Пленники кристалла

Пленники кристалла
Людмила Синельникова

Смертельная болезнь косит население, впереди – приближение опасной планеты, которая навсегда изменит жизнь Заолуна.Но выход есть – старинный артефакт.Что он – наследство богов или оружие демонов?Защитит ли он вампиров и магов Заолуна или приблизит конец света?

Пленники кристалла

Людмила Синельникова

© Людмила Синельникова, 2020

ISBN 978-5-0050-5689-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пленники кристалла

Часть I. Исход

Тихо. Настолько тихо, что слышно, как стекают капли пота по вискам, как лопается кожа иссушенных губ.

Темно.

Застывшее в черном пространстве цветное пятно алой платформы – все, что осталось от мира, который скоро исчезнет, поглощенный тьмой.

Тьма крадется, манит, распахивает смертельные объятия, но последний обитатель этого мира отчаянно сопротивляется. Обожженными руками он обнимает колени, чтобы не дать ногам соскользнуть с маленького островка бугристой поверхности, похожей на застывшие стеклянные шарики.

Тишина сводит его с ума, стирает грань между реальностью и снами, воспоминаниями и надеждами, которым не суждено сбыться.

И все же он медлит, отодвигая неминуемое, хотя платформа под телом уменьшается с каждым движением тьмы, подкрадывающейся к нему. Медлит… не в силах сделать последний шаг, чтобы самостоятельно упасть в объятия спасительной смерти.

В кармане ощущается тяжесть телефона, закругленный край давит на ногу. Мужчина неуклюже поворачивается, чтобы вытащить мобильник. Повязка, обхватывающая левое плечо, задевает о бок и падает на сгиб локтя, открывая страшную рану, – и воздух наполняется тошнотворным запахом гнили.

Пальцы с трудом сжимаются на твердом пластике, выуживают телефон и перекладывают его на обгоревшую ладонь правой руки.

Иконка в системном трее горит зеленым, радостно сообщая, что батареи хватит на несколько недель – недель, которых у него нет.

Мужчина нажимает на кнопки, но попадает не сразу, поэтому некоторое время на экране светится заставка – вид на планету Заолун со спутника. Зеленое пространство с голубыми венами рек пересекают цифры, обозначая день, месяц и год.

19 ноября 2016 года.

Борьба с кнопками закончилась – меню вызвано и диктофон включен, но мужчина молчит, не зная, как начать. О чем здесь можно рассказать? Он жив – но тьма скоро исправит это недоразумение, а запись исчезнет вместе с ним и тем миром, пленником которого он стал. И все же мужчина надеется, что у него есть право на исповедь – исповедь, которая отвлечет его от надвигающегося вместе с тьмой безумия.

– Бенджамин.

Он вздрагивает от звука голоса, слишком громкого для этой тишины.

– Меня зовут Бенджамин Лоуренс, – добавляет он чуть позже и наслаждается тем, как отступает тишина, словно склоняется перед его правом выговориться перед смертью. Но фраза кажется незаконченной, и он продолжает, – урожденный де Конинг. Вампир.

Слово произнесено, но в его душу закрадываются сомнения: уже более четырех веков с момента создания Конфедерации, объединившей магов, вампиров и группу посвященных людей, тайна Иных охраняется законом. Он помнит это время, положившее конец пятидесятилетней войне Королевств, и отгоняет от себя воспоминания: время на исходе – ему надо спешить.

– Анисит.

Он злится, недовольный таким вступлением. Почему-то сейчас следование правилам кажется очень важным, словно это ритуал, который свяжет его с миром, оставленным месяц назад, – свяжет и позволит вернуться.

– Я потомок великого сангуиса Анисиоса, – исправляется он, и перед глазами встает старший сын бога Кхорта. Сангуис наделил своих детей силой, превышающую мощь других носферату; передал любовь к знаниям, которая вела де Конингов по ниве наук; наградил безумием, что овладевало вампирами-мужчинами. Шесть столетий Бен успешно бежал от него, а оно догнало его здесь, в разрушающемся мире древнего артефакта.

Но не только родовое проклятие стало бичом для потомков древнего вампира, но и жажда, которую могла утолить лишь кровь других носферату. Из-за нее аниситы всегда жили обособленно, но впервые эту непохожесть на других Бен почувствовал в 1514 году.

Первый год войны. Бессмысленной и кровавой. Тогда он поссорился с бабкой – Главой клана, напал на нее, обвиняя в трусости и в нежелании оказать поддержку соседнему королевству, а после бежал в самую гущу сражений. Глупец, решивший, будто что-то может изменить. Идиот, наивно верящий, что справедливость восторжествует.

Годы войны оставались позади, но для своих сотоварищей он так и остался чужаком. Аниситов не любили: их боялись и презирали. Быть может поэтому никто ни разу не предложил ему руку, где по вздувшейся вене бежала кровь.

Другие ждали затишья, а он жил сражениями. Бинты, пропитанные алым, столы, в выемках которых скапливалась кровь раненых носферату, – все это стало для него источником пищи. И чем сильнее повреждения получали сородичи, тем обильнее становился его пир. Он был вампиром, для которого кровь – не просто еда, но и источник силы. Кто-то из носферату управлял тенями, кто-то энергией, смертью, трансформацией. А он управлял Круорой – руной, позволяющей воздействовать на кровь. Он был таким же, как и Эрна – Глава его клана. Он был круорцем.

Пятьдесят лет войны… Все это время он мечтал о возвращении домой. Он хотел попросить прощение у бабки и вновь оказаться среди таких же, как и он, аниситов.

– Эрна!

Имя вылетает, записанное диктофоном. Рука, сжимающая телефон, в бессилии падает, голова опускается на колени, не в силах выдержать всплеска воспоминаний о том периоде, который изменил все.

Это была осень 1564 года. Время окончания войны, и время начала его собственной битвы.

Вокруг падал снег: серые хлопья с черных небес в начале осени – следы отгоревших домов с соседней улицы. Смрад стоял над деревней, уныние витало в воздухе. Оно оседало на покореженных зданиях, покосившихся заборах, на серых деревьях и черной траве. Оно впитывалось в кожу серой грязью, изменяло лица страданием, проникало в легкие болезнью и поражало сердца отчаянием. Деревня, когда-то благоухающая свежевыпеченным хлебом, теперь походила на засохший цветок, который только ждал дуновения ветра, чтобы превратить высушенные черные листья в пыль. А ведь это место находилось в стороне от военных действий.

Под копытами коня хлюпали помои, перемешанные с грязью дорог. Всадник, въехавший в деревню, привстал в стременах, чем вызвал недовольное фырканье своего вороного друга.

– Ну, ну, потерпи немного. Скоро отдохнешь.

Мужчина ласково потрепал гриву коня и направил его между домов – туда, где острый взгляд вампира разглядел трактир. То, что он работал, было удивительно для этого неспокойного времени.

Доверив коня заботам чумазого мальчишки, носферату поднялся по скрипучей лестнице, посторонился, чтобы пропустить выходящего. Тот нетвердой походкой переступил порог, пролетел ступени и свалился в грязь, обозначив место рядом с собой рвотной массой.

Пристроившись в дальнем углу трактира, Бенджамин де Конинг вытащил из мешка всю наличность, пересчитал.

Не густо. Быть может кто-то и использовал войну для наживы, но анисит поистрепался настолько, что в его вещевом мешке даже не было запасного белья.

Бен вернул большую часть запасов в потертый кошель, прикидывая, что этой суммы должно хватить на ночлег, а там к завтрашнему дню он уже будет дома. Оставшиеся деньги он протянул девушке – смазливой милашке в грязном переднике. Кружка пива да похлебка – вот и весь нехитрый ужин, который заказал вампир. Ножны с саблей покинули портупею и легли рядом с вампиром на стол как немой намек завсегдатаям трактира, что шутки с гостем плохи.

Трактир гудел, хлопала дверь, пропуская посетителей. Охрипшим голосом местная красотка с обвисшими грудями, синяком под глазом и в разорванном платье вытягивала ноты, проверяя местных на прочность их рассудка, ибо такой скулеж трудно было назвать пением. Однако завсегдатаев это не задевало. У них были свои песни: слова подкидывал разгоряченный алкоголем разум, а музыкой служили удары кулаков о столы или о носы соседей.

Но, казалось, что все это Бена совершенно не волновало. Мыслями он был не здесь, а за десятки миль от этого постоялого двора.

Он вспоминал свою мать Августу, теплую выпечку, которую она всегда готовила на выходных, когда была жива. Прошедший обращение в тридцать семь лет, Бен слишком привык к человеческой еде, чтобы полностью от нее отказаться будучи вампиром.

– Ваше пиво!

Де Конинг равнодушным взглядом проводил девушку. Убедившись, что он ей более не интересен, достал из нагрудного кармана маленький мешочек, вытащил из него несколько тонких полосок ткани темного цвета и отправил их в кружку. Деревянной ложкой помешал напиток. Засохшая кровь лишь слегка окрасила пиво. Бен сделал глоток, затем выловил полоски. Обсосал каждую, выуживая из ткани все, что можно, и попутно замечая, что при сильном голоде противный вкус засохшей крови даже не ощущался…

Дверь в трактир открылась скрипучим хлопком, впуская порцию осеннего ветра, помойного смрада и молодежь. Бен оторвался от кружки и взглянул на пришедших.