Историческая проза

Николай шёл и не знал, что же делать: на пятерых, действительно, этого ломтя не хватит.

Увидев хлеб, все несказанно обрадовались, но Николай минорно предложил:

– Доченьки мои родные, пригожие, вы извините меня, но этого не хватит на всех. Давайте отдадим хлеб Алексею, всё-таки он болеет…

Все сначала замолчали. Николай смотрел на голодных худеньких детей и чуть не плакал, но тут все девочки, как одна, обняли отца и произнесли:

– Конечно, Алексею! Он младший и он болеет, а мы с Божьей Христовой помощью потерпим…

А на следующий день один большевик попытался сделать другую подлость: добиться любви от Марии Николаевны. Даже в саже прекрасна была царевна Ангелов с нежно-лазурным светозарным взглядом. Отец спас дочь от позора, дав поленом большевику по голове, но ночью друзья того большевика избили Николая, а Мария сбрила волосы, чтобы не нравиться солдатам.

Николай лежал на холодном полу, вытирая кровь с носа и молился, чтобы большевики не тронули хотя бы честь его дочерей, чтобы легче было перенести эти страдания его семье.

Николай встал с пола, отряхнулся, вытер кровь с лица и сел на крыльцо. К ним рядом села Мария, вид её был измождённый от болезни и тяжёлого труда.

– Радость моя, иди спать… – сказал тихо Николай, но дочь его не послушалась.

– Папа, тебя из-за меня избили? – вытирая рукавом кровоподтёки на лице отца, спросила Мария.

– Не имеет значения, родненькая моя…

– Мы живём в холоде и голоде, конвоиры большевиков ходят за нами по пятам, что будет дальше, папа? Мне страшно… – заплакала Мария.

Николай обнял дочь, погладил по мягкой щетине на голове и ответил:

– Надо уповать на Господа Бога Христа, больше у нас нет выхода. Эх, если бы ты знала, как я вас всех люблю: и тебя, и Алексея, и Настюшу, и Олю с Таней, и маму вашу! Но я совершил непоправимые ошибки, мне очень жаль, что за них придётся расплачиваться и вам…

– Что ты такое говоришь, папа! Мы жить друг без друга не можем и все разделим наше общее горе! Мы должны быть благодарны Христу за то, что мы вместе! – воскликнула Мария, и глаза её засияли каким-то святым светом.

– Я всегда знал, что у меня дети – Ангелы – прослезился Николай – но уже светает, иди и хоть немного поспи…

… Но семья Николая не озлобилась: они молились за Россию и за своих конвоиров, а Александра Фёдоровна лечила лекарствами доктора Боткина большевика, который простудился. Юноша очень подружился за это время с этой святой семьёй, полюбил и девочек со светозарными очами и чертами Ангелов, подружился с ясноглазым Алексеем, и с Александрой и Николаем.

Наконец, выздоровев, юноша решил уйти от соратников в другую страну, в монастырь, и молиться за семью Николая.

… Быть может, это длилось долго, но антибольшевицкие силы приближались к городу, и было принято решение о расстреле бывшей царской семьи…

… Семья Романовых, конечно, догадывались о своей участи, и поэтому на последней церковной службе лица их сияли Ангельским или апостольским, но не земным светом, а глаза сияли, как роса в Эдеме: так до слёз молилась семья. Правда, девочки заплакали, когда батюшка читал молитвы за усопших. Не пожили девочки, не примерили платья невесты, а примерят вскоре златые хитоны Ангелов…

Этим вечером царскую семью с пятью верными слугами расстреляли в тёмном подвале Ипатьева дома, но теперь вся семья радуется вечной радостью в раю, а нам подают пример верности Господу Христу, Родине и семье.

Эпилог

На этом закончена история Российской империи, потом наше отечество драгоценное будет именоваться 70 лет СССР, и история в этом периоде будет так же интересна, как и в том, который охватывает моя книга. Теперь наша святая Родина именуется Российской Федерацией. И Россия будет существовать вечно, пока мы её любим, и какой будет наша великая держава, решать только нам.

Героическая жизнь царя Фёдора

Дорогие читатели, представляя вам своё новое литературное творение, мне сложно назвать его жанр, потому что в большей части произведение художественно-историческое: я буду повествовать о жизни русского царя Фёдора Алексеевича Романова, сына царя Алексея Михайловича Тишайшего и его первой жены Марии Ильиничны…

… Но, как вы поняли по названию, это будет необычное повествование, ведь о юном Фёдоре мы знаем намного меньше, чем о его предках и последователях, а слава его сводного младшего брата Петра окончательно покроет пеленой память о Фёдоре, а виной тому стала тяжёлая болезнь Фёдора: неизлечимая врождённая тяжёлая форма цинги. Но это не перекроет достоинств Фёдора, как великого человека с добрым христианским сердцем, благородством, мужеством, железной силой воли, лучшим на то время образованием и ясным умом, и как великого царя, чьи реформы и мудрость стали основой для будущих свершений Петра и возвышения России…

Фёдор прожил короткую и сложную, но яркую жизнь, полную и страданий, и радости, но для полного величия и счастья ему не хватало только одного: здоровья…

…Русская земля в то время обновлялась и оживала: весна брала всё в свои мягкие нежные руки. Царевич Фёдор до этого дня из-за обострения болезни провёл два месяца в кровати, и, почувствовав себя лучше, нарядился в вышитый кафтан-чугу для верховой езды и шапку и направился на конюшню к любимому питомцу: белоснежному арабскому скакуну Гарпону. Признаться честно, Фёдор обожал верховую езду и уход за лошадьми, и, как только позволяло здоровье, мчался на конюшню…

Бледный, но красивый Фёдор с ясными глазами-озёрами и длинными русыми волосами, улыбался и тяжело шёл, опираясь на трость. Гарпон сразу же узнал хозяина и радостно зафыркал.

– Привет, Гарпон, хорошая животинка! Я соскучился по тебе, прокатишь меня, а, дружище? – со счастливым смехом, поглаживая коня, изрёк Фёдор, а потом обратился к конюху— Андрей, подсади меня и привяжи к седлу мою трость…

– Ваше высочество, Государь царь наш Алексей Михайлович не велит вам пока лошадь седлать: у вас сегодня только первый день после тяжёлого обострения болезни… – начал уговаривать конюх Андрей, но Фёдор перебил его:

– Андрей, ну что за занудство! Царь ни о чём не узнает, на пиру в честь первой ситцевой годовщины его брака со второй женой, Натальей Кирилловной, я буду вовремя!

– Ну, царевич, вам потом с отцом разбираться, я-то сделаю, что мне приказывают… – проворчал Андрей, подсадил бледного красивого царевича Фёдора на Гарпона и привязал трость Фёдора так, чтобы та не потерялась и не мешала езде.

Фёдор вдохнул свежесть весеннего воздуха, осмотрелся вокруг, полюбовался цветущей яблоней и с замечательным настроением крикнул:

– Ну, всё, отлично! Гарпон, неси меня галопом!

Гарпон помчался, всё разгоняясь и разгоняясь, казалось, он соревнуется с ветром, а счастливый Фёдор смеялся и подгонял коня, шапка слетела с царевича, русые волосы красиво развевались на ветру…

– Быстрее! Быстрее, Гарпон! А теперь поворот! – командовал Фёдор, но на повороте не удержался и слетел с коня на землю.

«Так, руки целы, ноги целы вроде, голова на месте, только царапина на губе…» – проанализировал своё состояние Фёдор и стал ворчать на любимого питомца:

– Гарпон, ну и что мы с тобой наделали? Как я поднимусь? Кто мне поможет? И как я появлюсь в таком виде на пиру у отца и Натальи Кирилловны? Благодаря тебе я похожу сейчас на хорошего поросёнка!

Гарпон пристыжено опустил голову и подошёл к хозяину. Фёдор собрался силами, схватился за стремена, подтянулся, встал, отвязал трость и с доброй улыбкой глаголил:

– Не переживай, Гарпон, дружище, я сам тебя разогнал. Пойдём, поставлю тебя в стойло, налью воды и положу сена, а то мне ещё нужно привести себя пред пиром в человеческий вид…

Сделав задуманное, Фёдор взял подарки родным и в красивом парадном кафтане с козырем отправился на пир, постукивая тростью…

Фёдор шёл на пир с лёгким сердцем: он любил отца, уважал мачеху Наталью Кирилловну, которая, хоть и не стала для него второй матерью, но была образцом доброты, любил братиков, родного – Ивана, и сына Натальи Кирилловны – маленького Петрушу…

Царь Алексей Михайлович, сильный пожилой мужчина с седой окладистой бородой сидел рядом с молодой женой, черноокой царицей Натальей в шикарных русских уборах и держал на руках младшего сына – малютку Петрушу. По правую и левую строну, от царствующей семьи, сидели царевич Иван, тоже пасынок Натальи Кирилловны, который болел той же болезнью, что и Фёдор, и важные бояре и хвалили царя и его молодую жену, молчала лишь царевна Софья, сестра Фёдора, дочь Алексея Тишайшего от первого брака.

Софья, сильная, крепкая, высокая женщина с длинными тёмными, как египетская ночь, волосами, с ненавистью смотрела на происходящее…

Тут появился Фёдор с тросточкой и подарками. Отец поспешил обнять сына и радостно воскликнул:

– Фёдор, твоё самочувствие сегодня лучше! Как же это прекрасно, Слава Христу Богу нашему за милость такую! – тут Царь Алексей Михайлович заметил большую царапину на губе у сына и спросил – Сынок, а где губу расквасил?

Фёдор виновато и ласково улыбнулся и весёлым тоном протянул:

– Не переживай, отец, это – мелочи. На Гарпоне катался, да не удержался на повороте немного…

– Фёдор, сынок! Чуть болезнь отступает, ты начинаешь искать себе приключений! С конной ездой можно было бы и поосторожней первое время, особенно зная, на какой сумасшедшей скорости ты мчишься на Гарпоне… – ласково пожурил сына царь Алексей Михайлович, но Фёдор ни капельки не обиделся и радостно изрёк: