Прыжок в ночи

– Что, не слышишь? Тебе надо уши прочистить? Да?

– Мужики! Что вам от меня надо?

– А вот сейчас мы тебе это и объясним в тамбуре!

Они стали вытеснять его в тамбур, отделяя от приближающейся Аллы.

– Что вы делаете? – Закричала она.– Милицию вызову!

В тамбуре кавказцы стали избивать мужчину, отобрали у него портмоне. И, открыв дверь, вытолкнули его под откос.

– Хочешь туда же, глупая женщина? – схватили один из них ее за локоть.

У Аллы от страха пропал голос. Она только отрицательно мотнула головой: а как же дети? Кто-то из свидетелей дернул « Стоп- кран». Поезд резко дернулся, заскрежетал и аварийно остановился. Кавказцы выпрыгнули на щебень, перелезли под поездом. И бегом отправились в сторону автодороги.

Свидетели происшествия побежали к Валере. Он лежал в конце состава возле путей. Кровь. Грязь. На нем рваная одежда. Алле, когда она подбежала к мужу, стало плохо. Ее под руки подхватила проводница:

– Уберите женщину! Вызовите начальника поезда и скорую помощь.

– Что здесь происходит? Кто стоп-краном балуется? – Из двери вагона выглянул начальник поезда.

– Да тут не до баловства, Иван Степаныч. В тамбуре драка была. Вот мужчину двое на насыпь вытолкнули.

– Кто-нибудь вызвал карету скорой помощи? – стал действовать Иван Степаныч. – Ах, она уже приехала?!

Алле сунули под нос нашатырь. И отвели в сторону. Стало ясно: Валера остался без обеих ног.

Его быстро погрузили на скорую помощь. Аллу с детьми и вещами посадили в другую машину, чтобы они не видели, какая беда постигла их мужа и отца. Примерно через месяц Алла вернулась в бригаду без мужа, но с детьми. Он остался навечно только в их памяти. Всегда такая светлая, солнечная, она выглядела ходячей куклой.

Бригада старалась ее приободрить, поднять настроение. Много месяцев спустя, она снова превратилась душу компании. Правда, оставшись без мужа, она стала объектом для охмурения мужчинами. Они почему-то считали, что без них плохо, а с ними ее обязательно настигнет счастье.

ПОДГЛАВА 6. ЕВСЕЕВЫ И ТАЕЖНЫЕ ЗВЕРИ

Как-то осенью Евсеевы с друзьями пошли в тайгу за орехами кедрового стланика. Это такое стелющееся по земле растение – ближайший родственник сибирского кедра. Он вокруг Могота рос везде, где были сопки. У него сильные корни, благодаря которым он накрепко скреплялся с землей. А густые ветви его приподнимались над землей до метра.

Сначала все шли гурьбой. Потом распределились по всему таежному массиву на расстоянии человеческого взгляда. У каждого был рюкзак или сумка для сбора орешков, которые были мельче кедровых орехов, но по вкусу и пользе мало им уступали.

У Кати уже была почти доверху наполнена сумка, когда она раздвинула ветви и нос к носу столкнулась с медведем. Они оба так испугались неожиданной встречи, что ветви мгновенно сомкнулись, как и были. Раздался треск сучьев и хруст веток – медведь ринулся бежать через кусты на открытую поляну. А побелевшая Катя, на трясущихся ногах поплелась навстречу мужу:

– Т-т-там медведь.

– Где? Покажи! – закричал муж и бросился к кустам, в направление которых махнула рукой Катя. У него всегда был с собой нож в голенище сапога.

– Никого тут нет! Эх, ты! Трусиха!

В этот миг он увидел внизу сопки несущегося во всю прыть примерно годовалого медведя.

– Смотри, вон он! По поляне в кусты бежит!

Со всех сторон стали раздаваться предупреждающие крики друзей, чтобы все были осторожны: медведь рядом.

Друзья собрались вокруг Евсеевых:

– Откуда это медведь так несся!? – спросил Дима Алексеев.

– Испугался Катю. Как всегда, все животные почему-то выходят на нее, – ответил Максим, обняв за плечи свою бледную жену.

Юрка Дробошевский засмеялся:

– Не такая уж она страшная, чтобы испугать медведя! Хотя, правда, все звери почему-то оказываются возле нее. В прошлый раз она встретила в лесу лося. На 16 километре козы с нею на одну полянку вышли.

Дима Алексеев добавил:

– А помните, на 18 километре, когда ваш Дик и бригадная Стрелка загнали на отвесную скалу оленя с огромными рогами, и вам с Катей пришлось на руках заносить их в АСКу, чтобы олень, стоящий задом к обрыву, мог уйти в лес?!

Мы с ребятами наблюдали тогда за обескураженным оленем. Он ожидал выстрела, гордо обороняясь до последней минуты рогами. А тут облом: люди ушли вместе с собаками, выстрела нет. Путь свободен.

Максим вспомнил:

– Это еще что. Мы как-то с Катей были в обходе. Это после того, когда они с Клочковой предотвратили аварию на изгибе восемнадцатого километра. Шли в районе четырнадцатого километра, когда увидели, как поодаль от нас движется стая волков.

Не один, не два, а целая стая передвигается за нами параллельно железке. Вот где страху натерпелись. Хорошо, на горизонте показался грузовой состав. Мы тут же перешли на другую сторону колеи. Поезд долго грохотал, проносясь мимо нас. Когда он исчез за поворотом, хищников уже не было.

– Сказано, жена охотника. Тебе бы, Катя, дрессировщицей работать, – улыбнулся Юрка.– А у меня в голове случай: возле Гилюя на нас вышли две ничейных собаки. Кто ни звал их, ни к кому они не подошли. А ты вскоре смогла их подозвать к себе. Помнишь? – он повернулся к Кате.– Вы тогда с Максимом их обоих привели на разъезд. У одного пса, кстати, потом хозяин нашелся. А Стрелка так и осталась нашей бригадной собакой.

Орехов в тот раз набрали много. Поэтому вернулись домой.

Евсеевы любили природу. В их квартире одна комната целиком и полностью была во власти зеленых насаждений. На столе стояла огромная кадка с вишней кубинской, то усеянной белыми мелкими цветочками, то увешанной оранжевыми плодами с вишню. На подоконниках цвели фиалки в горшках, а по стенам вились вьющиеся цветы.

Когда Катя начинала скучать по Кавказу, она приходила в гостиную, любовалась пышной зеленью в цвету. Этот уголок, как рай на земле, манил к себе и давал жизненный заряд

Один раз Катя проснулась с улыбкой на лице.

– О, я вижу, ты в прекрасном расположении духа, – улыбнулся Максим.

– Представляешь, я такой чудесный сон видела: будто мы с тобой пошли на выставку цветов на ВДНХ. И там росла сирень разных сортов и расцветок. Она так колыхалась от дуновения ветра, что казалось, будто она танцует.

– И что, она очень красивая была?

– Еще какая красивая. Их, как и женщин, не бывает некрасивых. Одни отличаются обильным цветением, у других необыкновенное строение цветка, у третьих оригинальная окраска. И все это заставляет с обожанием смотреть на них. Я так скучаю по Грозному, по и его паркам и цветам. И особенно почему-то по сирени.

Более тридцати лет прошло с тех незабываемых пор. Засеребрились виски бывшей молодежи, стали взрослыми дети, размахивают школьными портфелями внуки. Были в их жизни радости и неполадки. Жизнь продолжается, идет вперед. Вот только память не раз возвращает их в прошлое.

Максима Катя вспоминает в первых рядах, где трудно, на больных перегонах железной дороги, где провалился путь или наоборот вспучился под щебнем из-за вечной мерзлоты, на аварийных километрах трасс, везде, куда позовут. И себя всегда рядом. Она и помощь оказывает ему и, и за детьми присматривает, и вместе с ним строит теплушки на перегоне для спасения от холода в зимнее время года и укрытия от палящего солнца летом.

Нелегко было мужчинам. А ей и другим женщинам разве легче было? Неустроенность быта, дети, работа, общественные поручения, заботы по дому полностью лежали на их хрупких плечах.

Любой бамовец твердо знает, что в труде, который «вложен» любым из мужчин в километры железных дорог, есть огромное душевное и физическое участие женщин. Пусть даже они работали в школах и детсадах, в клубах, магазинах или на почте. Они поддерживали мужчин в любых начинаниях. Белых рубашек добровольцы с собой не брали, потому что приехали трудиться в полную силу. Сомнений тогда не было. И какие могут быть сомнения в 20 – 25 лет? Было лишь желание работать.