превкусное.

– Очень вкусное, – подтвердил Жюльен, отведав в свою очередь поданного яства. – Только ведь это не питание.

– Еще бы! Вместо обеда – один десерт.

– Но так как нам больше ничего не несут, то придется довольствоваться и этим, памятуя, что сахар в соединении с растительными веществами составляет все-таки некоторый суррогат пищи.

Наевшись густого желе, французы, естественно, захотели пить и обнаружили, что в камере нигде нет воды.

– Должно быть, забыли, – проворчал Жак. – Виданное ли дело: тюрьма без классических хлеба и воды.

Они принялись звать тюремщика, стучали кулаком в стену. Но на их зов не откликалась ни одна живая душа.

Бесцельно потратив силы, друзья растянулись на постелях и впали в забытье.

Ночь была длинная. Томимые жаждой, с пересохшим горлом и воспаленными губами, заключенные пребывали в мучительном состоянии полусна, полуяви.

На другой день рано утром в камеру опять вошел негр с двумя точно такими же сосудами как и накануне.

– Воды! Воды давай нам! – закричали французы, лишь только он показался в дверях. – Что ж ты вчера нас без воды оставил?.. А это что такое? Опять варенье? Так неужели нас все время здесь будут кормить этой гадостью?

– О синьоры, – с самым любезным видом возразил сторож, – у вас будет самый разнообразный стол.

– Разнообразный?

– Да. Извольте заметить: сегодня варенье другое.

– Как, негодяй?.. Другое варенье? Ты смеешься над нами?